Уровень: Магия (СИ) - Мелан Вероника - Страница 23

— Я не стану такой. Не стану, не стану, не стану…

Ливень хлынул неожиданно; дорога тут же превратилось в комковатую жижу.

Марика бежала прочь. Прочь от кристаллов, прочь от равнины, прочь от засевших в голове видений и от самой себя. Поскальзывалась, съезжала вниз, несколько раз оббивала ноги об острые, разбросанные по тропе камни, цеплялась за кусты и продолжала бежать.

Над головой гремело.

Небо укуталось тяжелыми облаками, сделалось злым и могучим, рвалось молниями и низвергало вниз тонны воды. Толстовка набухла, с волос на лицо текли струи дождевой воды.

Стоило спуститься с холма, как лес вновь обступил со всех сторон, на этот раз дремучий, скрежещущий, продуваемый холодным ветром. Вокруг скрипело, шумело, потрескивало; недовольно и ворчливо раскачивались сосновые стволы.

В какой-то момент Марика потеряла тропинку — то ли не заметила поворот, то ли случайно сошла с нее — и теперь пробиралась вперед почти вслепую. Разводила ладонями мокрые ветки, запиналась о корни, переступала через наполнившиеся водой мшистые ямки. Поставить бы палатку, отогреться и передохнуть, да негде. Ни полянки, ни даже пятачка. Карту не достать — вымокнет, под деревом не пересидеть — сыро. А, значит, вперед, куда бы ни вывели ноги…

Ведомая стрессом, голодом и поселившимся в груди отчаянием она в какой-то момент почти сдалась: перебираясь через поваленный ствол, ударилась коленом, припала на него и застыла, чувствуя, как пропитываются стылой водой штаны, как замерзает кожа, в какой-то мере принося облегчение расползающемуся синяку. Постояла, положив ладони на прохладную кору, позволила себе пережить минуту слабости (достать бы эвакуационную кнопку, да к черту отсюда), потом собралась, подняла голову и сквозь стекающие с ресниц капли огляделась.

Впереди меж деревьев виднелся просвет.

Очередная молния ударила где-то совсем рядом — слева раздался оглушительный треск, и Марика, забыв о ноющем колене, перемахнула через бревно испуганной ланью и бросилась вперед.

Майкл за все годы не видел у себя гостей, на Уровне — да, а вот у себя в коттедже — никогда. До этого дня.

Она сидела на веранде, под навесом, на деревянной лавке, где он любил иногда коротать вечера с книжкой или погруженный в собственные мысли — мокрая, бледная и застывшая. Та самая Марика. Марика Леви.

Любопытно. Морэн оглянулся, узнать, здесь ли сервал — с некоторых пор эта пара стала неразлучной, — но кот не показывался.

Дождь звонко колотил по натянутому пологу поленницы, приминал траву и стучал по крыше. Отскакивал от досок крыльца и топтался по костровищу. Воздух пропитался ароматом влажной листвы, отсыревших корней и еловых шишек. Мокро, но свежо и вкусно.

Ступеньки скрипнули под тяжелыми хозяйскими ботинками.

Гостья вздрогнула и взглянула на Майкла огромными темными глазами и, будто ожидая ругани, сделала неуверенный жест рукой, мол, это не я, и я здесь совсем ненадолго. Приготовилась подняться, но он тут же, не здороваясь, качнул головой.

— Сидите.

Марика притихла. На несколько секунд задержала взгляд на его лице, затем посмотрела на умывающийся ливнем лес.

— Там молнии. Совсем рядом. Я бежала, искала, где укрыться, и случайно наткнулась на ваш дом. Простите, что без спросу, я уйду, когда скажете.

— Сидите, — повторил Морэн, вытер подошвы о ворсистый коврик, подошел к стене, снял с крюка полотенце и вытер лицо. Затем вернулся к перилам, оперся на них рукой и замер, глядя на бушующую вокруг непогоду.

Ливень усилился. С навеса, образуя на земле лужи, потекли маленькие реки.

Какое-то время они оба в безмолвии слушали песнь обрушившегося на лес дождя, шум крон и громовые раскаты. Ни единого просвета на небе.

Затем, не оборачиваясь, Майк произнес:

— Этот дом не указан на карте.

— А я на нее не смотрела.

Голос усталый, едва слышный.

Он обернулся и посмотрел на нее, на утонувшую в мокрой безразмерной толстовке женщину, прибившуюся к его пристанищу, как прибивается иногда к острову обломок затонувшего судна, и вдруг почти случайно вспомнил.

— А вы ведь сегодня должны были дойти до кристаллов, верно?

Она не ответила, лишь втянула голову в плечи и дрожащие ладони в рукава, чем напомнила ему цыпленка, пытающегося залезть обратно в разбитую скорлупу — в домик, где тепло, сухо и знакомо, но куда уже не попасть, — и отвернулась в сторону.

А затем скривила лицо и неслышно разрыдалась.

Майк на секунду опешил, а после досадливо, вперемешку с сочувствием подвел итог:

— Значит, вы туда дошли.

— Пейте.

Чай пах травами.

Непогода осталась за преградой из крыши и деревянных стен и теперь недовольно поколачивала по черепице, напоминая о своем близком присутствии. Внутри тепло и сухо. Непривычно после многоголосого леса, тихо.

Белый пластиковый чайник на столе, полумрак, рассыпанные возле блюдца листочки сухой заварки и солоноватое печенье в виде рыбок в блюдце. В стеклянном блюдце. Как непривычно. Еще несколько дней назад цивилизация окружала со всех сторон, а теперь казалась давно ушедшим в небытие мифом, от которого остались невнятные отголоски в виде стекла, пластика и металла.

Рыбки. Маленькие формованные крекеры — округлое тело из теста, маленький хвостик. Глаз отсутствовал.

— А что это значит — вероятное будущее?

— Это значит, то будущее, которое на данный момент является для вас наиболее вероятным.

— Насколько вероятным? Как узнать процент?

Майкл не ответил.

— Но почему именно так? Почему кристалл показал все в темных тонах, ужасающе мрачных и гадких?

— Кристалл не придумывает. Он вытягивает то, что сидит в вашей душе. Что, возможно, спит. Но поверьте, оно проснется, как только вы получите желаемое, а деньги — это не только друг, но и враг, сложнейшая проверка человеческих качеств и вашего внутреннего баланса. Это могучая агрессивная энергия, которую почти никто не может удержать. Которая умеет прекрасно подчинять и управлять теми, кто пытается управлять ей.

Марика не знала, зачем рассказала все ему, мужчине-проводнику. Наверное, хотелось поделиться, поплакаться и, возможно, получить совет. А, может, просто поговорить, ведь подобной роскоши в последние дни почти не случалось. Бормотание себе под нос не в счет.

Чай медленно остывал. На дне чашки колыхались, словно водоросли, разбухшие зеленые листья.

— Но ведь я могу это изменить, правда? Могу?

Морэн, до того смотревший в окно, повернулся, и Марика впервые заметила, насколько у него удивительные серые глаза. Ясные, чистые, глубокие, так разительно контрастирующие с темными бровями и ресницами. Глаза умного, терпеливого, в чем-то мягкого, в чем-то жесткого человека.

— Можете. Это ваш выбор, о чем именно попросить, когда дойдете эту дорогу до конца. Продумайте и четко сформулируйте желания, прежде чем озвучивать их. Тогда шанс на другой исход сохранится.

— Спасибо.

Ей стало легче. Шанс, когда он есть, — великая вещь. Пусть маленький, пусть едва заметный, скользкий и липкий, крохотный и почти никакой — это все-таки шанс, и это великий дар. А его отсутствие — да, Марика это знала — могло бы сломать ее. Беспощадные зубы кристаллов перемололи внутреннее «я» столь тщательно, что делалось больно даже от попытки посмотреть туда, на раздробленное кровавое месиво эгоистичных желаний и потенциальных последствий.

Она бы не вынесла эту ношу. Наверное. Но проводник поддержал ее, дал робкую надежду и позволил вновь начать осторожно дышать, позволил думать, что не все потеряно, и теперь не важно, попросит ли она денег в конце пути, но она пройдет этот самый путь до конца. Так что спасибо. Огромное ему за это спасибо.

Настало время уходить; она медленно отодвинула от себя пустую кружку. Неслышно вздохнула. Ей позволили отогреться, напоили чаем и дали выговориться, не вышвырнули прочь, как дворнягу, не прогнали. В душе плескались волны благодарности.