В объятиях Шамбалы - Мулдашев Эрнст Рифгатович - Страница 11

— Равиль! Иди сюда! Неси видеокамеру и бинокль! — закричал я.

Когда подошел Равиль, я его спросил, показав на «штырь»:

— Что это, по-твоему?

— На гурий похоже, — промолвил он. — Иногда местные жители или туристы отмечают тропы, складывая из камней гурии.

— Если это гурий, — усмехнулся я, — то какого же он размера?! По моим прикидкам, размер «штыря» не менее, чем высота трех-четырехэтажного дома. Сложить из камней такого размера гурий… да он рассыплется.

— Да, вообще-то, — согласился Равиль. — Такое ощущение, что этот «штырь» в виде ровного цилиндра вырезан из цельного камня, занесен на вершину холма и установлен там, так же… как были принесены и установлены каменные истуканы на острове Пасхи или как… принесены издалека каменные блоки для строительства египетских пирамид.

— На цилиндр похоже. Как будто маяк…

— Но без окон и дверей.

— Да уж. Каково, интересно, его предназначение? — озадачился я. — Я, например, не знаю. А ты?

— Я тоже, — Равиль опустил голову.

Мы оба замолчали. Я все больше и больше верил, что все эти так называемые конструкции, которые мы видим, фотографируем и рисуем, не являются результатом причудливой работы ветра и воды. Они были давным-давно кем-то созданы здесь — слишком контрастно они выделяются на фоне естественных тибетских холмов. Да и… последовательность какая-то есть! Да и… план какой-то прослеживается, но непонятный для нас, совершенно непонятный… Ясно лишь одно, что эти конструкции древние, очень древние, и только развалины их напоминают о божественной красоте Города Богов.

Я стал думать о методах возведения этих странных гигантских сооружений. Было похоже, что применялся метод обтачивания естественных гор, а также методы укладки огромных каменных блоков или формирования какой-либо каменной конструкции в отдалении с последующим переносом на нужное место. Но как это делалось? И с какой целью? Я этого не знал.

Я опять стал смотреть на «штырь» в бинокль.

— Равиль! Посмотри, на «штыре» какой-то клювик есть. Куда, интересно, он направлен? Давай определим по компасу и карте!

Минут пять провозившись с компасом, я воскликнул:

— Клюв «штыря» направлен на Малый Кайлас! Скажу тебе, что в этом Малом Кайласе что-то есть, не зря проводник Тату говорил, что он по значимости не уступает Большому Кайласу.

Я знал, что вскоре мы пойдем к Малому Кайласу и сможем хорошо его рассмотреть. А пока мы должны были зарисовать и сфотографировать пирамидоподобные конструкции, вид на которые открылся с восточной стороны от упомянутой конструкции номер «92».

— Вот я рисую очередную пирамидоподобную конструкцию и обозначаю ее номером «93», — бурчал я себе под нос, — и не уверен я в том, что она есть искусственное сооружение, а не результат работы ветра и воды. Я наношу на рисунок одну часть конструкции за другой, и у меня получается что-то очень похожее на пирамиду, но с какими-то разнообразными пирамидоподобными сооружениями на «крыше». Что означают эти сооружения на «крыше„? Для чего они? Почему пирамиды Египта просты, лаконичны и во многом похожи друг на друга, а здесь, на Тибете, все пирамидальные конструкции до невероятности разнообразны и это разнообразие выражается не только в вариациях самой пирамидальной формы, но и в многочисленных деталях, дополняющих саму «древнюю пирамиду“? Я не вижу повторений форм! Почему в Египте в комплексе Гизы пирамиды Хеопса, Хефрена и Миккерина похожи друг на друга и отличаются лишь размерами? А здесь нет повторений, никаких повторений! Уж не зарисовываю ли я вычурную работу ветра, а, Равиль?!

— В комплексе ступы Сваямбанат, в Катманду, среди малых ступ тоже нет повторений форм, они все разнообразны, — Равиль упрямо взглянул мне в глаза. — А ты, шеф, сам говорил, вернее предполагал, что комплекс ступы Сваямбанат символизирует пирамидальный комплекс Кайласа. Здесь мы, считай, рисуем то, что символизируют малые ступы Свямбаната. Если верить этому предположению, то здесь, в Городе Богов, тоже не должно быть повторений форм пирамид. Это, наоборот, подтверждает…

— Да уж, — буркнул я.

— Давай посмотрим еще раз на пирамиду номер «93», — с жаром продолжал Равиль, — какие сомнения могут быть? Четко все видно — самая натуральная пирамида! Даже, вон, ступени хорошо сохранились и видны в виде полос. Что, ветер, что ли, сделал эти ступени?!

— Да уж, — еще раз пробормотал я.

— А рядом видна еще одна пирамида — тоже ступенчатая. И на «крыше» тоже сооружения есть, но немного другие. Ну сравни ее с обычными…

— Я эту пирамидальную конструкцию под номером «94» обозначил, — перебил я.

— Так если сравнить пирамидальную конструкцию номер «94» с обычными тибетскими холмами, то ясно видно, что она совсем другая, совсем другая, она… искусственная. Я думаю, оттуда будет хорошо видно, — Равиль показал рукой в направлении холма.

Отойдя метров на двести, он позвал меня. Я, взяв под мышку полевую тетрадь, подошел к нему.

— Вон, вершина пирамиды «94» выглядывает между двумя тибетскими холмами. Тибетские холмы есть результат работы ветра, а пирамидальная конструкция — кого-то! Еще раз повторяю — результат работы кого-то! Но кого? Не знаю… — сказал Равиль.

— Да уж, — в очередной раз проговорил я.

Я завершил рисунок. В голове промелькнула мысль:

— Вещество пирамидально. А разнообразие веществ определяется разнообразием форм пирамидальных конструкций… создававших вещества.

Справа от пирамидальной конструкции номер «94» была видна еще одна конструкция. Я, уже не особенно удивляясь ее странной форме, представляющей собой комбинацию трапециевидных и треугольных сооружений, быстренько зарисовал ее (номер «95»).

Надо было торопиться. Вечерело. А до нашего лагеря было еще далеко. Быстрым шагом мы пошли на запад. Километра через два Равиль воскликнул:

— Шеф! Вон еще целый комплекс открылся! На древние сооружения похоже. Очень разрушенные, но… различимые.

Пока Равиль фотографировал и снимал на видео, я «помотался» по ближайшим буграм с целью получить более полное представление и сделал рисунок. Было видно, что высоченный холм перед Кайласом имеет следы как бы сделанной давным-давно механической обработки. Следы этой, так сказать, обработки при внимательном осмотре очерчивали структуры, очень похожие на две огромные ступенчатые пирамиды. На вершине одной из них (номер «14„) довольно хорошо просматривалось что-то наподобие наложенных друг на Друга трех круглых плит, а на вершине второй (номер «17“) были видны то ли многочисленные, стоящие плотно друг к другу останцы, то ли кем-то сделанные древние фигурки.

— Древнее, все очень древнее, — проговорил я для самого себя, — трудно ответить — искусственного происхождения все это или просто естественные вариации гор.

Но среди всего этого явно выделялась «башенка» (номер «16»), имеющая цилиндрическую форму. Сам цилиндр был белого цвета, четко контрастируя на фоне серо-коричневых скальных пород. На вершину цилиндра были уложены четыре круглые темно-коричневые плиты, уменьшающиеся по размерам к вершине. По ориентировочным прикидкам, высота «башенки» была не менее трехэтажного дома.

При рассмотрении «башенки» у меня все более и более складывалось впечатление, что она сделана не из камня, а из какого-то другого материала, возможно металла. Сомнений в том, что «башенка» имеет искусственное происхождение, не оставалось.

Стояла «башенка» на высоком каменном сооружении, похожем на ступенчатую пирамиду, располагаясь чуть ниже по уровню от хорошо заметного отсюда предполагаемого Малого Кайласа, имеющего форму типичной пирамиды.

— До места, где стоит «башенка», человеку, даже опытному альпинисту, очень трудно добраться. Поэтому вряд ли эту «башенку» построили люди, — пробурчал я себе под нос.

Чего? — не расслышал Равиль.