Приключения Гекльберри Финна [Издание 1942 г.] - Твен Марк - Страница 28

Но вот король поднялся, выступил несколько вперед и, сделав над собою неимоверное усилие, чтобы не плакать, сказал пред почтенной публикой речь о том, какое тяжкое испытание послал им бог, не дав им застать брата в живых, после того как они так спешили к нему и проехали с лишком четыре тысячи миль. Но это горе смягчается тем сочувствием, которое он видит со стороны всех присутствующих. И за эти святые слезы он благодарит всех от себя и от имени своего брата, хотя словами этого не выскажешь — слова холодны и бессильны. И так далее в том же роде.

Ну что за плут!

Наконец он так завыл, что я не знаю, как я вытерпел эту комедию.

Едва он успел произнести последнее слово, как все подхватили молитву и запели дружным хором. Музыка — чудесная вещь! Как она действует на душу! Я испытал такое удовольствие, какое бывало испытывал, когда мне удавалось улизнуть из церкви, и это меня очень успокоило. А король объявил, что он и его племянницы будут очень рады и благодарны, если близкие друзья останутся у них поужинать, помянуть усопшего.

— Да, — сказал он, — если бы наш бедный брат, который теперь лежит бездыханным, мог говорить, он бы назвал много милых ему имен, о которых так часто вспоминал в своих письмах. Имена эти: священник Гобсон, дьякон Лот Гави, мистер Бен Реннер, Абнер Шэклфорд, Леви Белл и доктор Робинсон и их супруги, а также вдова Бартлет!

Доктор Робинсон и священник Гобсон оказались где-то на другом конце города. Один спроваживал больного на тот свет, а другой утешал этого умирающего своими молитвами. Адвокат Белл уехал в Луисвилл по делам. Но остальные оказались налицо, они подходили к королю, жали ему руки и благодарили его. Они также пожимали руки герцогу, но уж не говорили ни слова, а только приятно улыбались ему, на что он старался отвечать различными жестами и все время гоготал «го-го-го», как младенец.

А король говорил безумолку; старался выведать про каждую собаку в этом городе и в то же время вспоминал различные мелочи, которые когда-то случились в семье Джорджа или Питера. При этом он прибавлял, что обо всем этом ему сообщил в письмах его покойный брат. Лгун бессовестный! Ведь все это выведал он от глупого, простодушного парня и ничего не забыл.

Между тем Мэри-Джен принесла письмо, оставленное ей дядей. Король прочитал его вслух со слезами на глазах. По этому письму дом и три тысячи долларов золотом предназначались девушкам, а остальные деньги и кожевенный завод, который был в полном ходу, с другими строениями и землей, стоимостью в семь тысяч долларов, должны были перейти к братьям Гарвею и Вильяму. При этом было указано место, где спрятаны шесть тысяч долларов: внизу, в погребе. Оба мошенника высказали желание сейчас же отправиться за деньгами, якобы для того, чтобы взять их и поместить в более безопасное место. Мы спустились туда. Я шел впереди со свечой. Они заперли за собою дверь и стремительно бросились к месту, где было спрятано золото. Весь мешок они высыпали на пол. Любо-дорого было смотреть на всю эту кучу червонцев! А у короля глаза так и разгорелись. Он хлопнул герцога по плечу.

— Смотри, вот на этот раз привалило-таки нам счастье! Кто бы мог этого ожидать!

Они пересыпали монеты между пальцами, желая убедиться, не фальшивые ли они, и червонцы со звоном катились по полу.

— Да, видно, нам на роду написано быть заместителями братьев богатого покойника, — заметил король. — Вот что значит уповать на бога!

Другие удовольствовались бы этой грудой золота, но они захотели пересчитать его и не досчитались четырехсот пятнадцати долларов. Король сердито закричал:

— Чорт знает что! И куда он мог деть четыреста пятнадцать долларов!

Они все перешарили в погребе, но денег не нашли.

— Э, ничего! — возразил герцог. — Покойный был больной человек и мог обсчитаться. Да это ведь для нас и не важно; лучше не будем упоминать об этом. Нам и так хорошо!

— Не в этом дело! Дело в том, что мы здесь должны казаться ужасно честными и благородными. Мы должны втащить этот мешок наверх и в присутствии всех сосчитать деньги. Покойник сказал, что там шесть тысяч, и будет весьма неприятно, если в деньгах окажется недохватка.

— Постой, мне пришла в голову блестящая мысль! — вскричал герцог. — Пополним недостающую сумму нашими собственными деньгами.

И он начал вынимать червонцы у себя из кармана.

— Это блестящая мысль, — ответил король. — Удивительная башка у тебя, милый герцог!

Он тоже достал из кармана червонцы и стал складывать их в отдельные кучки. Им пришлось выложить все свои деньги, чтобы пополнить недостающую сумму.

— Подожди-ка! — вскричал герцог. — Вот еще одна блестящая мысль. Возьмем мешок с деньгами, отнесем его наверх, пересчитаем деньги при свидетелях и отдадим деньги девочкам.

— Герцог, герцог! Ты гений, дай тебя обнять! Какая находчивая голова! Да кто же после этого станет хоть сколько-нибудь сомневаться, что мы действительно братья покойного!

Мы пошли наверх. Все собрались вокруг стола. Король начал считать деньги и расставлять их красивыми кучками — двадцать кучек, в каждой по триста червонцев. Все присутствующие следили за этой работой жадными и блестящими взорами. Затем деньги снова были высыпаны в мешок. Король перевел дыхание: это значило, что он снова приготовляется к речи.

— Друзья мои! — начал он. — Мой бедный покойный брат поступил великодушно с нами, оставшимися в этой юдоли печали. Он поступил великодушно с этими бедненькими овечками, которых он любил и лелеял, этими круглыми сиротками. И нет сомнения, что он им еще больше оставил бы, если бы не боялся этим обидеть меня и Вильяма. Или вы в этом сомневаетесь? Я, по крайней мере, нисколько. Какие бы мы были братья, если бы не угадали его желаний! Какие бы мы были дяди, если бы согласились ограбить этих кротких овечек, которых он так нежно любил! Да, ограбить, говорю я. Насколько я знаю Вильяма — мне кажется, что я его хорошо знаю, — я думаю, что и он… А впрочем, я его сейчас спрошу.

Он повернулся к герцогу и стал делать ему какие-то знаки. Герцог сначала бессмысленно на него смотрел, выпучив глаза, а затем, словно поняв его мысль, сорвался с места и начал его обнимать, мыча от радости.

— Ну не говорил ли я вам! — сказал победоносно король. — Вот, Мэри-Джен, Сусанна, Джанна, возьмите все! Это дар покойного… Он лежит там бездыханным трупом, но душа его в эту минуту ликует.

Мэри-Джен бросилась ему на шею, Сусанна и Заячья Губа кинулись к герцогу. Таких объятий, слез, поцелуев я еще в жизни не видывал! Каждый старался пробраться к мошенникам, и со слезами на глазах все жали им руки, приговаривая:

— Какой благородный поступок! Какие благородные души!

Снова упомянули о покойнике: какой он был чудесный человек! Все были так увлечены, что не заметили, как через толпу протискался какой-то мужчина, огромного роста, с крупными челюстями. Не говоря ни слова, он остановился в углу. А король тем временем продолжал:

— Вот вы, здесь находящиеся, были приглашены сегодня, потому что вы ближайшие друзья покойного; но завтра, в день похоронной оргии, я надеюсь, все почтят его своим присутствием, потому что он всех любил и уважал и его похороны должны быть публичной оргией…

И он говорил, говорил без конца, явно упиваясь своим красноречием и много раз возвращаясь к слову «оргия».[13] Наконец герцог не вытерпел и, схватив клочок бумаги, написал: «Не оргия, а погребение, старый осел!» Он сложил бумажку и, глупо мыча, перебросил ее королю через головы всех стоявших. Король прочитал, спрятал в карман и сказал:

— Бедный Вильям! Хоть он и обижен природой, но сердце у него золотое. Он высказал желание видеть всех вас на оргии. Но напрасно он заботится об этом: ведь вы видели, что я предугадал его желание. Я говорю оргия не потому, что это есть обыкновенное выражение, обыкновенное — это погребение, а потому, что оргия — вернее. В Англии уже вышло из обихода «погребение»; теперь у нас говорится «оргия», потому что оно точнее выражает мысль. Слово это состоит из греческого «орго», что значит открытый, наружный, и еврейского «гиессум» — зарывать, покрывать землей, то есть погребать. Следовательно, вы видите, что оргия — публичные похороны.