Приключения Гекльберри Финна [Издание 1942 г.] - Твен Марк - Страница 9

Я страшно проголодался, но не смел развести огонь — дым мог выдать меня. Так сидел я на берегу, прислушиваясь к пушечным выстрелам и следя за белыми клубами дыма. Река в этом месте была очень широка и в это солнечное утро казалась особенно прекрасной. Я с наслаждением сидел бы здесь все время, пока они ищут мои бренные останки, если бы только мне было что поесть! Вдруг мне пришло в голову, что в нашем городе есть обычай при поисках утопленников бросать в воду караваи хлеба со вставленными внутрь стаканчиками ртути, потому что такой каравай непременно остановится над мертвым телом.

«Вот, — подумал я, — вылови-ка такой каравай, он тебе гораздо больше пригодится, чем твоему мертвому телу».

И действительно, едва я это подумал, как вижу — плывет такой хлебец. Я подцепил его длинным прутом и вытащил благополучно из воды. Это была отличная булка, какие едят богатые люди, — не то что те жесткие серые хлебы, о которые ломают зубы бедняки. Надо «умереть», чтобы получить такую чудесную вкусную булку!

Я спокойно сидел на пне, уписывая добычу и следя за стараниями искателей моего трупа. «Может, быть, — думал я, — вдова или пастор молились, чтобы этот хлеб нашел меня, — вот он и приплыл ко мне».

Я закурил трубочку и продолжал наблюдать за пароходом. Пароход все приближался; я потушил мою трубочку, лег на берегу, спрятавшись за дерево, и сквозь ветви наблюдал за происходившим.

Гек Финн.

Пароход подошел уже совсем близко, так что пассажиры могли перекинуть доску и сойти на берег. Почти все мои знакомые собрались здесь. Мой отец, казавшийся немного смущенным, судья Тэчер с дочерью, Джо Гарпер, Том Сойер с братом, сестрой и старой тетушкой Полли и многие другие. Вдовы и мисс Ватсон я не заметил — они, верно, были страшно убиты горем. Все толковали про убийство. Капитан вдруг крикнул:

— Смотрите теперь в оба, господа: у острова самое быстрое течение. Очень возможно, что тело прибило сюда и оно запуталось в тростниках. Я надеюсь, что здесь мы его найдем!

Но я на это совсем не надеялся! Они все столпились на борту и, не дыша, пристально уставились глазами на воду. Мне хотелось засмеяться им в лицо, так забавны были их серьезные мины.

Бум! — прогремел опять пушечный выстрел и на этот раз так близко от меня, что я чуть не оглох от удара и чуть не ослеп от дыма; одну секунду я думал, что я уже умер. Если бы они выпалили еще раз, то уж наверное нашли бы труп, который искали. Мало-помалу я пришел в себя и понял, что остался цел и невредим.

Между тем пароход пошел дальше и скоро скрылся из виду. Обогнув мыс, они прошли мимо острова с другой стороны и продолжали палить не переставая. Я тоже перешел на другую сторону и долго наблюдал за ними. Наконец они устали гоняться за моим мертвым телом и повернули к городу. Теперь я надеялся, что они навсегда оставят меня в покое.

Я вытащил мои пожитки из лодки и очень уютно устроился в густом лесу. Из одеял я соорудил нечто вроде палатки, чтобы защитить мое имущество от дождя. Потом я поймал щуку, выпотрошил ее пилой, развел огонь и состряпал себе отличный ужин. Потом забросил снова удочки, чтобы наловить рыбы к утреннему завтраку.

Когда стемнело, я, закурив трубочку, присел к моему костру, очень довольный собой. Но мало-помалу меня охватила тоска одиночества. Я пошел на берег и стал смотреть на катившиеся волны, на сверкавшие звезды, потом стал считать скользившие по реке бревна, потом вернулся в палатку и лег спать. Самое лучшее средство от одиночества — сон.

Так прошло три дня и три ночи без всякой перемены. Затем мне вздумалось исследовать остров. Ведь остров был мой, я, так сказать, был его полный властелин, и мне хотелось изучить каждый его уголок, но главным образом мне нужно было просто убить время. Я нашел много прекрасной, спелой земляники, а также незрелого винограда и других ягод, которыми со временем можно будет полакомиться.

Я пробирался через чащу леса, как я думал, на другой конец острова.

Я захватил с собой ружье, но избегал стрелять, боясь звуком выстрела выдать свое присутствие. Я чуть не наступил на довольно большую змею, извивавшуюся на траве и цветах, я шел все дальше, беззаботно посматривая по сторонам, и вдруг наткнулся на дымившиеся остатки недавнего костра.

У меня душа ушла в пятки. Недолго думая, я на цыпочках стал осторожно красться назад. По временам я останавливался и прислушивался, но сердце у меня билось так сильно, что я ничего не мог слышать. Я шел дальше и опять останавливался от страха, принимая пень за человека и леденея от ужаса при звуке хрустевшего под ногами сучка.

Вернулся я в свою палатку в довольно мрачном настроении духа, собрал наскоро все свои пожитки и снес их в лодку. Костер потушил, даже затоптал пепел, а сам влез на дерево, чтобы внимательно осмотреть всю окрестность.

На дереве просидел я часа два или три, ничего не видя и не слыша, вздрагивая тысячу раз от воображаемых голосов и шагов. Но не мог же я вечно оставаться на дереве! Я слез вниз, но из осторожности держался в чаще леса, внимательно ко всему прислушиваясь.

Стемнело. Мне захотелось есть. Перед восходом луны я пробрался к моей лодке и поплыл к Иллинойсу. Там я высадился на берегу и сварил себе ужин. Только что я хотел лечь спать, как вдруг услышал стук копыт и человеческие голоса. Я осторожно заполз в чащу и стал наблюдать.

Через несколько минут я услыхал чей-то голос:

— Если найдем удобное местечко, то расположимся здесь. Лошади совсем заморились.

Не медля, я пробрался к моей лодке и поплыл на старое место. Видно, мне и ночевать придется в лодке.

Но мне не спалось; неотвязные мысли мешали вздремнуть, и если на минуту я забывался сном, мне начинало казаться, что кто-то схватил меня за шиворот. Все это измучило меня. «Так жить нельзя, — думал я, — надо пойти и разузнать во что бы то ни стало, кто живет на острове». После этого мне стало немножко легче.

Задумано — сделано! Беру весла и плыву вдоль острова, осторожно держась в тени берегов. Месяц светил так ярко, что на реке было светло, как днем. Я почти достиг противоположного конца острова. Поднялся свежий предрассветный ветерок, и у меня стало как-то веселей на душе. Я пристал к берегу, захватил ружье и осторожно пошел в лес. Там, присев на пень, я наблюдал, как постепенно бледнеет месяц, темнеет вода и начинает бледнеть на востоке серая узкая полоска зари — скоро утро. Перекинув ружье за плечо, я стал тихо пробираться к месту, где видел костер. Но мне не повезло, и я долго не мог его найти. Наконец сквозь деревья блеснул огонек, я пошел на него и вдруг увидел лежащего на земле мужчину. Я понял, что погиб. Человек этот был весь завернут в одеяло и лежал так близко к костру, что головой почти касался огня. Я забился в кустарник и не спускал с него глаз. Между тем становилось все светлее. Вдруг мой незнакомец шевельнулся, зевнул, потянулся и сбросил с себя одеяло. Я застыл от ужаса, у меня сердце перестало биться… Я всмотрелся внимательнее — и кого же я увидел? Джима, Джима, старого негра мисс Ватсон! Как я ему обрадовался!

— Джим, ура, Джим! — вскричал я и бросился к нему из кустов.

Джим с ужасом взглянул на меня, сложил руки с мольбой и, упав на колени, заговорил:

— Не тронь старого Джима, не тронь! Джим бедный старый негр, он никогда не делал зла привидениям! Старый Джим всегда любил мертвецов. Ступай себе назад в реку, откуда пришел. Не тронь старого Джима, не тронь. Джим всегда был твоим добрым приятелем.

— Не тронь старого Джима…

Но я скоро успокоил его. Я объяснил ему, что я и не думал умирать и что я совсем не привидение. Я был так рад, что отыскал Джима, — теперь я не буду одинок! Я болтал да болтал, а он сидел и молча таращил на меня глаза. Наконец я проговорил: