Правила игры - Мун Элизабет Зухер - Страница 72

— Подождите. Правильно ли я вас поняла? Брюн восхищалась вами, хотела с вами дружить, но вы решили, что она ведет себя напористо и не дает вам прохода.

— Примерно так. Я видела, как она вела себя с отцом, очень несдержанно…

— Это на нее похоже… и на ее отца тоже. Все они упрямые, как скалы, с места не сдвинешь. Когда ее отец был еще мальчиком, он примерно так же спорил со своим отцом. Но когда ему исполнилось десять лет, с ним стало намного легче. Значит, вы восприняли Брюн как избалованную и испорченную девушку и ничего общего с ней иметь не захотели?

— Не совсем. Если бы я не была так загружена, наверное, у меня бы нашлось время на разговоры с ней. Она все время звала меня сходить куда-нибудь повеселиться, а мне надо было заниматься. Но это совершенно не означает, что я хотела, чтобы с ней произошло что-нибудь плохое.

— Зная Брюн, могу точно сказать, что она во всем полагалась на свое обаяние и никак не могла понять, почему вы не хотите с ней дружить. Кажется, такая подходящая подруга, тоже сбежала из семьи, в которой на нее постоянно давили, сама сделала карьеру во Флоте, и теперь родственники не вмешиваются в ее жизнь.

— Наверное, так… — ответила Эсмей. Неужели и Брюн думала то же самое? Неужели Брюн могла считать, что у них так много общего?

— А потом она вдобавок ко всему начала увиваться за вашим молодым человеком. Интересно, он ей действительно нравился или она таким образом хотела добраться до вас?

— Она сказала ему, что хочет переспать с ним, — сказала Эсмей и снова рассердилась.

— Ох, как же это глупо. А вы вдруг увидели в ней соперницу, которая может увести вашего мужчину, и решили, что у нее нет моральных ценностей, так?

— М-м-м… да.

Какой же наивной она, должно быть, выглядит со стороны.

— Вы разозлились, и ей хорошенько досталось. Но, дорогая моя, вы хоть раз говорили Брюн, что любите этого молодого человека?

— Конечно нет! Мы с ним тоже об этом не говорили и ничего друг другу не обещали…

— А вы вообще кому-нибудь говорили?

— Ну… только когда я была дома на похоронах прабабушки, я рассказала об этом моей двоюродной сестре Люси.

— Сколько же лет вашей сестре? И что именно вы рассказали?

— Ей восемнадцать…. Она назвала меня идиоткой. — Эсмей заморгала, потому что к глазам неожиданно подступили слезы. — Но она-то все это время жила дома, и мать была с ней рядом, а меня никто никогда не учил…

Старушка фыркнула.

— Конечно. Ни в Академии, ни в подготовительной школе никого не учат, как себя вести, если влюбляешься.

— Нам всегда говорили только, что лучше избегать близких отношений с подчиненными или с начальством.

— Только еще больше вас запутали, — заметила Марта.

— В Коппер-Маунтин у нас был курс по профессиональной этике, — продолжила Эсмей. — Там мы рассматривали последствия подобных отношений подробнее, и я стала переживать, не испорчу ли я карьеру Барину…

— Карьеру?

— Ну, я ведь на два ранга выше его по званию, он пока что энсин. Сначала все было так просто, да мы и служили в разных отделах, но, возможно, с самого начала не надо было начинать этих отношений, — Эсмей сама слышала, какой жалостный у нее голос, — Я старалась придумать, как поговорить с ним об этом, но Брюн все время была вместе с нами, она ни на секунду не оставляла нас вдвоем…

— Ох… представляю. Она женщина опытная, а вы нет. У нее много свободного времени, у вас нет. К тому же ее совсем не волновал вопрос, как связь с ней отразится на его карьере. Так?

— Ну да, она все время твердила: «Барин, Эсмей такая скучная, ей надо заниматься, так пойдем в городок, выпьем, повеселимся».

— Я видела молодого Серрано, — сказала вдруг Марта. Она прочертила пальцем по поверхности откидного столика. — Симпатичный молодой человек, по-моему, смышленый. Его бабушка высокого мнения о нем и старается этого не показывать.

— Как он? — вырвалось у Эсмей.

— Прекрасно, но его все время преследует по пятам эта женщина, лейтенант Ферради, эдакая изящная совратительница. Интересно, кто делал ей операции биомоделирования? Он в таком возрасте, моя дорогая лейтенант Суиза, когда молодые люди обладают прямо-таки животным магнетизмом, а некоторые женщины притягиваются к ним, словно сделаны из железа. Скажите мне, если можно, как вы познакомились. Кто кого заметил первым?

— Он первый подошел ко мне, — ответила Эсмей и покраснела.

— Ага. Значит, вы не из тех, кто легко притягивается магнитами. И так типично, магниты объединяются. Свой своего ищет.

— Но я не…

— Не магнит? Думаю, вы недооцениваете себя, такое часто случается. Самые страшные зануды часто считают себя душой компании, те, у кого самая толстая шкура, скажут вам, что прекрасно разбираются в человеческих чувствах и эмоциях, все герои, которых я знала, почти на сто процентов думали, что трусливы. Если бы вы не были магнитом, вам не удалось бы настроить против себя так много людей. Эсмей никогда так не думала и не могла сразу с этим согласиться. Но Марта продолжала:

— Вы прирожденный лидер, это видно и из вашей карьеры. А это тоже качество человека-магнита. Вы либо притягиваете, либо отталкиваете, вы не можете быть инертной. Брюн такая же, а когда магниты не притягивают друг друга, они очень сильно отталкивают. Вы оказались с ней на слишком близком расстоянии.

— Наверное…

— Скажите мне, а если бы вы не были так загружены занятиями и если бы там не было Барина, вы могли бы сдружиться с Брюн?

— Да, — немного подумав, ответила Эсмей. — С ней может быть очень весело. Мы несколько раз разговаривали, совсем недолго, но мне понравилось с ней беседовать… Я даже поняла, почему она так нравится людям. Когда она заходит в помещение, там словно зажигается дополнительный свет. К тому же, она умная и сообразительная. Мы были в одной группе на занятиях. Я видела, как она быстро схватывает новый материал, какие у нее интересные идеи.

— Сможет ли она выпутаться из той ситуации, в которую попала?

— Не… не знаю. Ей не разрешили участвовать в занятиях на практике, а она тогда и в этом обвинила меня, хотя я была совершенно ни при чем. Но ведь она сейчас одна, а против нее целая планета. Вряд ли ей помогли бы те занятия. Меня вот что волнует, они планируют спасательную операцию, а характера Брюн совершенно при этом не учитывают.

— А мне казалось, вы говорили, что у нее нет характера..

Эсмей даже не обратила внимания на последнюю фразу. Если эта женщина, пусть только она одна, выслушает то, что пришло ей в голову, может, это поможет Брюн.

— Я не имею в виду моральные критерий сексуального поведения, я имею в виду ее характер как личности, ее манеру себя вести, ее реакции. Они говорят о ней так, словно она какая-то дичь. Ведь если она жива, то наверняка что-то предпринимает или по крайней мере что-то думает предпринять, и если мы не предугадаем ее планов, то можем начать действовать вразрез с ними.

— Гернеси сообщает, что связаться с ней нет никакой возможности. Они говорят, что беременные женщины и кормящие матери находятся под усиленным присмотром, к тому же она нема.

Но глаза Марты говорили другое, они подбадривали Эсмей.

— Ей нужно дать знать, что о ней не забыли, — продолжала Эсмей. — Что мы, что хоть кто-то считает ее способной на…

— Вы говорите так, словно хорошо ее чувствуете, — заметила Марта.

— Ее лишили языка. — Эсмей снова не обратила внимания на замечание пожилой женщины. — Но это не означает, что она потеряла способность мыслить и действовать. А еще… Вы знаете, что на том торговом судне были дети?

Марта нахмурилась.

— Нет… не помню. Какое это может иметь отношение к Брюн?

Эсмей быстро обрисовала свою теорию.

— Если тех детей не убили, если их тоже забрали с собой, значит, Брюн была вместе с ними. Уже одно это могло помочь ей, могло придать сил. Ведь она должна была решить, что ответственность за детей лежит на ней. И могу поспорить, она ищет возможность спасти этих детей.