Графиня де Монсоро. Том 2 - Дюма Александр - Страница 9

– Да, государь, – в один голос ответили молодые люди.

– Но сначала, государь, – заметил д'Эпернон, – позвольте мне надеть другую шляпу, другой камзол и другой плащ.

– Иди в мою гардеробную, д'Эпернон, и мой камердинер даст тебе все необходимое: мы ведь с тобою одного роста.

– А мне, государь, позвольте сначала помыться.

– Иди в мою ванную, Шомберг, и мой банщик позаботится о тебе.

– Ваше величество, – спросил Шомберг, – итак, мы можем надеяться, что оскорбление не останется неотомщенным?

Генрих поднял руку, призывая к молчанию, и, опустив голову на грудь, по-видимому, глубоко задумался.

Потом, через несколько мгновений, он сказал:

– Келюс, узнайте, возвратился ли герцог Анжуйский в Лувр.

Келюс вышел. Д'Эпернон и Шомберг остались вместе со всеми ждать его возвращения, настолько их рвение было подогрето надвигающейся опасностью. Самая большая выдержка нужна матросам не во время бури, а во время затишья перед бурей.

– Государь, – спросил Можирон, – значит, ваше величество решились?..

– Увидите, – ответил король. Появился Келюс.

– Господин герцог еще не возвращался, – сообщил он.

– Хорошо, – ответил король. – Д'Эпернон, ступайте смените ваше платье. Шомберг, ступайте смените ваш цвет. А вы, Келюс, и вы, Можирон, отправляйтесь во двор и сторожите там как следует, пока не вернется мой брат.

– А когда он вернется? – спросил Келюс.

– Когда он вернется, вы прикажете закрыть все ворота. Ступайте!

– Браво, государь! – воскликнул Келюс.

– Ваше величество, – обещал д'Эпернон, – через десять минут я буду здесь.

– А я, государь, я не знаю, когда я буду здесь, это зависит от качества краски.

– Возвращайтесь поскорее, вот все, что я могу вам сказать.

– Но ваше величество остаетесь одни? – спросил Можирон.

– Нет, Можирон, я остаюсь с богом, у которого буду просить покровительства нашему делу.

– Просите хорошенько, государь, – сказал Келюс, – я уже начинаю подумывать, не стакнулся ли господь с дьяволом, чтобы погубить всех нас в этом и в том мире.

– Amen!5

– сказал Можирон.

Те миньоны, которые должны были сторожить во дворе, вышли в одну дверь. Те, которые должны были привести себя в порядок, – в другую.

Оставшийся в одиночестве король преклонил колени на своей молитвенной скамеечке.

Глава 5.

ШИКО ВСЕ БОЛЬШЕ И БОЛЬШЕ СТАНОВИТСЯ КОРОЛЕМ ФРАНЦИИ

Пробило полночь. В полночь ворота Лувра обычно закрывались. Но Генрих мудро рассудил, что герцог Анжуйский не преминет провести эту ночь в Лувре, чтобы оставить меньше пищи для подозрений, которые могли возникнуть у короля после событий, происходивших в Париже этим вечером.

И Генрих приказал не запирать ворота до часу ночи. В четверть первого к королю поднялся Келюс.

– Государь, – сказал он, – герцог возвратился.

– Что делает Можирон?

– Он остался на страже, последить, не выйдет ли герцог снова.

– Это нам не угрожает.

– Значит… – сказал Келюс, жестом показывая королю, что остается только действовать.

– Значит.., дадим ему спокойно улечься спать, – сказал Генрих. – Кто с ним?

– Господин де Монсоро и его всегдашние дворяне.

– А господин де Бюсси?

– Господина де Бюсси с ним нет.

– Отлично, – сказал король, для которого было большим облегчением узнать, что его брат лишен своей лучшей шпаги.

– Какова будет воля короля? – спросил Келюс.

– Скажите д'Эпернону и Шомбергу, чтобы они поторопились, и предупредите господина де Монсоро, что я желаю с ним говорить.

Келюс поклонился и выполнил поручение со всей быстротой, которую сообщают действиям человека чувство ненависти и жажда отмщения, объединенные в одном сердце.

Через пять минут вошли д'Эпернон и Шомберг, один – заново одетый, другой – добела отмытый, только в складках кожи на его лице сохранился еще голубоватый оттенок; по мнению банщика, исчезнуть совсем он мог лишь после нескольких паровых ванн.

Вслед за двумя миньонами появился господин де Монсоро.

– Господин капитан гвардии вашего величества уведомил меня, что ваше величество оказали мне честь призвать меня к себе, – сказал главный ловчий, кланяясь.

– Да, сударь, – ответил Генрих, – да. Прогуливаясь нынче вечером, я увидел сверкающие звезды и великолепную луну и невольно подумал, что при столь замечательной погоде мы могли бы завтра отменно поохотиться. Сейчас всего лишь полночь, господин граф, отправляйтесь тотчас же в Венсен и распорядитесь выставить для меня лань, а завтра мы ее затравим.

– Но, государь, – сказал Монсоро, – я полагал, что завтра ваше величество удостоите аудиенции монсеньера Анжуйского и господина де Гиза, чтобы назначить главу Лиги.

– Ну и что из того, сударь? – сказал король тем высокомерным тоном, который делал ответ затруднительным.

– Вам.., вам может недостать времени.

– Тот, кто умеет правильно употребить время, никогда не ощущает в нем недостатка; именно поэтому я и говорю вам: у вас есть время выехать сегодня ночью, при условии, что вы выедете тотчас же. У вас есть время выставить этой ночью лань, и у вас будет время подготовить команды к завтрему, к десяти утра. Итак, отправляйтесь, и немедленно! Келюс, Шомберг, прикажите отворить господину де Монсоро ворота Лувра – от моего имени, от имени короля; и от имени короля же прикажите запереть их, когда он уедет.

В полном удивлении главный ловчий вышел из комнаты.

– Что это, прихоть короля? – спросил он в передней у миньонов.

– Да, – лаконически ответили они.

Господин де Монсоро понял, что здесь ему ничего не добиться, и умолк.

«Ну и ну! – сказал он себе, бросив взгляд в сторону покоев герцога Анжуйского. – Мне кажется, это не сулит ничего доброго его королевскому высочеству».

Но у главного ловчего не было никакой возможности предостеречь принца. Справа от него шел Келюс, слева – Шомберг. На мгновение у Монсоро мелькнула мысль, что миньоны получили тайный приказ арестовать его, и лишь очутившись за пределами Лувра и услышав, как за ним закрылись ворота, он понял неосновательность своих подозрений.

Через десять минут Шомберг и Келюс возвратились к королю.

– А теперь, – сказал Генрих, – ни звука, и отправляйтесь все четверо за мной.

– Куда мы идем, государь? – спросил, как всегда, осторожный д'Эпернон.

– Тот, кто дойдет, увидит, – ответил король.

– Пошли, – сказали в один голос четверо молодых людей.

Миньоны вооружились шпагами, пристегнули свои плащи и последовали за королем, а он, держа в руке фонарь, повел их известным нам потайным коридором, по которому ходили, как мы с вами не раз видели, королева-мать и король Карл IX, направляясь к их дочери и сестре, к милой Марго, чьи покои, мы об этом также уже говорили, занимал теперь герцог Анжуйский.

В коридоре дежурил один из камердинеров герцога, но, прежде чем он успел отступить к двери, чтобы предупредить своего господина, Генрих схватил его и, приказав молчать, передал своим спутникам, те затолкали нерасторопного слугу в одну из комнат и там заперли.

Таким образом, ручку на дверях опочивальни монсеньера герцога Анжуйского повернул сам король.

Герцог только что лег в постель, весь во власти честолюбивых мечтаний, пробужденных в нем событиями этого вечера. Он видел, как превозносили его имя, предав забвению имя короля. Он видел, как парижане расступались перед ним, шествовавшим в сопровождении герцога де Гиза, перед ним и его дворянами, а дворян короля встречали улюлюканьем, насмешками, оскорблениями. Ни разу еще с начала его длинного жизненного пути, густо отмеченного тайными происками, трусливыми заговорами и скрытыми подкопами, не выпадала ему на долю такая популярность и, как ее следствие, такие надежды.

Он положил на стол переданное ему господином де Монсоро письмо герцога де Гиза, где ему советовали обязательно присутствовать завтра при утреннем туалете короля.