Чейзер (Chaser) - Мелан Вероника - Страница 49

— Ты привела?! Ты?! — хрипел он, брызгая слюной. — Я знал!!! Сучка! Чувствовал…

Она метнулась в сторону, но куртку и лицо все равно забрызгало его кровью; куда попали, не смотрела — боялась, что зрелище въестся на всю оставшуюся жизнь. Только услышала, как упало за спиной тело, и бросилась к кустам, к ближайшей чаще.

Все смешалось воедино: громкие выкрики, написанная на сонных лицах паника — из домов повыскакивали прямо в трусах, — выпученные в безумии глаза…

Лайза нырнула в густые заросли, оцарапала веткой щеку, подвернула лодыжку. Ойкнула, поскользнулась на сыром мхе, с размаху уселась на пятую точку и поехала на ней, собирая хвою и шишки, вниз, к берегу небольшой речушки. Остановилась, набрав полные ботинки воды и грязи, спешно отползла под навес из корней, свернулась там в комок и накрыла голову руками.

— В меня стреляя-я-яли!

— Не в тебя — в главаря.

— Я попу отбила! Свалилась прямо на нее!

— Залечим.

— И щеку расцарапала!

— Тоже исправим.

— И напугалась!

— Ну, я же пришел?

Да, он действительно пришел. Нашел ее под корнями — грязную, напуганную, дрожащую, — вытащил, как трясущегося в панике щенка, на руках донес до машины. А там не удержался, прижал так крепко, что едва не задушил. Поцеловал уже позже, когда «надержался», долго гладил по волосам, сжимал затылок и все не верил, что «вот оно»…

А теперь вез домой. Домой.

Потому что все закончилось.

Лайза дрожала и канючила без перерыва, но Мак понимал — это стресс. Так иногда реагируют.

— У меня в ботинках столько грязи… видишь? Как теперь отмыть? По колено, видишь?

Голос тоненький, расстроенный, глаза большие.

— Вижу.

— А еще я лодыжку подвернула.

— Сильно?

Пауза.

— Не знаю… И ладошки расцарапала.

— Лично зацелую.

Она на минуту притихла, немного успокоилась. Затем взглянула на него ясными наивными глазами и спросила:

— А ты кольцо не привез?

Вот дьяволенок! Мак взревел:

— Прямо сюда?!

— А чего такого…

Надутые губки и выражение, мол, действительно, а чего такого?

— Женщина… — прорычал он, глядя на дорогу, услышал в ответ: «Знаю-знаю! Ты вынесла мне мозг»!» — и, глядя в хитрющие глаза, расхохотался.

Глава 12

(Robin Spielberg — Flower In The Rain)

Лайза забыла, что можно быть такой счастливой. А может быть, никогда об этом не знала. Она лежала, чувствуя обнимающую ее руку, и млела. Тепло постели, ласковый утренний свет, спокойное дыхание.

Он не коснулся ее этой ночью… Нет, коснулся, но не так: всю ночь прижимал к себе, нежно гладил по волосам, целовал. Просыпался, даже если она чуть откатывалась во сне, снова придвигал к себе, окутывал теплом и лаской, усыплял.

А вчера мыл ее в ванной. Мыл так осторожно, будто она была хрупкой фарфоровой статуэткой: аккуратно тер шею, спину, пальчики на ногах, а после укутал в огромное пушистое полотенце и унес спать.

Как хорошо… Как чудесно снова быть здесь. Дома.

Не сидеть, припарковавшись на пустой дороге в Мираже, глядя на темные окна; не думать, узнает ли тебя сканер, если войти в ворота; не пытаться уснуть в душной от тишины квартире, поддерживая слабый огонек надежды, что завтра будет лучше….

Все, она здесь. Дома.

Может подняться в ту спальню, где висит знакомая картина; может развалиться на диване в гостиной; может прыгать с попкорном вокруг огромного экрана в кинозале.

Дома.

Мак не выспался, устал, она знала это. Но все же не удержалась, повернулась к нему лицом, дождалась, пока откроются сонные глаза, и улыбнулась.

— Привет, чудо! А давай во всех комнатах дизайн переделаем?

Раздался стон; из-под натянутой на голову подушки донеслось:

— Создатель, выключи ей мотор в попе…

— Эй! — Лайза оторвала от лица прижатую подушку, откинула ее в сторону и со смехом навалилась сверху. — Доброе утро! А как насчет поцелуя?

На небритом лице растеклась добродушная улыбка.

— Вот с этого и надо было начинать… Если поцелуй будет хорошим, тогда делай, что угодно.

— Ура-а-а-а!

— Вот же какая…

Мак комично зарычал, перевернул Лайзу на спину и принялся щекотать; комната наполнилась счастливым заливистым смехом.

— Яичницу будешь?

— Буду!

— И бекон?

— Да!

— Тосты?

— Два!

Со сковороды на тарелку соскользнула аккуратная, с дольками томатов, глазунья. Сверху легли два съежившихся гармошкой ломтика мяса. Все это присыпалось укропом и петрушкой.

— Вкуснота какая! — В ожидании завтрака Лайза крутила в руках пустое блюдце, разрисованное яркими пестрыми цветочками; неизвестный художник с душой прорисовал каждый листочек, усик и нераскрывшийся бутон. К блюдцу прилагались шесть тарелок и стаканов со схожим дизайном. — Ты правда сам это купил? Ходил между рядами, разглядывал, выбирал?

Мак почему-то смутился.

— Да. Подумал, что тебе понравится.

И быстро перевел тему:

— Кофе, сок?

— Конечно, кофе! Он у тебя замечательный.

Когда на столе появились две исходящие кофейным паром кружки, повар отложил полотенце, сел напротив, отодвинул в сторону яичницу и достал из кармана знакомую бархатную коробочку. Открыл, поставил на стол; зеленовато-коричневые глаза хитро блеснули.

— Ну что, попытка номер два?

Лайза тут же прытко приподнялась, будто только и ждала этого момента; упершись носочками в нижнюю перекладину стула, дотянулась до коробочки, извлекла кольцо и натянула себе на палец. С широкой улыбкой три раза кивнула.

— Да! Да! И да!

Аллертон завис с отвисшей челюстью, затем шлепнул себя ладонью по лбу, притворно застонал и достал второе кольцо — мужское.

— Ну, хоть с эти ты мне поможешь? Или я, как ты, должен сам?

Она надела ему кольцо со всей нежностью, на которую была способна, погладила по ладони и заглянула в глаза.

— Люблю тебя, Мак. Очень-очень!

Он прижался к ней лбом, переплел их пальцы и прошептал:

— А я-то тебя как.

В прихожей, как упаковки из-под гигантских подарков, стояли две пустые картонные коробки. В них отправлялась свернутая одежда, обувь, книги, нужная, полезная и просто привычная мелочь. Карандаши, бумага, любимая кухонная посуда.

— Гречка?

— Угу.

— Овсянка?

— На завтрак.

— А заливать ее чем? Йогуртом?

— Варить на воде.

Мак, помогая собирать вещи, прохаживался по гостиной, переступая через многочисленные пакеты и свертки.

— А газовую горелку ты тоже уже купила?

Лайза вытащила из шкафа розовую блузку, придирчиво осмотрела и бросила на стопку вещей с мысленной пометкой «с собой».

— Не успела.

В соседней комнате зашуршал полиэтилен.

— Хлеб?

Она не ответила, лишь улыбнулась, время от времени любуясь переливающимся в кольце камнем.

— Слушай, принцесса, наличие некоторых круп я могу понять, но горох?

— А что горох? Его можно грызть и сухим.

— А потом пукать?

Из спальни послышался смех.

— Меня бы все равно никто не услышал. Там я могла бы устроить «узорную мазаницу», и никто бы мне слова не сказал.

— Ну да. С таким-то количеством консервов. Печеночный паштет, рыба, рыба, еще рыба… крабовое мясо. Королевский выбор!

— Отвезем Хвостику. Сами все равно не съедим.

Мак вошел в комнату и нежно обнял несостоявшегося матроса сзади; Лайза отложила штаны, которые держала в руках и замерла — пропиталась нежностью момента. Его щека, прижатая к ее голове, теплые пальцы, поглаживающие запястье.

— Неужели ты правда собиралась выйти в море?

Она кивнула; перед глазами встал тот вечер, когда она составляла список. Собрала всю волю в кулак, наплевала на отсутствие знаний и атакующие, как стая коршунов, страхи.

— Собиралась.

— Даже катер купила. — Он хмыкнул, но не весело — грустно, с оттенком боли из прошлого. — Поверить не могу. Чудище… Ты ведь могла утонуть. Первый шторм, и что тогда?