Меч наемника - Мун Элизабет Зухер - Страница 8

Как-то днем к крепости подъехала группа всадников в форме герцогских кавалеристов во главе с рыжеволосым красавцем капралом. Солдаты выглядели роскошно, для новобранцев они были воплощением мужества и старались не уронить себя в их глазах.

Отвлекшись, чтобы взглянуть на вновь прибывших, Пакс, которая в этот момент занималась отработкой ударов и уколов с Сиджером, была наказана за невнимательность чувствительным ударом в плечо.

– Когда дерешься – дерись, – буркнул старик инструктор. – Если соберешься поглазеть на что-нибудь – на земле ли, на небесах, – сразу готовься к переходу в мир иной.

Пакс сконцентрировалась на поединке, желая доказать Сиджеру, что уже многому научилась, но опытному воину она явно была не ровня. Он без усилия уходил от ее клинка или отбивал его, а Пакс тем временем совсем запыхалась.

– Эй, поаккуратнее размахивай руками, – не переставал поправлять ее Сиджер. – Это что за открытый бок? Я этому тебя учил? Откроешься так в бою – тотчас получишь мечом или кинжалом промеж ребер. Ну давай живее, девочка, соберись! Смотри, я сейчас сам тебе открылся – словно ворота распахнул, а ты все рубишь, вместо того чтобы нанести короткий укол. Эх ты. Остановись-ка.

Пакс едва не выронила меч, да и сама с явным усилием стояла на ногах. Сиджер продолжил свои объяснения:

– Ты достаточно сильна. Но сила – еще только полдела. Нужна быстрота. Причем думать нужно еще быстрее, чем двигаться. Давай отработаем вот этот укол снизу.

Инструктор несколько раз показал Пакс нужное движение, посмотрел, как она сама его выполняет, и вновь начал поединок, приговаривая:

– Давай-давай. Ну что ты стоишь на одном месте словно каменная. Двигайся, перемещайся.

Неожиданно для самой Пакс ее клинок вдруг проскользнул мимо меча Сиджера и слегка ткнул инструктора в живот.

– Вот так, замечательно, – подбодрил ее старик.

Дважды еще в тот день меч Паксенаррион дотягивался до тела инструктора, за что в конце тренировки она была вознаграждена нечастой на его лице одобрительной улыбкой.

– И все-таки нужно двигаться еще быстрее, – добавил он, прищурившись.

3

Паксенаррион до сих пор не могла поверить, что все произошло так быстро. Еще днем она была командиром отделения, заслужила похвалу Сиджера… И вот теперь она сидела, рыдая от боли, обиды и отчаяния в беспроглядной темноте подземной тюремной камеры, влипнув в такую историю, какой она и представить себе не могла. Даже на холодной каменной скамье, с кандалами на руках и ногах, она отказывалась верить в случившееся. Голова кружилась, в ушах еще звучали крики, боль в каждой кости и мышце усиливала муки.

Было так тихо, что Паксенаррион отчетливо слышала, как кровь стучит в ее висках, а позвякиванье кандалов при малейшем движении отдавалось могучим, почти колокольным звоном. А темнота! Пакс никогда не боялась темноты, но здесь отсутствие света было особым, почти осязаемым. Здесь не могло быть ни дня, ни сумерек. Только вечная непроглядная ночь. Пакс старалась не поддаваться панике. Нет, невозможно. Не оставят же ее здесь умирать от голода или дожидаться безумия! Заскрипев зубами, она сжала челюсти, чтобы не дать крику отчаяния вырваться из груди. Лишь негромкий стон смог прорваться через преграду ее воли. Очередной приступ тошноты накатился на нее. В желудке Пакс давно ничего не было, но она все же ухватилась за край ведра, стоявшего перед ее ногами, словно пытаясь найти в нем хоть какую-то опору. Когда спазмы прошли, она обтерла рот рукавом туники.

Чуть отдышавшись, Пакс замерла – ей показалось, что она слышит какой-то шум. Что еще? Шум ритмично повторялся, но толстые каменные стены и железная дверь мешали вслушаться. Что это? Неужели шаги? За дверным глазком показался свет. Щелкнул замок, скрипнули двери, и в камеру хлынул до боли яркий с непривычки, пляшущий свет факела. Пакс заморгала, но едва смогла разглядеть, как вошедший вставил факел в держатель и прислонился к стене, повернувшись к ней. Это был сержант Стэммел. Но таким своего командира Пакс еще не видела – она не решилась и рта раскрыть, а лишь молча глядела на него в полутьме. Внимательно рассмотрев Пакс, сержант тяжело вздохнул и покачал головой.

– Я думал, что ты умнее, Пакс, – сказал он. – Что бы он ни сказал, тебе нельзя было бить его. Он же старше тебя по званию. Ты должна была…

– Дело не в том, что он сказал, сэр… А в том, что он сделал…

– Я знаю, что он предложил тебе переспать с ним. Ты отказалась, он стал настаивать, а ты набросилась на него и…

– Нет, сэр!.. Все было не так…

– Паксенаррион, дело нешуточное. Хорошо, если тебя не освежуют, как ягненка. И враньем ты себе не поможешь.

– Но, сэр…

– Дай мне закончить. Если все, что он говорит, – правда, то лучшее, на что ты можешь рассчитывать, повторяю, лучшее – это три месяца в каменоломнях, а затем – еще один шанс с новым набором новобранцев. Причем пройденное обучение не зачтется в срок службы. Ложь лишь ухудшит твое положение. Если же ты утверждаешь, что все произошло совсем по-другому, тебе придется убедить меня и еще многих людей в том, что ветеран пяти боевых походов, человек с отличной репутацией в армии, во-первых, настолько глуп, а во-вторых, еще и лжец. Скажи, с чего я должен тебе верить? Сколько я тебя знаю? Девять-десять недель. А с ним мы приятели уже седьмой год. Другие знают его еще лучше, а тебя – еще меньше, чем я. А теперь попробуй убеди меня в том, что твоя версия верна, докажи мне это. Если сумеешь, я поговорю с капитаном. Тогда будет видно. А если нет – сиди тихо и молись, чтобы капитан засчитал твои синяки в счет наказания хотя бы частично.

– Все ясно, сэр, – упавшим голосом сказала Паксенаррион.

Если уж Стэммел ей не верит, подумала она, то дело действительно совсем плохо.

– Ну? Что же случилось?

Пакс начала рассказывать, глядя не на сержанта, а вниз, на свои покрытые синяками руки:

– Сэр, он попросил меня пройти с ним вглубь казармы. Он не сказал зачем, но ведь он старше меня по званию – и я пошла. Он сказал, что я должна переспать с ним. Я отказалась, но он стал настаивать. – Вздрогнув, Паксенаррион посмотрела на сержанта; выражение его лица не изменилось. – Потом он сказал, чтобы я не ломалась, что я уже не девушка и что он это знает точно, потому что… только переспав с кем-нибудь из начальства, причем неоднократно, я могла стать командиром отделения…

– А ну повтори, что ты сказала! Нет, повтори все слово в слово.

– Он сказал… сказал, что я… что такие, как я, зарабатывают звания и должности, лежа на спине, и не головой и руками, а другим местом.

– Он говорил, с кем ты так успешно спишь? – ледяным голосом спросил Стэммел.

– Нет, сэр.

– Ладно, продолжай.

– Я… я разозлилась на него и…

– И ударила старшего по званию!

– Нет, сэр. – Пакс взмахнула скованными руками, но тут тошнота опять подступила к ее горлу, и она была вынуждена снова наклониться над ведром, борясь со спазмами в животе и в горле. Наконец она вновь смогла говорить, хотя и не без дрожи в голосе.

– Я не била его, но я так разозлилась – ведь это неправда, я честно заработала свое звание… Ну, в общем, я стала говорить ему бранные слова, вот… – Преодолев очередной приступ тошноты, Пакс добавила: – Этим словам меня научил мой двоюродный брат.

Стэммел неожиданно протянул ей фляжку:

– Выпей воды. Если тебя все время тошнит, нужно, чтобы в желудке что-то было. Хотя тебе запрещено давать еду и воду.

Пакс, благодарно кивнув, с жадностью сделала несколько глотков.

– Сэр, – продолжила она, – он очень рассердился на меня из-за этих ругательств…

– Обидеть солдата бранью – это еще нужно ухитриться. Что ты ему сказала?

– «Паргсли спакин и токко…»

– Да ты хоть знаешь, что это значит, детка?

– Нет, брат сказал, что на каком-то языке, кажется наших противников, это очень обидное ругательство.

На мгновение лицо Стэммела смягчила улыбка.