Уровень: Магия (СИ) - Мелан Вероника - Страница 26

Тот и ухом не повел. Напился, приподнял голову, два раза фыркнул, потом чихнул.

— Вот и я о том же.

Выпрямившись, Марика вытерла руки о повязанную вокруг талии толстовку, отряхнула штаны, положила флягу в рюкзак и пробубнила себе под нос:

— Интересно, звонил ли Ричард? Он хоть помнит обо мне?

Вокруг гармоничной тишиной молчал лес, беспечно чирикали птицы.

«Приоритеты, что видят глаза, — не есть истинные приоритеты».

— А какие тогда истинные?

Чтобы дорога не утомляла, Марика решила извлечь на свет единственного доступного собеседника и теперь побалтывала им в руке, пуская по тропинке перед собой солнечные зайчики. Поверхность зеркала ловила пробивающиеся сквозь густую зелень лучи и отражала их яркими пятнышками, на хаотичное движение которых с любопытством поглядывал следующий по пятам хвостатый попутчик.

«Истинные ты находишь тогда, когда становишься на свой Путь».

— Так я уже на своем Пути, разве нет? И вообще, разве можно стоять на чужом?

«Можно. Свернуть и не заметить легко».

— Погоди, то есть можно стоять не на своем Пути и следовать чужим идеалам, думая, что это твои собственные?

«Да. Можно всю жизнь двигаться по чужому Пути. Твой Путь — это когда движение вперед в радость, когда каждый шаг, пусть и труден, но в наслаждение. Ибо этот шаг для себя и к себе».

Марика задумалась.

А стояла ли она до этого момента на своем Пути, как определить? Здесь, на Магии, ей было легко, но толкнула ее сюда тоска по несбыточному, желание уйти от повседневности в сторону и разорвать замкнутый круг. Каков тогда ответ — да или нет?

Хмыкнула. Тут без бутылки не обойтись, а вина нет (котелок в этот момент почему-то забылся). Придется-таки пройти эту тропку до конца, чтобы выйти к бабкиной двери, на «свет», и снова увидеть хоть один супермаркет. Наверное, первый после Магии поход в магазин станет целым событием.

— Ну, ладно, про Путь поговорили. Давай лучше придумаем тебе имя.

«Лентяйка».

— Я не лентяйка! Я полчаса с тобой беседовала про приоритеты и цели, а ты!

«Ладно, имя».

Дорога вилась все выше по покрытому лесом холму, и в какой-то момент Марика выдохлась. Остановилась, уперлась ладонями в колени, передохнула. Затем выпрямилась и посмотрела на зажатый в руке предмет.

— А ты мужчина или женщина?

«Я зеркало».

— Логично. Имя-то должно быть мужским или женским?

«Сама определись».

— Ну да, на тебя понадейся…

Пахло орешником и медуницей; над синими колокольчиками в тени ближайшей сосны гудел шмель. Все выше к зениту карабкалось солнце.

— Ладно, выбирай: Линн, Адель, Жоржина, Грета, Милави…

«Нет».

— Роксана, Джули, Тесс, Наоми, Кайла…

«Нет».

— Летиша, Рина, Джесс, Камилла…

«Нет».

Вот вредина.

— Стив, Фрэнки, Артур, Дон…

«Фу».

— Само ты «фу»! Я стараюсь, между прочим!

«Может что поизобретательнее?»

— Роланд, Брэндон, Максимилиан, Хитровыперт…

«Последнее вообще не имя».

— Зато изобретательно. Ладно… Как насчет Вредина, Противина, Советчик, Артефакт, Заумник, Дуб?

«А почему дуб?»

— Потому что ты упертое, как дерево.

«Обижусь и выключусь».

— Ничего нового. Включишься снова, когда задам умный вопрос. Я тебя уже изучила. — Марика весело хохотнула. — Ладно, придумаем что-нибудь. Не сейчас, так позже.

«Хорошо».

Сошедшись на мировой, зеркало отправилось в рюкзак, а Марика зашагала вперед покорять подъем.

Обрыв.

Здесь лес отступил, приобнял широкую поляну с двух сторон и будто делал шаг назад, всем видом показывая, что к краю провала он приближаться не намерен. Наблюдал сзади тенистой чащей, настороженно поскрипывал стволами и смотрел на раскинувшееся до горизонта небо.

Выйти Марика решилась не сразу — пугали сидящие на траве люди; одних она знала, других нет.

Толстый Рон, прыщавый Тэрри, дед — этих она видела раньше, а вот двоих других — деловитую, суетящуюся вокруг пожиток женщину средних лет с повязанным на голове платком и тощего длинноволосого юношу — видела впервые. Снова напряглась — чего ожидать от встречи?

Сидели, видимо, давно — на траве валялись куртки, сброшенные с ног сапоги и мелкая походная утварь. Толстый что-то жевал.

— Не обойти, я же говорю, — надтреснуто скрипел прыщавый, — я два часа ходил вокруг, искал другую дорогу. Нет ее.

Длинноволосый «музыкант» — почему-то Марика окрестила его именно так — курил сигарету.

— Значит, надо что-то придумать — не иначе, очередная проверка, — хмуро отозвался Рон. — Если отсюда нет других путей, значит, нужен мост или крылья.

— Мост куда? В бесконечность? — съязвил Тэрри.

Дед молчал.

Деловитая баба в платке перепаковывала вещи.

Марика решилась, прошла мимо них, молча кивнула в знак приветствия и приблизилась к обрыву. Шагнула к самому краю и едва не отшатнулась назад — так напугал провал. Отвесный, под девяносто градусов, лысый и каменистый. Если сорвешься вниз — без шансов.

На миг к горлу подступила тошнота. Пришлось отступить и сесть на землю. Подошедшего к ней сервала проводили безрадостными взглядами.

— Твой зверь шоли? — спросил дед, щурясь.

Она кивнула.

— Не кусается?

Покачала головой.

Арви лег на траву справа от хозяйки, безразлично дернул ухом и отвернулся. Настороженные взгляды от кота не отлипали; над поляной какое-то время висела наполненная стрекотом кузнечиков тишина.

— На, дед, поешь! Тут тебе хватит, потом еще сделаю. Рон, ты весь хлеб догрыз? Оставил бы деду, молодой ведь, сил и так хватает.

Тетка суетилась вокруг группы, бесконечно командовала и держала в руках такой же котелок.

Марика не могла понять, что раздражало больше: непререкаемый тон Лизи (именно так бабу в платке называли другие) или же наличие волшебной посудины, которую та держала в руках.

Такой же котелок. Где она его взяла, нечисть? Тоже у тотемов?

Нет, не похоже. Платочница, кормившая всех подряд (видимо одним и тем же) и бравурно изображающая из себя лидера группы, повара, няньку-воспитательницу и командира в юбке, постоянно что-то на нем крутила — не то вделанные в стенку ручки, не то кнопки. Да, принцип действия горшка был иным. Перед появлением еды Лизи точно не молилась, не складывала вместе руки, не закрывала глаза, ничего не бормотала — Марика бы заметила.

После трапезы присутствующих начало снедать бездействие.

Солнце докатилось до наивысшей точки и поползло на обратную сторону небосвода; тени удлинились.

Споры по поводу дальнейших планов то утихали, то возобновлялись вновь.

— Из чего тут делать веревки? Лиан нет, а плести я не умею, — отбрехивался, словно престарелый пес на мелкого кота-задиру, Рон. — Простыней нет, одежды не хватит, даже если все в трусах останемся.

— Может, снова пойдешь, поищешь другой путь вниз?

— Ты же ходил!

Тэрри насупился. Ходил. И не нашел. Но нужно же чего-то делать?

Дед, казалось, прикемарил, «музыкант» откинулся спиной на рюкзак и с той самой поры, как Марика ступила на поляну, не произнес ни слова. Все устали. От ходьбы, от лени, от незнания того, что делать дальше.

Только баба, в силу наличия гена повышенной активности, не унималась, продолжая забрасывать всех отдававшими глупостью и плесенью идеями, от которых Марика, как от запаха лакрицы, морщилась.

— Здесь все испытания не зря. Есть обрыв, значит, есть выход. Давайте подумаем, родненькие, раскинем мозгами…

Как будто без тебя никто не думает…

— Может, нам попросить кого-то надо, кто сверху сидит, спеть ему или сплясать, жертву какую принести…

Тебя бы и принести, болтушка.

— …может, он ждет, чтобы мы какой-нибудь ритуал совершили?

— Кто? — без интереса спросил Тэрри и почесал ногу.

— Ну, тот, кто все это придумал, весь этот Уровень.

— Нужны ему наши ритуалы.

Лизи умолкла; ее энтузиазм не нашел поддержки.