Женская война (др. перевод) - Дюма Александр - Страница 84

Казалось, какое-то колдовство хранило этого человека, который беспрестанно находился в огне, всегда впереди — во весь рост, без всякого прикрытия. Но ни одна пуля не попала в него, ни одна пика не ранила: он был столь же неуязвим, сколь и бесстрашен.

Три раза маршал де Ла Мельере сам водил войска на приступ, три раза их опрокинули на глазах короля и королевы.

Горькие слезы текли по бледным щекам юного короля. Анна Австрийская ломала руки и шептала:

— О, если этот человек когда-нибудь попадет в мои руки, я страшно отомщу ему в пример прочим.

К счастью, темная ночь быстро спускалась, как бы стараясь скрыть краску стыда на лице королевы. Маршал де Ла Мельере приказал бить отбой.

Ковиньяк оставил свой пост, сошел с возвышения, на котором стоял, и, засунув руки в карманы штанов, пошел по лугу к гостинице метра Бискарро.

— Ваше величество, — сказал Мазарини, указывая пальцем на Ковиньяка, — вот человек, который за небольшую сумму избавил бы нас от необходимости проливать столько крови.

— Полно, господин кардинал, — возразила королева, — может ли такой расчетливый человек, как вы, давать подобный совет?

— Ваше величество, я расчетлив, вы правы, я знаю цену золота, но знаю и цену крови, а в эту минуту для нас кровь дороже денег.

— Будьте спокойны, господин кардинал, за пролитую кровь мы отомстим. Послушайте, Коменж, — прибавила Анна Австрийская, обращаясь к лейтенанту своих гвардейцев, — ступайте к господину де Ла Мельере и попросите его ко мне.

— А ты, Бернуин, — сказал Мазарини своему камердинеру, указывая на Ковиньяка, который уже подходил к гостинице «Золотого тельца», — видишь этого человека?

— Вижу, монсеньер.

— Приведи его ко мне тайно, когда будет смеркаться.

XVI

На другой день после свидания со своим возлюбленным в церкви кармелитов виконтесса де Канб отправилась к принцессе, чтобы исполнить обещание, данное Канолю.

Весь город находился в волнении: узнали о том, что король прибыл к Веру, и в то же время о блестящей обороне Ришона, который с пятьюстами человек три раза отразил королевскую армию, состоявшую из двенадцати тысяч воинов. Принцесса узнала это известие одной из первых и, в восторге захлопав в ладоши, вскричала:

— Ах, если б у меня было сто человек похожих на моего храброго Ришона!

Виконтесса де Канб разделила общую радость и была вдвойне счастлива: она могла искренне хвалить подвиг человека, которого уважала, и кстати высказать свою просьбу, которая могла не иметь успеха, если б было получено дурное известие. Теперь же выполнение ее просьбы облегчалось вестью о победе.

Но принцесса при всей своей радости была озабочена такими важными делами, что Клер не решилась рисковать успехом своей просьбы. Обсуждалась посылка отряда в помощь Ришону; все понимали, что оночень нуждается в ней, потому что скоро армия герцога д’Эпернона соединится с королевской. В совете принцессы толковали об этом. Клер, увидев, что в эту минуту политические дела берут верх над сердечными, ограничилась ролью советницы в государственных делах и в этот день ни слова не сказала о Каноле.

Коротенькое, но нежное письмо уведомило дорогого пленника об этой отсрочке. Новое промедление показалось ему не столь тягостным, как можно было подумать, в ожидании счастливого события есть почти столько же сладких ощущений, сколько и в самом событии. Сердце Каноля было так полно любви, что ему нравилось (как говорил он) ждать в передней счастья. Клер просила его ждать терпеливо — он ждал почти с радостью.

На другое утро вспомогательный отряд был собран. В одиннадцать часов он отправился вверх по реке, но ветер и течение были противные, а потому рассчитали, что, как бы он ни спешил, все-таки, двигаясь на веслах, пристанет к крепости не ранее следующего дня. Капитан Равайи, начальник экспедиции, получил в то же время приказание осмотреть по дороге крепость Брон, которая принадлежала королеве и место коменданта в которой было вакантно.

Все утро принцесса провела, надзирая за приготовлениями и деталями погрузки отряда на суда. После обеда назначили большой совет для обсуждения мер, какими следует воспрепятствовать, насколько возможно, соединению герцога д’Эпернона с маршалом де Ла Мельере, по крайней мере, до тех пор, пока подкрепление подойдет к Ришону и вступит в его цитадель.

Поэтому Клер поневоле должна была ждать следующего дня, но в четыре часа она имела случай подать некий трогательный знак Канолю, проходившему мимо ее окон. Знак этот был исполнен такого сожаления и любви, что Каноль почти радовался, что ему приходится ждать.

Однако вечером, чтобы вернее сократить отсрочку и наконец решиться (хоть и не без колебаний) высказать принцессе свою тайну, Клер попросила на следующий день частной аудиенции у ее высочества. Разумеется, принцесса тотчас согласилась принять виконтессу.

В назначенный час Клер вошла в комнату принцессы, встретившей ее милостивой улыбкой; она была одна, как и просила Клер.

— Ну что, милая моя? — спросила принцесса. — Не случилось ли чего-нибудь особенно важного, если ты просишь у меня частной аудиенции, зная, что я и так весь день готова принимать моих близких друзей?

— Ваше высочество, — отвечала Клер, — в минуту вашего торжества, которого вы так достойны, я пришла просить вас… обратить немного вашего внимания и на меня… Мне тоже нужно немножко счастья.

— С величайшей радостью, добрая Клер, и, сколько бы судьба ни послала тебе счастья, оно никогда не сравнится с тем, что я тебе желаю. Говори поскорее, чего ты хочешь? Если счастье твое зависит от меня, то будь уверена: я не откажу тебе.

— Я вдова, свободна, даже слишком свободна, потому что эта свобода тяготит меня больше всякого рабства, — отвечала Клер. — Я желала бы променять одиночество на что-нибудь лучшее.

— То есть ты хочешь выйти замуж, не так ли, дочь моя? — спросила принцесса, засмеявшись.

— Кажется, да, — отвечала Клер, залившись краской.

— Хорошо, это наше дело.

Клер вздрогнула.

— Будь спокойна, мы побережем твою гордость, тебе надобно герцога и пэра, виконтесса. Я тебе найду его между нашими союзниками.

— Ваше высочество слишком заботитесь обо мне, — сказала виконтесса. — Я не думала вводить вас в хлопоты.

— Да, но я хочу позаботиться о тебе: я должна заплатить тебе счастьем за твою преданность. Однако ты подождешь до конца войны, не так ли?

— Подожду как можно меньше, — отвечала виконтесса, улыбаясь.

— Ты говоришь, как будто уже выбрала кого-нибудь, как будто у тебя уже есть жених и ты просишь его у меня.

— Да, именно так, как вы изволите говорить.

— Неужели! А кто же этот счастливый смертный? Говори, не бойся!

— Ах, ваше высочество, простите меня!.. Сама не знаю, почему я вся дрожу.

Принцесса улыбнулась, взяла Клер за руку и приблизила к себе.

— Дитя! — сказала она.

Потом, посмотрев на нее пристально, отчего Клер еще более смутилась, принцесса спросила:

— Я знаю его?

— Кажется, вы изволили видеть его несколько раз.

— Я думаю, излишне спрашивать, молод ли он?

— Ему двадцать восемь лет.

— Дворянин?

— Из самых старинных.

— Храбр?

— О, у него именно такая репутация.

— Богат?

— Я богата.

— Да, милая, и я этого не забыла. Ты владеешь одной из самых богатых сеньорий во всей округе, и мы с радостью вспоминаем, что во время теперешней войны луидоры господина де Канба и полновесные экю твоих крестьян не раз выводили нас из затруднительного положения.

— Ваше высочество делаете мне честь, напоминая мне о моей преданности.

— Хорошо. Мы произведем его в полковники нашей армии, если он еще только капитан, и в генералы, если он только полковник: ведь он верен нам, надеюсь!

— Он был при Лансе, ваше высочество, — отвечала Клер с хитростью, которой научилась за время своих дипломатических действий.

— Прекрасно! Теперь мне остается узнать только одно, — прибавила принцесса…