Ущелье дьявола. Тысяча и один призрак - Дюма Александр - Страница 30

— Да, я помню, ты мне говорил о том, что хорошо бы выстроить вновь этот замок.

— Ну да, и вот видишь, наши мечты осуществились.

— Это ужасно странно! — ответила Христина, удивленная не менее своего мужа.

И в самом деле, на том месте, где они видели только три развалившиеся стены, теперь перед ними высился новый, вполне отстроенный замок, великолепно увенчавший собой громадную скалу и как бы повисший между пропастью и небом. Это был кубической формы замок с круглыми башнями по углам. Одну из этих башен им было видно всю целиком, а от трех других виднелись остроконечные кровли. Многие части здания оставались скрытыми за густой листвой деревьев.

— Меня разбирает любопытство узнать, кто был этот волшебник, которому пришла фантазия осуществить наш сон, — сказал Юлиус. — Остановимся, Христина, и зайдем посмотреть.

Карета подъехала к воротам, сквозь которые виднелась аллея, поднимающаяся к замку. Юлиус велел кучеру остановиться. Лакей соскочил на землю и позвонил. К воротам примыкали две будки в стиле Возрождения. Из той, которая стояла вправо от ворот, вышел привратник и отпер ворота.

— Чей это замок? — спросил Юлиус.

— Графа Эбербаха.

— Он теперь здесь?

— Нет, — отвечал привратник, — он путешествует.

— А можно осмотреть замок?

— Я сейчас спрошу.

Привратник пошел к замку, а Юлиус жадным и завистливым взглядом осматривал прекрасный дом, с такой быстротой выросший из земли. Перед замком был оставлен небольшой участок леса, который был так вырублен, что между двух рядов больших деревьев оставалась лужайка, словно море зелени, усеянное островками цветов. А над этой лужайкой высился фасад замка. Другим фасадом он, вероятно, выходил на Ущелье Дьявола. Вероятно, тот фасад отличался суровым видом, соответствовавшим бездне, над которой он висел. Но с этой стороны фасад был спокойного и веселого характера. Примесь красного песчаника к облицовке стен лишала здание той сухой и жесткой белизны, которой отличаются свежие каменные постройки. Окна были отделаны легкими скульптурными украшениями из камня, в которых гнездились птицы, крики которых раздавались по всему фасаду.

Тем временем вернулся привратник и пригласил их войти. Юлиус подал руку Христине, и они шли в сопровождении кормилицы с ребенком. Они прошли через аллею, вступили на лестницу со скульптурными перилами и очутились перед большой дубовой дверью с резными металлическими украшениями. За этой дверью было еще две или три других. Наконец они попали внутрь здания.

Как только они переступили порог, они были внезапно перенесены из настоящего в прошлое. В расположении и меблировке комнат ожили средние века. Каждая комната имела свою особенность. Одна служила оружейной палатой, в другой были сосредоточены ковры и обои. Третья содержала настоящий музей драгоценных полотен Гольдена, Альберта Дюрера и Лукаса Лейденского. Часовня освещалась сквозь окна, в которых были вставлены художественно расписанные стекла. Какой артист-архитектор потратил свои знания и таланты на всю эту удивительную реставрацию? Юлиус был поражен изумлением и восхищением.

Дверь в глубине залы, стены которой были покрыты оружием, была заперта, и Юлиус попросил привратника отворить ее.

— Не могу, у меня нет ключа от внутренних комнат, — ответил привратник.

Но в эту минуту дверь открылась.

— Ключ у меня, — произнес чей-то голос. Это был голос барона Гермелинфельда.

Глава двадцать седьмая Для кого был выстроен замок?

Барон протянул руки своему сыну и дочери, и они бросились в его объятия.

Первым впечатлением барона, Юлиуса и Христины была радость. За нею последовало удивление. Каким образом барон очутился тут, и как к нему попали ключи замка? Но и барон, в свою очередь, был изумлен не меньше Юлиуса. Он совсем не ждал сына так скоро. Значит, Юлиус хотел сделать ему сюрприз и не предупредил о своем приезде. Барон уже давно не получал о нем никаких известий. В последнем письме своем Юлиус извещал отца о рождении сына. Таким образом, вслед за первыми объятиями и поцелуями посыпался целый град вопросов. Барон нашел Христину все такой же хорошенькой, свеженькой и беленькой, как она была раньше. Юлиус своей любовной заботой сумел сохранить ее внешность в стране горячего солнца. Но особенно торжественное настроение вызывал ребенок. Дедушка осыпал его ненасытными ласками. Он горячо благодарил Христину за то, что она назвала сына по дедушке — Вильгельмом. Малютка еще не был крещен. Хотели, чтобы его крестным был барон, и потому отложили обряд до возвращения домой.

Потом настала очередь приезжих осаждать барона вопросами.

— Но как это так вышло, папа, что вы очутились у графа Эбербаха, как у себя дома?

— Что же тут такого, — ответил барон, — граф Эбербах мой задушевный друг.

— Но вы никогда о нем не говорили, папа, — я, по крайней мере, никогда ничего от вас не слыхал о нем, и я считал фамилию Эбербахов давно вымершей.

— Коли существует замок Эбербахов, так, значит, и существует граф Эбербах. А чтобы вам доказать, что я его знаю, то я за него буду играть роль хозяина и окажу вам в его замке почетный прием.

Они прошли в следующую комнату, из нее в другую и так одну за другой обошли все внутренние комнаты. Все они наряду с готическим великолепием были снабжены и современным комфортом: они были просторны, чтобы оставаться прохладными летом, и тщательно закрыты, чтобы оставаться теплыми зимой. Повсюду были печи для отопления комнат и камины.

Из окон замка открывались великолепные виды. Из них видны были с одной стороны река, с других сторон — горы. В одно из окон Христина рассмотрела хижину Гретхен, которая, впрочем, как и развалины замка, была переделана заново и превратилась в хорошенький горный дом.

— Гретхен! Я хотела бы ее повидать, — сказала Христина.

— Надо послать за ней, — сказал Юлиус.

— Теперь она, наверное, в лесу со своими козами, — сказал барон. — После, когда она вернется, ее позовут.

Оставалось осмотреть еще две комнаты. Барон открыл в них двери. В одной из них находилась кровать из резного дуба с балдахином из красной ткани, в другой — кровать с инкрустациями и пологом из розового шелка. Между этими двумя комнатами находилась библиотека, окна которой выходили к горе, и небольшая часовня, выходившая окнами на Неккар.

Юлиус вздохнул. Ему подумалось о том, что эти две комнаты словно специально были приготовлены для Христины и для него. Но, увы, другой счастливчик похитил у него его грезы.

Барон улыбнулся и сказал Юлиусу:

— Ты как будто бы завидуешь хозяину этого замка.

— Не завидую, а от души его поздравляю.

— Значит, ты полагаешь, что тут можно было бы счастливо зажить?

— Где же еще можно зажить счастливее? — сказал Юлиус.

— И ты убежден, что если бы ты жил здесь со своей женой и ребенком, то ни о чем бы больше не сожалел и ничего бы больше не желал?

— Чего же мне еще желать и чего жалеть?

— Ну, коли так, то, мой дражайший Юлиус, и моя милая Христина, будьте счастливы. Вы у себя дома.

— Как! — пробормотал Юлиус, охваченный радостью. — Этот чудный замок?…

— Он ваш.

— Но, — проговорил Юлиус, не осмеливаясь верить тому, что он слышал, — а граф Эбербах?…

— Граф Эбербах — это ты. Нынче в новый год прусский король, вручая мне орден Заслуги 1-го класса, пожаловал меня графом Эбербахом, а тебе пожаловал в качестве майората замок, луга и леса, которые его окружают.

Последовали новые объятия.

— Как отблагодарить вас! — говорила Христина.

— Будьте счастливы, — сказал барон, — этим вы всего лучше меня отблагодарите. Это все, что я от вас требую. Но я заслуживаю этого вполне. Мне пришлось потратить немало труда, чтобы закончить такую постройку в один год. А мне непременно хотелось сделать вам этот сюрприз. Архитектор творил настоящие чудеса. Сначала я еще усомнился в нем. Он представил мне проекты в греко-римском стиле, который плохо согласовался с временами Барбароссы. Но потом ему удалось отыскать в гейдельбергской библиотеке подлинные планы древнего замка. Он познакомился с каким-то молодым человеком, чрезвычайным знатоком древности. Этот юноша с необычайным усердием помогал ему. На его стороне были знания, а я доставлял деньги, и дело у нас закипело.