В объятиях Шамбалы - Мулдашев Эрнст Рифгатович - Страница 63

Я окинул внутренним взором все свои размышления о Силе Мысли, стимулированные видом каменной плиты Миларепы, и понял, что мир, в основе своей, состоит из двух частей:

— Мира Мыслей, в котором живет и главенствует свободная от Пространства думающая Энергия Времени, управляемая Головным Началом Свободного Времени — Богом, и — Мира Пространства (вернее, Пространств), где Время — божественное начало — заключено внутри материи по строгой системе искривленных пространств различных миров, формируя многочисленные и систематизированные по мирам варианты материальной жизни, основой которых являются вещество и энергия.

Голова моя начала гудеть от перенапряжения. А каменная плита Миларепы лежала передо мной. Я с трудом поднял голову и прошептал для самого себя:

— Спасибо тебе, боженька, что дал мне эти мысли!

Я еще раз перечислил то, что может делать Сила Мысли. Получилось весьма солидно: перевод вещества из одного пространственного измерения в другое, перевод энергии из одного пространственного измерения в другое, дематериализация, материализация, антигравитация… А сколько еще феноменов может породить Мысль, которая посещает нас, господа, днем и ночью! О, сколько чудес еще появится, когда мы освободим Мысль от гнета заблудших душ! Ведь нашей с Вами Мыслью руководит напрямую… сам Бог!

этот момент, сидя на скамейке, я осознал, что все уложилось в систему. Мне было знакомо это чувство! Оно не подводило меня! Когда возникало это чувство, я поднимался и шел в операционную и, будучи под властью этого страстного чувства, смело разрезал глаз больного человека, чтобы прямо на нем, на Человеке, претворить в жизнь ту мысль (или идею), которая пришла откуда-то сверху и… самое главное… была мощно инспектирована этим неповторимым по страсти чувством. А когда операция заканчивалась и я накладывал последний шов, я, оторвавшись от микроскопа и боясь показаться смешным перед моими операционными сестрами, тайно поднимал глаза к небу и, радуясь тому, что лицо мое скрыто хирургической маской, тихонько шептал, шевеля губами:

— Спасибо тебе, Боженька!

Хриплый голос Рафаэля Юсупова прервал мои мысли:

Шеф, я понял, почему Селиверстов ерзает больше всех.

У него, извини, со стулом проблемы.

— А у Вас что, Рафаэль Гаязович, стул хороший, что ли? — огрызнулся Селиверстов.

— У меня, кстати, всегда нормальный стул.

— Я тоже, кстати, на хорошем стуле сижу, — ответил Селиверстов. Мы вышли из монастыря.

— Он долго думал, — сказал монах, показав на меня. — Это хорошо.

А потом монах рассказал уже известную нам легенду о борьбе йога-Миларепы с йогом-Бонпо, когда они оба, добравшись до вершины священного Кайласа, боролись там, обрушив северную сторону Кайласа.

— Ошибку сделал Миларепа, что боролся с йогом-Бонпо, — сказал он. — Эту ошибку не простили ему и не пустили его через Врата в Шамбалу в Царство Мертвых, вычеркнув из его памяти заветное заклинание. Вот Миларепа и начал делать сам отдельный вход… туда… где Вечная Жизнь и Счастье… туда… в Царство Мертвых.

Я опустил глаза и подумал о праве человека на ошибку. Я вспомнил одну девушку, родители которой до такой степени опекали ее, боясь какой-либо ошибки великовозрастного дитя, что у нее в конце концов возник протест. Она хотела ошибаться. Она мечтала ошибаться. Помню, она рассказывала мне следующее:

— Бьюсь я, короче, в истерике! Бью посуду! Швыряюсь тем, что под руку попадет! Кошка в угол забилась! Родители глаза выпучили! Кричу я им, родителям, — вы что со мной, как с писаной торбой, носитесь! Оберегаете меня от ошибок, что ли? А сами что, не ошибались никогда?! Мудрость-то свою через ошибки заимели! А я хочу, хочу, хочу… свои шишки получать и на них учиться жить, а не по вашей указке жизнь коротать, как безликая дрянь! Вы что, хотите меня в безликую дрянь превратить, чтобы свою мудрость, заработанную на ошибках, демонстрировать?! Демонстрируйте свою мудрость не передо мной, соплячкой, а перед другими людьми, которые на своих ошибках учились! Не получится! Слабо?! Перед теми, кто школу ошибок прошел, боитесь делать это?! Трусите! Вам страшно, что ваша «мудрость» чепухой покажется! А передо мной, салагой можно, да?! Не меня вы оберегаете от ошибок, а свое самолюбие на мне тешите! А я хочу ошибаться, хочу, хочу, хочу…

А вскоре эта девушка все же ушла из семьи, сняла квартиру и начала так ошибаться, так ошибаться… Она начала мстить родителям за то, что они не давали ей ошибаться… ошибаться нормально, дозировано, всласть. Она наверстывала упущенное в… ошибках, наверстывала истерично, с надрывом, ощущая томное удовлетворение от каждой своей ошибки.

Родители этой девушки вначале, конечно же, возмущались и даже, с дурости, отрекались от нее. А потом родительский долг опять возвратил их к дочери. Дочь смотрела на них холодным чужим взглядом.

— Вы что-то постарели… — отметила она, увидев родителей.

А потом эта девушка, восполнив дефицит ошибок, благопристойно вышла замуж за вполне приличного, правда полноватого и какого-то мягкого, парня и начала коротать с ним свою трехмерную жизнь в нашем мире, полном противоречий и контрастов, где не бывает только белого, а черное должно обязательно появляться, чтобы через призму контраста мы, люди, могли бы радоваться белому свету.

А мягкий и полноватый парень, за которого вышла замуж эта девушка, оказался до такой степени домоседом и абсолютно примерным семьянином, который всегда кивал и никогда не перечил, что эта девушка (сейчас уже жена!) однажды в порыве чувств сказала ему от всего сердца:

— Ты бы, Ваня, пошел да и погулял бы с другими бабами! Чо дома сидеть-то?!

В этот момент, когда мы вышли из монастыря Миларепы и свежий разреженный воздух на высоте 5000 метров слегка заполнил мои легкие, мне вспомнился еще один случай на тему ошибок.

Жила-была девушка. Очень красивая девушка. Грудастая. С косой. У нее была элегантно-вихлястая походка. Много воздыхателей было у нее. И даже были такие, которые по-плебейски прятались за деревом, чтобы только взглянуть на нее, когда она выходит из дома, и посмаковать ее элегантно-вихлястую походку. Но была эта девушка строгой и достойной.

И вот она, эта девушка, начав встречаться с одним человеком, вдруг ощутила, что беременна. Гинеколог «обрадовал» ее, сказав, что у нее будет двойня. Но она, эта девушка, вскоре поняла, что не любит человека, который является отцом ее детей. А она превыше всего в жизни ставила любовь, в том числе и к детям… в себе. Тогда она ушла от того человека, с кем встречалась, и вскоре… в одиночку… родила двух прекрасных младенцев — мальчика и девочку. С ними она и приехала домой к своим родителям.

— Ну что ж, — сказали родители, с улыбкой взяв на руки двух кричащих и, возможно, описавшихся младенцев.

Они, родители, понимали, что их дочь допустила ошибку и что все получилось как-то не по-людски. Но они любили свою дочь, очень любили и знали, что она, их дочь, превыше всего в жизни ставит любовь, да вот… вышла ошибка. И только однажды мать этой девушки, припав к плечу мужа, в сердцах сказала:

— Слышь, Коль! Мужики нормальные перевелись, что — ли? Те, которых… любить можно?

А через несколько лет я неожиданно встретил на улице эту девушку (уже мать!).

— Как дети? — спросил я.

— Растут, — ответила она, излучая материнское счастье.

— А как … в личной жизни? Встретила кого-нибудь… кого можно любить?

— Ой! — засмущалась она.

Встретила. Он меня очень любит, по — настоящему, по — мужски…

— И ты … тоже?

— Да.

— Вы вместе?

— Нет. Он женат. Но ведь не обязательно… Первая жена, говорят, от Бога… Зато…

— Ты все-таки решила сделать не как положено… не по-людски. Все это во имя любви?

— А как жить, если любви в душе нет! Только ради того, чтобы было все по-людски? Если у матери нет любви в душе, то и дети вырастут неспособными любить. А разве можно такими детей воспитывать?!