Катынский детектив - Мухин Юрий Игнатьевич - Страница 9

Но вернёмся в 1939 год. Польские военнослужащие в СССР недолго оставались интернированными, в ноябре 1939 года польское правительство в эмиграции объявило войну Советскому Союзу. Надо думать, в защиту Финляндии. Англия и Франция войну не объявили, а Польша объявила! Ведь это сколько ума надо иметь, чтобы, только что оставив без помощи свою страну, выступить на защиту Финляндии — государства, неспособного оказать никакого влияния на освобождение Польши? И выступить против той единственной в мире страны, которая действительно могла Польшу освободить?

Оставим риторические вопросы. Объявив войну, правительство Польши не вызвало паники в Генштабе Красной Армии, но превратило всех польских военнослужащих на территории СССР в военнопленных. Теперь уж Советский Союз не мог их никуда ни отпустить, ни освободить. Шутки в сторону, польское правительство уже начало формировать бригаду подгальских стрелков для войны с СССР.

О чём оно думало? Думало оно о судьбе по меньшей мере полутора сотен тысяч своих граждан в СССР? Ведь если бы это правительство установило дружеское отношение с СССР неофициально (официальным препятствовали секретные протоколы к пакту и договору о дружбе между Германией и Советским Союзом), то судьба пленных могла бы быть совершенно другой. Ведь СССР, понимая, что это союзники в будущей борьбе с немцами, мог бы сослать пленных в какую-нибудь глушь, типа Туркмении, и дать им оттуда сбежать в Иран, Турцию, куда угодно, не вызывая этим больших протестов у немцев. Но как отпустить солдат и офицеров воюющей с тобой страны?

С солдатами было проще. Согласно международным конвенциям, их можно было заставить работать, и их послали на предприятия и стройки, благо рабочих рук в стране катастрофически не хватало. Маленький штришок к тому времени и легенде о всесилии НКВД. Силами польских пленных строилась дорога Новоград-Волынский-Львов, и эта дорога была включена в план производства НКВД. После официального включения Западных Украины и Белоруссии в состав СССР поляки, проживавшие на этих территориях, автоматически становились гражданами СССР и им нечего было делать в лагерях военнопленных. Но если их отпустить, то кто будет выполнять план по строительству дороги? И НКВД незаконно задерживало эту категорию пленных на стройке. Пленные стали разбегаться (сбежало 1400 человек). С позиций наших «перестроечных» историков, НКВД должно было расстрелять сотню-другую пленных, заполнить телами «ров смерти» и этим навести порядок. Ведь нам же сейчас постоянно внушают мысль, что НКВД в годы «сталинского террора» расстреливало кого хотело и когда угодно.

Но нет! Всё, оказывается, делалось и в те годы согласно тем законам. НКВД обратилось для наказания беглецов к прокурору города Луцка, а прокурор счёл, что в этих побегах нет состава преступления. Это уже не пленные, а свободные советские граждане и могут работать не там, где им указывает НКВД, а там, где они желают.

Но с пленными польскими офицерами дело было сложнее. Согласно тем же международным конвенциям о пленных, офицеров нельзя было заставить работать. А между тем, содержание их обходилось недёшево, они ели и, по мере обустройства лагерной жизни, ели неплохо. Польский офицер немецкого происхождения Р. Штиллер, отправленный в 1941 году в Германию, писал в своём отчёте в гестапо о пребывании в советских лагерях для военнопленных в Козельске и Грязовце: «Питание вначале было совершенно хорошим, правда, ухудшилось вместе с заполнением лагеря; во время финской кампании оно было неудовлетворительным и весной снова улучшилось.» В Грязовце: «Размещение и питание можно назвать хорошим. Питание — даже очень хорошим для тех, кто добровольно изъявил желание работать на строительстве дороги, что мы, немцы, делали все без исключения.» Но работать изъявили желание немцы, а поляки требовали соблюдения своих офицерских привилегий. То есть у Советского Союза на руках появилась обуза в виде 9 000 здоровых злобных мужиков, которые никакой пользы не приносили, но которых требовалось кормить неизвестно сколько времени.

Далее по хронологии, примерно в марте 1940 года с пленными офицерами оборвалась всякая связь. От них перестали приходить письма, наркомат иностранных дел на запросы о них отвечал невразумительно. Где они и что с ними, невозможно было выяснить.

1941 год. Началась война. Польское правительство наконец смилостивилось и прекратило состояние войны с СССР.

30 июля 1941 года польское эмигрантское правительство заключило договор о взаимопомощи с СССР, по этому договору в СССР стали создаваться польские воинские части армии Андерса.

В начале декабря 1941 года в штаб генерала Андерса в Бузулуке явилось четыре человека, которыми занимался лейтенант Шатковский. Они заявили, что прибыли из Польши и принадлежат к подпольной организации «Мушкетёры», принесли с собой слухи о том, что исчезнувшие польские офицеры были убиты НКВД где-то под Смоленском. Эта четвёрка в Польше работала на гестапо.

В марте 1942 могилы польских офицеров в катынском лесу обнаруживают поляки, военнослужащие немецкой армии, ставят на могилах берёзовые кресты и докладывают немецкому командованию. Реакции на доклад не последовало.

18 февраля 1943 года могилы поляков «обнаружила» немецкая секретная полевая полиция, доложила генералу Иодлю и начала раскопки.

11 апреля 1943 года, через два месяца после того, как немцы начали раскапывать могилы, в катынский лес прибыла первая польская делегация, состоявшая из врачей и одного «творческого интеллигента» на службе у немцев — Ф. Гетля, которого рекомендуют как писателя. Именно Гетль первым передал по радио сообщение, что польских офицеров убили русские.

13 апреля об этом объявляют немцы.

17 апреля, не сообщив ничего своему союзнику — СССР — не запросив у него ни данных, ни объяснений, вопреки требованиям Англии и США, польское правительство в эмиграции подаёт в Женеве в Международный Красный Крест ноту о расследовании «советских злодеяний», причём день в день и час в час с гитлеровским правительством.

25 апреля, понимая, что если иметь таких друзей, то врагов уже не надо, советское правительство разрывает отношения с польским правительством в эмиграции.

29-30 апреля, время 9?00 — 13?00. К руководящему раскопками немецкому профессору Г. Бутцу присоединяется международная комиссия судмедэкспертов из оккупированных немцами стран и одного швейцарца, всего 12 человек. Они исследуют 9 трупов. Протокол за всю «международную» комиссию пишет Г. Бутц 1 мая. После чего комиссию сажают в самолёт, который приземляется не в Берлине, а на никому неизвестном уединённом немецком военном аэродроме. Здесь комиссии дают «добровольно» подписать акт, и только после этого её отвозят в Берлин. 4 мая «протокол» публикует «Фолькишер беобахтер».

По одним данным с 15 апреля по 7 июня, а по другим с 29 апреля по 3 июня в Катынском лесу работала присланная немцами из Варшавы Техническая комиссия Польского Красного Креста, которой немцы дали осмотреть 4 143 трупа. Техническая комиссия в своих документах подтвердила версию немцев. Но выписывая семьям погибших свидетельства о смерти, сам Польский Красный Крест не проставляет дату смерти.

Члены многочисленных мелких комиссий и экскурсий в Катыни из оккупированной Польши ведут себя по-разному: одни подтверждают версию немцев, другие негласно утверждают, что пленных убили немцы, третьи уклоняются от подтверждения геббельсовской версии, как например, бывший премьер-министр Польши Козловский.

25 сентября 1943 года был освобождён Смоленск, после того как фронт отодвинулся от города на запад с 5 ноября в Катыни работает советская комиссия, названная комиссией Бурденко, которая начала со следственных действий по выяснению того, как были убиты поляки и кем — опрашиваются свидетели, собираются документы оккупационных властей. 16 января вскрываются могилы и исследуется 925 трупов. В это время в Катынь приглашаются аккредитованные в Москве журналисты. Комиссия Бурденко подготовила открытое Сообщение и совершенно секретную справку для руководства. В обоих документах отмечается безусловная вина немцев за расстрел польских офицеров.