Женская война (др. перевод) - Дюма Александр - Страница 61

— Мне жалеть его! — воскликнул герцог. — Помилуйте, да разве у меня есть время жалеть, особенно людей, которых я вовсе не знаю?

Клер украдкой взглянула на бледное лицо герцога и на его губы, сжатые злобною улыбкою, и невольно вздрогнула.

— Мне хотелось бы иметь честь проводить вас дальше, — продолжал герцог, — но я должен разместить гарнизон в Монроне; извините, что я оставляю вас. Двадцать дворян — они счастливее меня — будут сопровождать вас до места пребывания принцессы. Прошу вас засвидетельствовать ей мое нижайшее почтение.

— Так вы не едете в Бордо? — спросила Клер.

— Нет, теперь не еду, отправляюсь в Тюренн за герцогом Буйонским. Мы оба состязаемся в вежливости, каждый из нас отказывается быть главнокомандующим в этой войне; я имею дело с сильным противником, но хочу победить его и остаться его помощником.

И с этими словами Ларошфуко церемонно поклонился виконтессе и медленно поехал вслед за своим отрядом.

Клер посмотрела на него и прошептала:

— Я просила у него сострадания! А он отвечал, что ему некогда жалеть!

Тут она увидела, что несколько всадников повернули к ней, а остальные поехали в ближайшую рощу.

За отрядом ехал задумчиво, опустив поводья, тот человек с лживым взглядом и белыми руками, который впоследствии написал в самом начале своих «Мемуаров» следующую фразу, довольно странную для философа-моралиста:

Через два дня виконтесса де Канб приехала к принцессе Конде.

XIII

Виконтесса часто инстинктивно чувствовала, к каким бедам может привести ненависть такого человека, как Ларошфуко; но, видя себя молодой, красивой, богатой, в милости, она не предполагала, что эта ненависть могла бы когда-нибудь иметь пагубное влияние на ее жизнь.

Однако ж когда Клер убедилась, что он интересуется ею и даже знает о ней так много, то решилась предупредить принцессу.

— Ваше высочество, — сказала она в ответ на похвалы, расточаемые ей принцессой, — не хвалите мою ловкость в этом случае: некоторые люди уверяют, что офицер, нами обманутый, очень хорошо знал, где настоящая и где ненастоящая принцесса Конде.

Но такое предположение лишало принцессу заслуги в измышлении этой хитрости и в устройстве всего дела, которую она приписывала себе. Поэтому мадам Конде не желала о нем и слышать.

— Да, да, милая Клер, — отвечала она, — понимаю: теперь, зная, что мы обманули его, наш дворянин уверяет, что он помогал нам. К несчастью, он принялся за это слишком поздно, напрасно он ждал, пока попадет в немилость у королевы. Кстати, вы мне сказали, кажется, что видели герцога де Ларошфуко по дороге?

— Да, мадам.

— Что же нового?

— Он едет в Тюренн на совещание с герцогом Буйонским.

— Да, они соперничают друг с другом, я это знаю. Каждый из них отказывается занять место главнокомандующего нашей армией, а на самом деле только к этому и стремится. Действительно, когда мы будем вести их к согласию, то, чем опаснее был бунтовщик, тем дороже заплатят ему. Но маркиза де Турвиль подала мне идею, как заключить между ними мир.

— О, — сказала виконтесса, улыбнувшись при имени маркизы, — так ваше высочество изволили помириться с вашей неизменной советницей?

— Что ж делать? Она приехала к нам в Монрон и привезла целую кучу бумаг с такой важностью, что мы едва не умерли со смеху, я и Ленэ. «Хотя ваше высочество, — сказала она мне, — вовсе не обращаете внимания на эти размышления, плоды бессонных ночей, полных труда, однако я приношу и свою дань…»

— Да это целая речь…

— Да, в трех частях.

— И ваше высочество на нее ответили?

— Вместо меня отвечал Ленэ. «Маркиза, — сказал он, — мы никогда не сомневались в вашем усердии, а еще менее — в ваших познаниях; они так нужны нам, что мы, принцесса и я, ежедневно жалели о них…» Одним словом, он насказал ей столько комплиментов, что обольстил ее, и она отдала ему свой план.

— Что в нем?

— По ее мнению, надобно назначить главнокомандующим не герцога Буйонского и не герцога де Ларошфуко, а маршала Тюренна.

— Ну что же, — сказала Клер, — мне кажется, что на этот раз маркиза посоветовала очень удачно. Что вы скажете, господин Ленэ?

— Скажу, что вы правы, виконтесса, и будете мудрым членом нашего совета, — отвечал Ленэ, который в эту минуту появился со связкой бумаг и держал их так же важно, как могла бы держать маркиза де Турвиль. — К несчастью, господин де Тюренн не может приехать из северной армии; по нашему плану он должен идти на Париж, когда Мазарини и королева двинутся на Бордо.

— Заметьте, виконтесса, что Ленэ вечно встречаются какие-нибудь препятствия. Зато у нас главнокомандующий не герцог Буйонский, не Ларошфуко, не Тюренн, а Ленэ! Что такое у вас, ваше превосходительство? Не прокламация ли?

— Точно так, мадам.

— Прокламация маркизы де Турвиль, не так ли?

— Совершенно верно, только с некоторыми изменениями в слоге: канцелярский слог, изволите знать…

— Хорошо, хорошо, — сказала принцесса с улыбкой, — что хлопотать о словах? Только был бы тот же смысл, вот все, что нам нужно.

— Смысл не изменен.

— А где подпишется герцог Буйонский?

— В одну строчку с герцогом де Ларошфуко.

— Но где подпишется герцог де Ларошфуко?

— Он подпишется под герцогом Энгиенским.

— Сын мой не должен подписывать такого акта! Подумайте, ведь он ребенок!

— Я обо всем подумал, ваше высочество! Когда король умирает, ему тотчас наследует дофин, хотя бы ему было не более одного дня… Почему же в семействе принцев Конде не поступать так, как делается в королевском семействе Франции?

— Но что скажет герцог Буйонский? Что скажет герцог Ларошфуко?

— Последний уже возражал против этого, но потом он уехал. А первый узнает обо всем, когда дело будет сделано, и скажет, что ему будет угодно, нам все равно!

— Так вот причина той холодности, которую герцог выказал вам, Клер?

— Пусть будет холоден, ваше высочество, — сказал Ленэ; он разогреется при первых залпах, которые направит на нас маршал де Ла Мельере. Эти господа хотят воевать, так пусть воюют!

— Будем осторожны, Ленэ, — сказала принцесса, — не стоит слишком сердить этих господ, у нас никого нет, кроме них.

— А у них ничего нет, кроме вашего имени. Пусть попробуют сражаться за себя, мы увидим, долго ли они смогут продержаться: даром ничто не дается.

В это время вошла маркиза де Турвиль; но радость на ее лице сменилась беспокойством, которое еще более усилилось от последних слов Ленэ.

Она быстро подошла и сказала:

— План, который я имела честь предложить вашему высочеству, кажется, не понравился господину Ленэ?

— Напротив, маркиза, — отвечал Ленэ, почтительно кланяясь, — и я почти сохранил все ваши слова; только одно изменено: прокламация будет подписана не герцогами Буйонским и Ларошфуко, а монсеньером герцогом Энгиенским. Эти господа поставят свои имена после его высочества.

— Вы компрометируете молодого принца, сударь!

— Это правда, но как же иначе, если мы за него сражаемся?

— Но жители Бордо любят герцога Буйонского, душой преданы герцогу де Ларошфуко и совсем не знают его высочества герцога Энгиенского.

— Вы ошибаетесь, — сказал Ленэ, вынимая, по обыкновению, бумагу из кармана, который всегда удивлял принцессу своей вместимостью, — вот письмо президента бордоского парламента; он просит меня, чтобы прокламации были подписаны юным принцем.

— Ах, что заботиться о мнении парламентов, Ленэ! — воскликнула принцесса. — Не стоило освобождаться от власти королевы и Мазарини, если надо подпасть под влияние парламента!

— Вашему высочеству угодно въехать в Бордо? — спросил Ленэ решительно.