Правила игры - Мун Элизабет Зухер - Страница 19

— Да, сэр.

Она как будто только сейчас вспомнила, что конкретно говорила.

— И вы считаете это достойным поведением, лейтенант?

— Если у вас есть записи, вы должны знать, почему я сказала то, что сказала, — ответила Эсмей. Да, она не сдержалась, но со стороны Брюн очень подло доносить на нее.

— Давайте посмотрим на происшедшее с другой стороны, лейтенант.

Эсмей кожей чувствовала его ледяной голос.

— Как бы вас ни провоцировали, неужели вы считаете, что офицер Флота может читать нотации гражданскому лицу, высокопоставленной особе, словно торговка?

И, не дожидаясь ответа, он продолжил:

— Должен сразу сказать вам, лейтенант, что лично я считаю такое поведение недостойным офицера. Я думаю, что вы серьезно нарушили кодекс чести, и крайне разочарован в вас. Вам и так многое сходило с рук из-за вашего происхождения.

Эсмей пошевелилась, но он остановил ее, приподняв вверх руку, и продолжал говорить:

— Как я уже сказал, ваше происхождение частично оправдывало бы ваше поведение, если бы вы не были родом из выдающейся семьи и не говорили бы ранее о том, что на вашей планете большое значение придается вежливости и умению себя держать. Сомневаюсь, что с каким-нибудь из гражданских гостей вашего отца вы позволили бы себе тон, подобный тому, которым говорили с серой Мигер.

— Нет, сэр.

Не позволила бы, потому что никто из их гостей не вел бы себя, как Брюн Мигер. Она попробовала себе это представить, но ничего не получилось. Но что толку объяснять, все равно не поможет.

— И еще комментировать случившееся, чтобы это потом попало в программы скандальных новостей!

— Сэр? — Она совершенно не понимала, о чем это он.

— Только не говорите, что вы ничего не понимаете! — И он гневно посмотрел на нее.

— Сэр, после спора с Брюн я упаковала необходимые мне вещи и отправилась на занятия на местности. Я ни с кем не обсуждала происшедшее, во время занятий я вообще о Брюн не говорила, а сейчас я только что вернулась из лазарета… Извините, сэр, но я действительно ничего не понимаю.

Комендант обомлел, он обрушил на нее поток справедливого гнева и вдруг споткнулся о неожиданное препятствие: оказывается, его гнев необоснован. — Вы никому ничего не рассказывали?

— Нет, сэр.

— Значит, вы так громко беседовали, что вас было слышно из коридора, потому что о вашей ссоре стало известно почти сразу же.

На военной базе на Альтиплано ни в коем случае не могли оказаться представители прессы. Нечестно обвинять ее, когда они сами позволили журналистам приехать сюда вслед за Брюн.

— Вам лучше кого бы то ни было должно быть известно, в каком непростом положении сейчас оказался весь Флот. Все эти мятежи, потом скандал с Лепеску, а теперь еще офицер теряет голову и обвиняет дочь Спикера в полном отсутствии нравственных качеств. Большому Совету такое не понравится, да и простым людям тоже. Вы меня понимаете?

— Да, сэр.

— Странно. Вы умный офицер, проявили особые способности по тактике, но за все годы службы я не встречал такого вопиющего примера несправедливой критики. Вы скомпрометировали меня и всю Регулярную Космическую службу. Если бы за вами не было стольких заслуг, я бы рекомендовал исключить вас из Флота за недостойное офицерского звания поведение.

И это за то, что она высказала правду богатой, избалованной девчонке… Понятно, что никто не любит, когда говорят правду в глаза. Не права была Брюн, а расхлебывать все ей, Эсмей. Голова шла кругом.

— А теперь слушайте внимательно, лейтенант. Вам следует избегать каких бы то ни было интервью, пусть даже на отвлеченные темы. Вы никогда никому ничего не будете рассказывать о сере Мигер. Если вас спросят напрямую, скажете, что вышли из себя, на самом деле именно так и было, и больше вам нечего сказать. Я бы заставил вас принести сере Мигер свои извинения, но она уехла с базы, что вполне естественно. Сомневаюсь, что она вообще пожелает вас выслушать. Вы все поняли?

— Да, сэр.

— Можете идти.

Эсмей отдала честь и вышла. Она злилась и на Брюн, и на себя. Ей следовало держать язык за зубами, конечно, она так рассердилась, что уже не очень следила за тем, что говорит. Но Брюн столько раз пользовалась ее гостеприимством и вежливостью, а то, что она после всего этого нажаловалась начальству, только подтверждает, что она просто-напросто ребенок.

Нужно было встретиться с Барином, который оставил сообщение по внутренней связи, а ей так хотелось залезть в постель и не вылезать оттуда как можно дольше! Может, он хотя бы сообразит не говорить о Брюн.

Но первая, о ком он заговорил, была именно Брюн. Он рассказал ей, что вместе со всем остальным классом видел выпуск новостей, и заметил:

— По-моему, ты была с ней слишком сурова. Она совсем не такая уж плохая…

— Нет, плохая.

Это уже слишком, теперь из-за этой Брюн они и с Барином поссорятся. Она заметила, как он переменился в лице, но опять так рассердилась, что остановиться уже не могла.

— Если бы у нее было хоть малейшее представление о нравственности, она не посмела бы ухлестывать за тобой.

— Ты несправедлива. У нее достаточно нравственных качеств. Просто такая девушка, как она…

— Самая богатая девушка во всей галактике Правящих Династий. Богатые живут по другим законам, ты это хочешь сказать?

— Нет… вернее, да, но не совсем то, что ты думаешь.

Эсмей заметила, что он сделал ударение на слове «ты», и ее это задело. Ей показалось, что он сделал это специально.

— Я имею в виду, что если кто-то получает столько преимуществ от рождения, сколько получила она, то можно использовать их не только на удовлетворение собственных потребностей.

— А ты говорила ей, что между нами… не просто дружба?

— Нет, не говорила. — Лицо Эсмей словно окаменело. — Ее это совершенно не касается. При чем здесь мы с тобой? Просто она уверена, что ей стоит лишь пальцем поманить, и кто угодно тут же прыгнет к ней в постель…

— Кто угодно! — На лице Барина удивление сменилось замешательством, потом тревогой. — Ты хочешь сказать, что она пыталась тебя…

— Нет! — Она отрицательно замотала головой. — Нет, конечно же, нет. Просто она бегала за тобой, а ты офицер Флота, да еще моложе ее…

Эсмей слишком поздно сообразила, что сама старше Брюн, а значит, Барина и тем более. Она осеклась, потом резко вдохнула и продолжала:

— Это неприлично — бегать за юными офицерами.

— Эсмей, пожалуйста, — Барин протянул к ней руку, но не дотронулся. — Все было вполне естественно. Она просто спросила меня, а когда я сказал «нет», она больше об этом даже не говорила. Тактично, вежливо, с соблюдением всех приличий.

— Ты сказал «нет»? — В горле застрял комок, и она еле выдавила вопрос.

— Конечно. А ты что думала?

Он нахмурил брови, густые брови, как у всех Серрано.

— Ты думала, я сплю с ней? Как ты могла?

Теперь разозлился он, глаза сверкали, щеки горели.

Эсмей почувствовала, что начинает впадать в панику. У Барина ничего не было с Брюн? Значит, Ливадхи говорил неправду? Или она что-то не поняла? Ей нечего было ответить. Барин с гневом смотрел на нее, словно своим молчанием она подтвердила его самые ужасные опасения.

— Так именно ты и думала. Только из-за того, что мы с ней общались и несколько раз вместе пообедали, когда ты была занята. Ты решила, что я, словно ручной щенок, прыгну к ней в постель, потому что она богата. Ну что ж, Эсмей, запомни, я не игрушка. Ни ее, ни твоя. И если бы я тебе действительно был небезразличен, ты бы это знала. Жаль, что ты не понимаешь таких простых вещей. Запомни, если ты хочешь чего-то добиться во Флоте, слезай с пьедестала своего нравственного превосходства и смотри на вещи реально.

Он повернулся и ушел, она даже не успела ничего сказать. В конце концов она добралась до своей комнаты, но опять всю ночь пролежала без сна, уставившись в потолок.

На следующий день в классе Эсмей с жалким видом смотрела на спину Барина и ничего не могла с собой поделать. Он даже не поворачивался в ее сторону. Когда его спрашивали, он отвечал своим обычным, ровным голосом. Она удивилась, что тоже может отвечать на вопросы, хотя не понимала, как ум может работать, когда сердце все сжалось и упало куда-то далеко-далеко вниз.