Жозеф Бальзамо. Том 1 - Дюма Александр - Страница 13

Путешественнику, казалось, пришла в голову та же мысль, что и нам; тем не менее вопросы его устремились по иному руслу.

— Какой случай привел вас на дорогу в такое ненастье? — спросил он.

— Я был не на дороге, сударь, я был под скалой, которая идет вдоль дороги.

— И что же вы делали под скалой?

— Читал.

— Читали?

— Да.

— И что же вы читали?

— «Общественный договор» господина Жана Жака Руссо.

Путешественник поглядел на юношу с некоторым удивлением.

— Вы взяли эту книгу в библиотеке барона? — спросил он.

— Нет, сударь, я ее купил.

— Где? В Бар-ле-Дюке?

— Нет, сударь, здесь, у бродячего торговца: в последнее время в наших краях бывает много разносчиков с хорошими книгами.

— Кто вам сказал, что «Общественный договор» — хорошая книга?

— Я это понял, пока читал, сударь.

— А дурные книги вы тоже читали — иначе откуда вам знать разницу между хорошими и дурными?

— Читал и дурные.

— И как же они назывались?

— К примеру, «Софа», «Танзай и Неадарне»[28] и другие в том же роде.

— И где же, черт побери, вы нашли все эти книги?

— В библиотеке барона.

— Каким образом барон, живя в такой дыре, добывает все эти новинки?

— Ему присылают их из Парижа.

— Если барон, судя по вашим словам, живет в бедности, как же он тратит деньги на подобную чепуху?

— Он не покупает книги: их присылают ему в подарок.

— Ах, в подарок?

— Да, сударь.

— Кто же их присылает?

— Один из друзей барона, знатный вельможа.

— Знатный вельможа… Знаете ли вы имя этого знатного вельможи?

— Его зовут герцог де Ришелье.

— Как! Старик маршал?

— Да, верно, он маршал.

— Полагаю, что эти книги у него спрятаны, чтобы на них не наткнулась мадемуазель Андреа?

— Напротив, сударь, валяются где попало.

— А мадемуазель Андреа согласна с вами в том, что книги эти дурные? — хитро улыбнувшись, полюбопытствовал путешественник.

— Мадемуазель Андреа их не читает, — сухо отозвался Жильбер.

Путешественник немного помолчал. Эта необычная натура, в которой хорошее уживалось с дурным, стыд с гордыней, явно возбуждала в нем невольный интерес.

— А почему вы читали эти книги, если знали, что они скверные? — продолжал свои расспросы тот, кого старый ученый именовал Ашаратом.

— Когда я их открывал, я ведь не знал, чего они стоят.

— Однако без труда вынесли о них суждение.

— Да, сударь.

— И все же дочитали до конца?

— Дочитал.

— С какой целью?

— Я узнал из них то, чего прежде не знал.

— А из «Общественного договора»?

— Из него я узнаю то, о чем догадывался прежде.

— Что же, к примеру?

— То, что все люди братья, что общество дурно устроено, поскольку в нем есть и крепостные, и рабы, но когда-нибудь все люди станут равны.

— Вот как! — проронил путешественник.

С минуту оба помолчали, продолжая шагать вперед; путешественник тянул за повод лошадь, Жильбер нес фонарь.

— Значит, вам и впрямь хочется учиться, друг мой? — чуть слышно проговорил путешественник.

— Да, сударь, это самое мое горячее желание.

— Ну, и чему же вы хотите учиться?

— Всему! — отвечал молодой человек.

— А зачем вам учение?

— Чтобы возвыситься.

— До какого предела?

Жильбер помедлил; у него явно была своя обдуманная цель; но цель эта, несомненно, была его тайной, и открывать ее он не желал.

— Насколько это в человеческих силах, — отвечал он.

— Но вы учились хоть чему-нибудь?

— Нет. Где уж мне учиться: я беден и живу в Таверне.

— Как! Вы совсем не знаете математики?

— Не знаю.

— Физики?

— Нет.

— Химии?

— Нет. Я умею читать и писать, вот и все. Но я изучу все эти науки.

— Когда?

— Когда-нибудь.

— Каким же образом?

— Не знаю. Но все это изучу.

— Необычное дитя! — пробормотал путешественник.

— И тогда… — шепнул Жильбер в ответ собственным мыслям.

— Что тогда?

— Нет, ничего.

Между тем Жильбер и тот, кому он служил проводником, шагали уже не менее четверти часа; дождь совершенно прекратился, и земля начинала источать тот терпкий аромат, что приходит весной на смену душным испарениям грозы.

Жильбер, казалось, глубоко задумался.

— Сударь, — внезапно спросил он, — вы знаете, что такое гроза?

— Разумеется, знаю.

— Правда, сударь?

— Чистая правда.

— Вы знаете, что такое гроза? Знаете, отчего бывает молния.

Путешественник улыбнулся.

— Это взаимодействие двух электричеств: одно содержится в туче, а другое в почве.

Жильбер вздохнул.

— Я не понимаю, — признался он.

Возможно, путешественник сумел бы дать бедному юноше более доступное объяснение, но, к несчастью, в этот самый миг сквозь листву забрезжил свет.

— Ну-ка, что там такое? — воскликнул незнакомец.

— Таверне.

— Значит, мы добрались до места?

— Вот ворота.

— Отворите.

— Что вы, сударь! Ворота замка Таверне растворяются не так просто.

— Да этот ваш замок Таверне — сущая крепость! Ну что ж, постучите.

Жильбер приблизился к воротам и, превозмогая робость, нерешительно постучался.

— Так вас никто не услышит, друг мой, — сказал путешественник, — стучите громче.

В самом деле, незаметно было, чтобы кто-нибудь слышал стук в ворота. Кругом было по-прежнему тихо.

— Вы принимаете ответственность на себя? — спросил Жильбер.

— Не беспокойтесь.

Тогда Жильбер отбросил колебания; выпустив из рук молоточек, он вцепился в колокольчик, издавший такой пронзительный звон, что его было слышно на лье вокруг.

— Ей-богу, если ваш барон и на этот раз не слышал, он глухой, не иначе, — изрек путешественник.

— А, Маон залаял, — отметил молодой человек.

— Маон[29]? — подхватил путешественник. — Это конечно же, знак внимания со стороны вашего барона по отношению к его другу герцогу де Ришелье.

— Не знаю, сударь, что вы имеете в виду.

— Маон — последнее завоевание маршала.

Жильбер снова вздохнул.

— Увы, сударь, я уже признался вам, что ничего не знаю, — сказал он.

Два эти вздоха подытожили для странника целую череду скрытых мук и неутоленных честолюбивых притязаний.

В этот миг послышались шаги.

— Наконец-то, — проронил путешественник.

— Это наш Ла Бри, — пояснил Жильбер.

Ворота отворились; но при виде путешественника и его странной кареты Ла Бри, который ожидал только Жильбера и был застигнут врасплох, чуть было не захлопнул их снова.

— Прошу прощения, друг мой, — обратился к нему путешественник, — мы направлялись именно сюда, и не нужно захлопывать ворота у нас перед носом.

— Однако, сударь, я должен уведомить господина барона о неожиданном посетителе…

— Не стоит труда, поверьте мне. Рискну навлечь на себя его неудовольствие и ручаюсь вам: может быть, меня и прогонят, но не раньше, чем я обогреюсь, обсохну, подкреплюсь. Слыхал я, что вино у вас доброе, так ли это? Уж вы-то знаете.

Вместо ответа Ла Бри продолжил было сопротивление, но путешественник проявил настойчивость, и вот уже обе лошади и карета оказались на подъездной аллее, а Жильбер в мгновение ока запер ворота. Признав свое поражение, Ла Бри решил самолично идти доложить о захватчике и со всех своих старых ног устремился к дому, крича во всю глотку:

— Николь Леге! Николь Леге!

— Кто такая Николь Леге? — осведомился незнакомец, все с тем же хладнокровием двигаясь по направлению к замку.

— Николь, сударь? — переспросил Жильбер с легкой дрожью в голосе.

— Да, Николь, та, которую зовет метр Ла Бри.

— Это горничная мадемуазель Андреа, сударь.

Тем временем крик Ла Бри не пропал втуне: под деревьями мелькнул огонек, озаривший прелестное девичье лицо.

— Что тебе, Ла Бри? — спросила она. — И почему такой переполох?