Тёмный Эдем. Начало - Карман Патрик - Страница 22

Ну хоть сейчас мы поговорим!

Знаешь, Кит, мне кажется, это тебе не пойдёт на пользу.

Конечно, пойдёт! Смотри, как мне весело!

Мне сильно захотелось, чтобы Кит сейчас по-настоящему был рядом со мной. Он бы очень заинтересовался происходящим и живо на всё реагировал.

Этих чуваков, что, прямо так и поджарят? Жду не дождусь, когда покажут!

Интересно, правда? Спорим, вон тому покажут собак?

Собак?

Ну да, таких злобных и очень больших.

Прикольно. Передай крекер, братец.

Пока я ждал, на центральном экране все застыли, как будто впали в спячку или превратились в призраков. Они просто сидели в креслах или на диване и ничего не говорили. Марисы опять нигде не было видно. Я знал, что она просыпается поздно, потому что боится спать по ночам. Возможно, сейчас она спит, но мне всё равно было немного не по себе, оттого что её не было рядом с остальными.

Я достал диктофон и просмотрел фотографии, которые сделал утром, — те, что имели отношение к Коннору и Алексу. Сначала двери, потом многочисленные снимки стен со странными рисунками. Стены комнаты Алекса Хирша покрывали причудливые изображения собак с выпученными глазами и капающей из пасти слюной. Собаки извивались как волны, пересекались друг с другом и, казалось, искали, во что бы вонзить зубы. На противоположной стене, стене комнаты Коннора, в той же манере были изображены высокие здания, переплетавшиеся как лианы или как потоки воды, льющиеся в подземную канализацию. На одной панели виднелась фигурка человека, который падал с небоскрёба, а на соседних панелях та же фигурка становилась всё меньше и меньше. От этого у меня немного закружилась голова, и я отвернулся, проверив время на часах: 17:00. Наверное, это и был местный «час ведьм» — тут же загорелись два боковых экрана. Раньше эти мониторы не включались, и я понял, что они соответствуют Коннору Блуму и Алексу Хиршу.

Меня охватило какое-то мрачное любопытство; я переводил взгляд с одного экрана на другой, как будто по ним показывали страшное реалити-шоу.

Алекс прошёл в дверь и остановился, глаза его распахнулись от удивления. Если бы я не знал, что он остановился от страха, то подумал бы, что парня буквально пригвоздили к полу — настолько резко он замер, оглядывая дальнюю стену зелёной комнаты, где друг напротив друга стояли две полусгнившие собачьи будки. Обе были огромными, и их чёрные проёмы смотрели на Алекса как пустые глазницы чудовища, которое вот-вот проснётся и накинется на него. Шлем лежал на каменном полу комнаты, на полпути между Алексом и будками. Переплетающиеся трубочки и провода, как я и ожидал, уходили под потолок.

Потом моё внимание привлёк соседний монитор, на котором дела у Коннора Блума шли не лучше.

Возможно, кому-то понравилось бы наблюдать за страхом нахального самоуверенного спортсмена. Но лично я ничего интересного в том, как Коннор Блум осторожно заходит в комнату и падает на пол, не находил. Да, я мог сказать: «Эй, гроза стадионов, добро пожаловать в мой мир! Так себя чувствуют люди, когда их задирают такие, как ты! Ну как, нравится?» Но я не испытывал даже намека на удовольствие. Если уж Коннор Блум так быстро сдался, то я сдамся и подавно, стоит Рейнсфорду узнать, где я прячусь.

Коннор испугался стремянки — обычной строительной стремянки, раскладывающейся, как перевёрнутая буква V. Выкрашенная в оранжевый цвет, она стояла посреди оранжевой комнаты, и на верхней её площадке лежал шлем. Чтобы добраться до него, Коннору нужно было подняться ступенек на шесть, а потом, как я догадывался, сесть там, наверху, и надеть его на голову.

С этого мгновения я по очереди переводил взгляд с одного экрана на другой. Вскоре Коннор и Алекс собрались-таки с духом и взяли свои шлемы. При этом их, насколько я догадывался, подбадривал таинственный шепчущий голос, который я слышал в коридоре, ведущем в глубины форта Эдема.

Коннор и Алекс надели шлемы и подготовились к безумному путешествию в мрачные закоулки своего подсознания. Я знал: Коннор до такой степени боится высоты, что этот страх уже начал мешать ему в жизни. Он боялся подниматься по лестнице в школе или на трибуны стадиона.

Изображение оранжевой комнаты на экране то и дело сменялось сценами внутри шлема. Сверху возникли слова, а сбоку начала расти оранжевая полоска.

Коннор ухватился за края стремянки, и мышцы на его руках заметно напряглись. Когда картинка сменилась тем, что показывали в шлеме, я понял почему. Он всё ещё сидел на лестнице и смотрел под ноги, но пол комнаты стал опускаться. Четыре ножки стремянки стояли на маленьком неподвижном пятачке, а всё остальное падало в пропасть. Я увидел, что рядом со шлемом с потолка свисает крюк, за который Коннор в панике схватился и пристегнул к своему кожаному ремню. Это его немного успокоило, он посмотрел наверх, на переплетение проводов и трубочек, выходящих из шлема. Внутри шлема всё погасло, но пол всё продолжал уходить вниз, теряясь во мгле, и сейчас стремянка возвышалась над ним метрах в пяти.

Посмотрев на экран Алекса Хирша, я вспомнил, как однажды на ферме деда в Калифорнии меня прижали к стенке две безумные собаки. Они бы разорвали меня, если бы я не перелез через металлический забор и не убежал.

Зелёный столбик на краю экрана, что удивительно, вырос уже почти до половины. Алекс едва надел шлем, а уже был готов вырваться из этой комнаты, чтобы умчаться домой со всех ног. Он вжался спиной в стену, держась как можно дальше от собачьих будок. Пока я на него смотрел, в памяти у меня всплывали обрывки разговоров во время сеансов.

Пусть твои родители купят собаку, Алекс. Это поможет.

Нет, не поможет.

Конечно, поможет. Просто тебе однажды не повезло. Не все собаки плохие.

Может, лучше кошку? Начать с кошки? Или с хомячка?

Хомячок не поможет тебе излечиться, Алекс.

Ну, тогда я не хочу лечиться.

Слово «собаки» на экране казалось таким безобидным. Я представил, как из одной будки выходит маленький пудель, а из другой — чихуахуа и кусает Алекса за ногу, но понятно, что никаких маленьких миленьких собачек здесь не будет. Они действительно оказались огромными, со спутанной шерстью, злобными и явно не поддающимися приручению. Из пасти капала слюна, и, когда они вместе подняли головы и глухо зарычали, мне стало жалко Алекса. Он стал стучать и бить кулаками в дверь, которая уже, конечно, была заперта, а страшные чудовища тем временем подходили всё ближе и ближе, обнажая ужасные клыки.

Когда они одновременно прыгнули, зелёная полоска подскочила до самого края экрана. Алекса охватил смертельный страх, трубки на его шлеме бешено запрыгали, а потом он рухнул на пол и замер. Собаки исчезли. Экран медленно погас.

Изображение осталось только на мониторе Коннора. Пол в его комнате стал опускаться ещё стремительнее, а сам он с такой же ошеломительной скоростью поднимался в воздух. И всё же, несмотря на страх Коннора перед высотой, оранжевая полоска дошла почему-то только до четверти высоты.

А парень-то не промах! Может, эта комната его и не сломает.

Не тут-то было! Конечно же, ясно, что одним этим дело не ограничится. Пол преобразился: из него выросли шипы и острые копья, он ненадолго остановился, чтобы Коннор получше рассмотрел, что ждёт его внизу, а потом продолжил падение. Изображение в шлеме поплыло, как будто стремянка зашаталась — и в самом деле, она теперь стояла на трёх ножках, а четвёртая висела над пропастью. И, как будто этого было недостаточно, кабель, к которому крепился крюк, оторвался от потолка и повис на кожаном поясе парня. У Коннора должно было сложиться впечатление, что ничто его не удерживает и что он сидит на трёхногой стремянке.