Алый Пимпернель. Дьявол верхом - Холт Виктория - Страница 103

– Это шантаж! – заявила я. – Бессель намекает, что если ты не раздобудешь для него коттедж, то он расскажет своему другу из поместья Грасвилей о нашем путешествии, а тот позаботится, чтобы эта история достигла ушей хозяев.

Марго медленно кивнула.

– Сделать можно только одно, – продолжала я. – Ты не должна подчиняться шантажу. Тебе следует повидать Робера и сообщить ему всю правду, прежде чем он узнает ее от кого-нибудь еще.

– Если он узнает, что у меня есть незаконный ребенок, то не захочет на мне жениться.

– Захочет, если он любит тебя.

Марго покачала головой.

– Нет. Я знаю, что он откажется от брака.

– Ну так значит, брака не будет.

– Но я хочу за него замуж!

– Ты уже однажды хотела замуж за Джеймса Уэддера и даже убежала с ним для этого.

– Я была молодой и глупой. Тогда я не знала, что делаю. А теперь я выросла, и у меня есть ребенок. Я уже построила планы на будущее, и не мыслю его без Робера, потому что люблю его!

– Тем более ты не должна его обманывать.

– Ты иногда бываешь такой суровой, Минель!

– Я стараюсь найти для тебя лучший выход.

– Но я не могу сказать Роберу! И в любом случае, я уже сказала Бесселю, что он получит коттедж. О, не делай возмущенное лицо! Я согласилась ради Мими, которая хорошо мне служила. Когда я выйду замуж за Робера, они останутся здесь, и я больше никогда их не увижу.

– Шантажисты обычно так не поступают, Марго. Первое требование редко оказывается последним.

– Я все расскажу Роберу, когда мы поженимся, но не раньше. О, как бы я хотела, чтобы не было этой отсрочки!

Я печально посмотрела на нее, чувствуя, что события вокруг нас быстро становятся угрожающими.

Согласно приказу графа, мы никогда не выезжали верхом без сопровождения грума. Но я начала замечать странные взгляды, бросаемые в мою сторону. Одно время я не вызывала к себе ненависть, так как была иностранкой, и все считали, что я нахожусь в замке почти что на положении служанки. Но теперь все изменилось. Я спрашивала себя, откуда пошел слух, что у меня был ребенок от графа.

Так как мы проводили все время в замке и поблизости от него, я чаще, чем раньше, видела Леона и Этьена. У них обоих были обязанности в поместье, и даже они не рисковали выезжать в одиночку.

Было интересно беседовать с ними и наблюдать за их отношением к происходящему. Этьен не сомневался, что старый режим устоит. Он питал величайшее презрение к тем, кого именовал "чернью". Если они попытаются восстать, говорил Этьен, то призовут армию, которая твердо стоит за короля. Леон, однако, придерживался противоположного мнения.

После еды они подолгу засиживались за столом и спорили.

– Сейчас армия и вправду за короля, – говорил Леон, – но в один прекрасный день все может измениться.

– Чепуха! – возражал Этьен. – Во-первых, армия никогда не выйдет из повиновения, а во-вторых, даже если такое произойдет, власть и деньги принадлежат аристократии.

– Ты отстал от жизни, – доказывал ему Леон. – Герцог Орлеанский[166] в Пале-Рояле[167] подстрекает к мятежу. Он всячески подбадривает агитаторов. Повсюду говорят о свободе, равенстве и братстве, ропщут против королевы и даже против короля. Ты просто ничего не желаешь замечать.

– А ты вечно якшаешься с мужичьем и придаешь ему слишком большое значение.

– По-моему, только то, которого оно заслуживает.

Прислушиваясь к их спорам, я начинала разбираться в ситуации, которая с каждым днем становилась более опасной. Меня постоянно мучили мысли о графе, который находился в Париже.

– Моя мать очень хочет, чтобы вы навестили ее, – сказал мне как-то Этьен. – Она настаивала, чтобы я пригласил вас. Мать приобрела фарфоровую вазу, вроде бы английскую, и ей хотелось бы услышать ваше мнение о ней.

– Боюсь, что я не специалист по фарфору.

– И все-таки она хотела, чтобы вы на нее взглянули. Можно я провожу вас к ней завтра?

– Да, с удовольствием.

На следующий день я была готова в назначенное время. Когда мы выехали, было около половины четвертого.

– Лучше поедем по тропинке, которую я вам показывал, – предложил Этьен. – По-моему, я говорил вам, что граф проложил ее несколько лет назад, чтобы быстрее добираться к дому моей матери. Правда, сейчас она заросла, так как ее редко используют.

Он оказался прав – тропинка заросла. Ветви и подлесок создавали летом существенную помеху.

Габриель уже ждала нас.

– Хорошо, что вы пришли, – сказала она. – Я так хотела показать вам мое приобретение. Но сначала выпьем чаю – я знаю, как его любят англичане.

Мадам Легран провела меня в гостиную, где я сидела с ней в прошлый раз. Когда мы пили чай, она спросила, понравился ли мне Париж?

Я ответила, что нашла город необычайно интересным.

– А вы заметили, как мы подражаем англичанам?

– Я обратила внимание на то, что в магазинах полно английских товаров, и на надписи, извещающие, что здесь говорят по-английски.

– Да, и везде пьют чай. Вам должно быть приятно, мадемуазель, что ваша страна у нас столь популярна.

– Думаю, это просто мода.

– По-вашему, мы – непостоянные люди?

– Моды приходят и уходят, не так ли?

– Да, как любовницы. Они тоже приходят и уходят. Умным людям следует знать, что на свете не существует постоянства. Сегодняшняя фаворитка завтра может быть отвергнута. Вам нравится чай?

Я заверила ее, что очень нравится.

– Попробуйте эти пирожные. Этьен их очень любит. Он ест их слишком много. Мне повезло, что сын посещает меня так часто. Мой брат также приезжает ко мне. Мы дружная семья, и я считаю себя счастливой. Хотя я не вышла замуж за графа, но, по крайней мере, не потеряла сына. А то ведь многие мужчины предпочитают, чтобы их незаконные дети воспитывались вдалеке от родителей. По-моему, для матери такое весьма печально, не так ли?

Я почувствовала, что краснею. Очевидно, до Габриель дошел слух, что я родила от графа ребенка.

– Конечно, печально, – холодно ответила я. – Однако женщинам следовало бы предвидеть подобную возможность, прежде чем ставить себя в столь неприятное положение.

– Но ведь не все женщины обладают даром предвидения.

– Вероятно. Но я бы хотела поглядеть на вашу вазу.

– Сейчас покажу вам ее.

Казалось, мадам Легран затягивает чаепитие. Я заметила, что она время от времени посматривает на часы в форме замка, которые, как мне уже было известно с прошлой встречи, подарены ей графом. Очевидно, Габриель хотела напомнить мне о его любви к ней.

Мадам Легран болтала о Париже, а так как я была очарована этим городом и чувствовала, что мой визит туда был слишком кратким, то слушала ее с интересом. Габриель сказала, что для того, чтобы увидеть настоящий Париж, мне следовало посетить Les Halles[168], и весьма колоритно его описала. Я словно видела перед глазами огромную круглую площадь, к которой вели шесть улиц, и прилавки, наполненные товарами. Потом она рассказала мне о распродажах по понедельникам поношенной одежды на Гревской площади. По непонятной причине они именовались ярмарками Святого Духа.

– Забавно смотреть, как женщины роются в одежде и вырывают ее друг у друга. Они все примеряют на публике – юбки, корсажи, шляпы

Наконец мадам послала горничную за вазой. Она оказалась очень красивой – темно-голубой с белыми фигурками. Я сказала, что это, очевидно, веджвуд[169], чем доставила хозяйке немалую радость. Она сообщила, что это подарок человека, которому известно ее пристрастие к английским изделиям, и я подумала, не является ли это очередным намеком на графа.