Двадцать лет спустя (часть вторая) (худ. Клименко) - Дюма Александр - Страница 60

— Мой дорогой Грослоу, — отвечал на это Мордаунт, — есть французская пословица: «Каждый сам себе лучший слуга». Я хочу применить ее на деле.

Гримо если не все понял, то все слышал: выражения лиц собеседников дополнили ему несовершенное знание языка. Он видел и узнал двух смертельных врагов мушкетеров. Он заметил, как Мордаунт вставил фитиль. Он слышал пословицу, произнесенную по-французски. Наконец он несколько раз опускал руку в кувшин, который он держал в другой руке, и пальцы его, вместо вина, страстно ожидаемого Мушкетоном и Блезуа, зарывались в мелкие зерна пороха.

Мордаунт и шкипер собрались уходить. В дверях они остановились и прислушались.

— Слышите вы, как они спят? — спросил один из них.

Действительно, сверху через потолок доносился храп Портоса.

— Сам бог предает их в наши руки, — проговорил Грослоу.

— И на этот раз, думаю, сам дьявол не спасет их, — добавил Мордаунт.

С этими словами оба вышли.

XXX. Портвейн (Продолжение)

Гримо слышал, как заскрипел замок. Затем, убедившись, что остался один, он немедленно поднялся и ощупью стал пробираться вдоль стенки.

— Ах, — мог только проговорить он, стирая рукавом выступившие у него на лбу капли пота, — какое счастье, что Мушкетону захотелось пить!

Он спешил добраться до лазейки в перегородке. Все это ему казалось сном, но порох в кувшине был настоящий и доказывал, что это была действительность, хуже всякого предсмертного бреда.

Д’Артаньян, как легко можно себе представить, выслушал все это с возрастающим интересом и, не дослушав до конца, легко вскочил и тотчас же наклонился к уху спавшего Арамиса, прижав его плечо, чтобы предупредить какое-нибудь резкое движение.

— Шевалье, — шепнул он ему, — встаньте, но постарайтесь не делать ни малейшего шума.

Арамис проснулся. Д’Артаньян повторил свое приглашение, сжав ему руку. Арамис повиновался.

— Слева от вас лежит Атос, — сказал он ему. — Предупредите его, как я предупредил вас.

Арамис без труда предупредил Атоса, который спал очень чутко, как все нервные люди; но с Портосом вышло немало возни. Он принялся было спрашивать, зачем да почему так неожиданно прервали его сон, что было ему очень неприятно; но д’Артаньян вместо всяких объяснений зажал ему рот рукой. Затем наш гасконец протянул руки, обнял своих друзей за шею, тесно прижал их к себе и зашептал:

— Друзья, нам необходимо немедленно же покинуть эту фелуку, иначе мы все погибли.

— Как? — проговорил Атос. — Опять?

— Знаете ли вы, кто у нас шкипером?

— Нет.

— Капитан Грослоу!

Д’Артаньян почувствовал, как вздрогнули его друзья, и понял, что его слова произвели надлежащее действие.

— Грослоу! — прошептал Арамис. — О, проклятие!

— Кто такой этот Грослоу? — спросил Портос. — Я не помню его.

— Это тот герой, который раскроил голову младшему Парри, а теперь готовится раскроить наши.

— Ого!

— А знаете вы, кто его помощник?

— Его помощник? — спросил Атос. — Какой такой помощник? Разве бывают помощники у шкипера на фелуке с четырьмя матросами? Что это, трехмачтовая шхуна, что ли?

— Да, но господин Грослоу не заурядный шкипер и потому имеет помощника. Помощником у него состоит Мордаунт.

При этом известии мушкетеры не только вздрогнули, но едва удержались от крика. При всей их отваге, роковое имя это оказывало на них какое-то таинственное действие: им становилось страшно, даже когда его произносили.

— Что же делать? — спросил Атос.

— Овладеть фелукой, — предложил Арамис.

— А негодяя убить, — дополнил Портос.

— Фелука минирована. Бочки, которые я считал наполненными портвейном, оказались на самом деле с порохом. Когда Мордаунт увидит, что план его раскрыт, он всех взорвет, и друзей и врагов. Но право же, этот господин такого сорта, что я не имею ни малейшего желания отправляться в его обществе ни в рай, ни в ад.

— У вас, значит, есть какой-нибудь план? — спросил Атос.

— Есть.

— В чем он заключается?

— Доверяетесь ли вы мне?

— Приказывайте! — в один голос проговорили все трое.

— Отлично; тогда идемте.

Д’Артаньян подошел к иллюминатору, размерами не больше форточки, но все же достаточно широкому, чтобы в него мог пролезть человек; он тихонько повернул на петлях ставень.

— Вот путь к спасению, — сказал он.

— Черт возьми, — заметил Арамис. — Холодно, мой друг.

— Если не хотите, оставайтесь, но предупреждаю, что сейчас здесь будет очень жарко.

— Но не можем же мы вплавь достигнуть берега!

— К фелуке привязана шлюпка. Мы сядем в нее и перережем канат, вот и все. Вперед, товарищи.

— Одну минуту, — возразил Атос. — А наши люди?

— Мы здесь, — произнесли в один голос Мушкетон и Блезуа, которых Гримо привел, чтобы собрать в каюте все силы; они незаметно проскользнули сюда через люк, находившийся у самой двери в каюту.

И все же трое друзей замерли перед жутким видом, который открылся им в узком отверстии, когда д’Артаньян поднял ставень.

Действительно, кто только видел, согласится, что нет зрелища более угнетающего, чем вид взволнованного моря, глухо катящего свои черные валы при бледном свете зимней луны.

— Великий боже! — воскликнул д’Артаньян. — Мы колеблемся, кажется? Если мы колеблемся, чего же требовать от наших людей?

— Я не колеблюсь, — заявил Гримо.

— Сударь, — пролепетал Блезуа, — я умею плавать только в реке, предупреждаю вас.

— А я совсем не умею плавать, — проговорил Мушкетон.

Тем временем д’Артаньян уже лез в иллюминатор.

— Друг мой, вы решились? — спросил Атос.

— Да, — отвечал гасконец, — следуйте и вы за мной. Вы человек совершенный, пусть ваш дух восторжествует над плотью. Вы, Арамис, скомандуйте людям, а вы, Портос, сокрушайте всех и все, что станет нам на пути.

Д’Артаньян пожал руку Атосу, улучил момент, когда фелука накренилась и вода залила его до пояса, отпустил руку, которою он держался за иллюминатор, и прыгнул наружу. Не успела фелука накрениться на другую сторону, за ним последовал Атос. Затем корма стала подниматься, и они увидели, как из воды показался натянувшийся канат, которым была привязана шлюпка.

Д’Артаньян поплыл к канату и скоро достиг его.

Он ухватил рукой канат и держался за него, едва высунув из воды голову. Минуту спустя к нему подплыл Атос.

Затем за кормой показались еще две головы: то были Арамис и Гримо.

— Меня беспокоит Блезуа, — заметил Атос. — Вы слышали, д’Артаньян, он сказал, что умеет плавать только в реке.

— Если умеешь плавать, то можешь плавать везде, — отвечал д’Артаньян. — К лодке, к лодке!

— Но Портос? Я не вижу Портоса!

— Успокойтесь. Портос сейчас явится. Он плавает, как левиафан[*].

Тем не менее Портос все не появлялся. На фелуке в это время разыгрывалась трагикомическая сцена.

Мушкетон и Блезуа, напуганные шумом волн, свистом ветра, ошеломленные при виде кипящей черной пучины, не только не устремлялись вперед, но даже отступали.

— Ну же, вперед, смелей, в воду! — понукал Портос.

— Но, сударь, я не умею плавать, — молил Мушкетон. — Оставьте меня здесь.

— И меня тоже, — просил Блезуа.

— Уверяю вас, на такой маленькой лодке я буду только стеснять вас, — говорил Мушкетон.

— А я так наверное даже не доплыву до нее, я прямо пойду ко дну.

— Ах вот как!.. Ну так я задушу вас, если вы не полезете в воду! — заявил Портос, хватая обоих за горло. — Вперед, Блезуа!

Блезуа под железной рукой Портоса испустил подавленный крик, быстро замерший, так как гигант схватил его за ноги и за руки и бросил в море вниз головой.

— Ну, теперь твоя очередь, Мустон. Надеюсь, ты не покинешь своего господина?

— О сударь, зачем вы опять пошли на военную службу? Так хорошо было в Пьерфонском замке!.. — со слезами на глазах проговорил Мушкетон.