Чейзер (Chaser) - Мелан Вероника - Страница 1

Вероника Мелан

Чейзер (Chaser)

Благодарности

С пасибо Морозовой Ольге за вычитку и коррекцию текста, а так же за поддержку и дружбу. Спасибо Маргарите за подарки в виде теплых эмоций. Отдельное спасибо Джокеру за взгляд из темноты, за стук сердца при виде вывернувшей из-за поворота машины, за страх, который позволил понять, что же такое "Чейзер" в реальной жизни. Поверьте, вы не хотите этого испытать. А, может, и хотите. В любом случае, сила эмоций того стоит.

Пролог

Из размышлений Лайзы Дайкин.

Если бы кто-то заранее сказал, что случится в ту ночь, мне пришлось бы бежать из города еще до восхода солнца: собирать чемоданы, снимать всю наличность или же вообще выскакивать из дома босиком, наспех побросав в сумку самое необходимое. И тогда меня вряд ли интересовало бы, успею ли я попрощаться с друзьями или сообщить начальнику о вынужденном отпуске. Да, я дорожила своей работой, но не раздумывая поступилась бы ей, знай наверняка, что это позволит избежать роковой встречи.

Однако меня никто не предупредил, и именно та ночь воплотила в реальность один из давних мифов — миф, в который не верили. Миф, которого боялись.

Иногда я нервно смеялась, вспоминая это, но чаще вздрагивала и оглядывалась по сторонам.

Парадоксально, но реши я остаться, а не уехать, меня не спасла бы ни крепость вместо квартиры, ни бетонный бункер, ни пара зенитных установок. Ничто не способно помочь жертве, если ее имя уже значится в списке, а нога охотника ступила на окутанную тьмой землю. Тот, кто видит в темноте и чует запах крови издалека, сумеет найти где угодно.

Многим позже я поняла, что стоять лицом к лицу перед врагом не страшно. Страшно, когда он может ударить издалека. Невидимый, неосязаемый, беспощадный.

Глава 1

Восьмисантиметровые шпильки с металлической набойкой — вот о чем она пожалела больше всего. Нет, ноги привыкли, стопы не болели, лодыжки хорошо держали нагрузку, а вот звук…

Казалось, по пустынной улице идет не одна, обутая в туфли девушка в модных джинсах и с сумочкой в руках, а полк пьяных блондинок, возвращающихся с вечеринки.

Черт бы подрал это эхо.

Лайза нервно огляделась.

Тротуар чист, ночной ветерок запутался в кронах деревьев, растущих на обочине, с плаката, украшающего торец автобусной остановки, из-за стекла белозубо и заучено скалился мужчина. Сейчас, уже за полночь, никто не любовался его улыбкой, призванной прорекламировать зубную пасту. Рядом с урной валялась неровно надорванная бумажка от шоколадки "Твитти", и белели продолговатые спинки выплеванной прямо на асфальт кожуры. Днем в ожидании транспорта кто-то щелкал семечки.

Лайза поморщилась, проходя мимо, и зачем-то посмотрела на темное небо.

Тепло. Тонкие сероватые облака, через которые проглядывают звезды; дождя не намечается.

Стук каблуков, удваиваясь, отражался от стен домов и потухших окон.

Цок-цок, цок-цок…

Вот уже не в первый раз за этот вечер накатила волна страха: казалось, из каждого окна наблюдают чьи-то глаза — пристальные, холодные, равнодушные. Провожают мимо, чтобы снова поймать на крючок в следующем оконном проеме. "Я вижу тебя… я слежу за тобой… я знаю, что ты сделала…"

Сердце в груди забилось птичкой.

Но она ничего не сделала! Ровным счетом ничего! Она приличная и законопослушная жительница Нордейла. Умная, да и чего греха таить — красивая, немного надменная и иногда островатая на язык, но это единственный недостаток, а в остальном же идеальная гражданка. Работает, платит налоги, никого не подсиживает, наркотиками не торгует, даже не курит их на вечеринках у Олли (где их курят почти все), ежемесячно делает отчисления в фонд помощи бездомным, всегда поддерживает друзей, ответственна, держит обещания, любит красиво одеваться… Ну, последнее, наверное, вообще к делу не относится и недостатком не является. Кто же не любит хорошо выглядеть, когда может себе это позволить?

Лайза поежилась, когда по спине вновь пробежал холодок.

Что за черт? Ночь теплая, на дворе июнь, ветра почти нет, а каждый волосок на теле стоит дыбом. Откуда взялась эта мания преследования? Не в первый раз одна, не в первый раз на улице ночью. Машина уже за углом. Если немного ускориться, то через минуту можно будет нырнуть в мягкий салон.

Не замечая этого, она перешла на бег. Ощущение взгляда в спину сделалось отчетливее; по затылку, царапая невидимыми лапками, поползли мурашки. Почему-то хотелось юркнуть в первую попавшуюся тень и застыть. Спрятаться, затаиться и перестать дышать.

Пусть он пройдет мимо, пусть он пройдет мимо… Может быть, он проедет и не заметит?

Кто?! О ком она вообще думает?

Это все бумаги…

Эта все чертова папка, что лежит в болтающейся на плече сумке. Если бы только она не взяла ее, если бы сумела отказаться, настоять на своем…

Но не смогла. И теперь должна продержать ее у себя еще двенадцать часов. Меньше: всего восемь с половиной. Всего каких-то восемь дрянных часов, и паника схлынет.

Каблук попал в трещину — набойка отлетела в сторону и осталась лежать на асфальте. Лайза на мгновение остановилась, критически оглядела каблук, стиснула зубы, сжала мягкий ремень кожаной сумки и бросилась вперед.

Когда из-за угла показался капот "Миража", ощущение беды не пропало, а наоборот, усилилось.

Черт бы подрал этого Гарри, черт бы подрал эти секреты, что ей не принадлежат. Зачем все это, зачем? Ведь была хорошая, налаженная, размеренная жизнь.

Эх, Гарри-Гарри.

Этим утром он пришел к ней домой.

Впервые за два года совместной работы в "КомАрт Корпорэйшн" он пожаловал прямиком в квартиру на Оушен-драйв и впервые за эти два года не был похож на самого себя.

Гарри Олдридж.

Любой, кто слышал это имя, сразу представлял перед собой расфуфыренного хлыща в костюме от Марди, за версту благоухающего одеколоном "ЛексанСпорт" и насвистывающего "Милашку Розу". Да, Гарри всегда насвистывал именно эту мелодию, когда не ругался с боссом во время митингов, не пытался соблазнить секретаршу Джил и не жевал бутерброд с луковым хлебом, после которого обязательно засовывал в рот пластинку жевательной резинки. И никто, включая ее, Лайзу, по внешнему виду не мог признать в этом человеке профессионального дизайнера-проектировщика; скорее талантливого жигало, директора цирка или же неунывающего конферансье с нездоровым блеском в глазах, какой появляется после глотка бренди утром натощак.

Вот таким был Гарри: слишком ярким, слишком голосистым, часто слишком приторным или слишком напористым. А иногда просто слишком.

Но потным, бледным и трясущимся он не был никогда. Не до этого утра, когда Лайза, вытирая полотенцем волосы после душа, услышала дверной звонок, на который по какому-то странному наитию сразу же не захотела реагировать. Однако интуиция — та самая вещь, которую железная логика чаще всего предпочитает запихивать в чулан. Мол, чего голосить зазря? За дверью всего лишь почтальон или сосед по этажу, решивший побаловать мисс Дайкин свежими круассанами в надежде получить положительный ответ на приглашение. Свиданий не было ни разу, но Джереми Хопкинс продолжал раз в неделю атаковать заветную дверь.

Однако в этот раз по ту сторону порога оказался не почтальон и не Джереми. А именно такой, непривычно бледный, взъерошенный и странно-помятый, Гарри.

Гарри с папкой в руках.

— Возьми, Лайза, возьми! Всего лишь двенадцать часов! Не могу хранить это у себя.

Она упорствовала с решимостью барана: что за секретность, почему не оставить в камере хранения, почему не кому-то другому? Что внутри? Зачем, ей, Лайзе, лишние проблемы? Наверняка, это не счета за электричество и не любовная переписка вахтерши Дэйзи Огринс с уборщиком Клаусом. А если так, то не пошел бы ты, Гарри, к черту?