Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Книга 1 (худ. Клименко) - Дюма Александр - Страница 50

— А, это француз? — улыбнулся д’Артаньян, потирая руки. — Отлично!

— Почему отлично? — спросил моряк.

— Нет, нет, я ошибся, я не то хотел сказать. Продолжайте!

— Другие солдаты разъярились, как львы, дали выстрелов сто по этому дому, но француз был защищен стеной. Когда пробуют подойти к двери, стреляет его лакей, и очень метко! А когда подходят к окну, натыкаются на пистолет его господина. Смотрите, вон лежат уже семь человек убитых.

— А, храбрый мой соотечественник! — вскричал д’Артаньян. — Погоди, погоди! Я иду к тебе на помощь, и вдвоем мы сладим с этой дрянью!

— Позвольте, сударь, — сказал Монк. — Погодите.

— А долго ли ждать?

— Дайте мне задать еще один вопрос.

Монк повернулся к моряку и с волнением, которое не мог скрыть, несмотря на всю свою твердость, спросил:

— Друг мой, чьи это солдаты?

— Чьи? Разумеется, этого бешеного Монка.

— Так здесь не было сражения?

— К чему сражаться? Армия Ламберта тает, как снег в апреле. Все бегут к Монку, офицеры и солдаты. Через неделю у Ламберта не останется и пятидесяти человек.

Рассказ моряка был прерван новым залпом по горевшему дому. В ответ из дома раздался пистолетный выстрел, уложивший самого смелого из нападающих. Солдаты пришли в еще большую ярость.

Пламя поднималось все выше, и над домом вились клубы дыма и огня. Д’Артаньян не мог более удержаться.

— Черт возьми! — сказал он Монку, враждебно взглянув на него. — Вы генерал, а позволяете вашим солдатам жечь дома и убивать людей! Вы на все это смотрите спокойно, грея руки у огня. Черт возьми! Вы не человек!

— Потерпите! — молвил Монк с улыбкой.

— Терпеть! Терпеть до тех пор, пока совсем изжарят этого неведомого храбреца?

И д’Артаньян бросился к дому.

— Стойте! — повелительно сказал Монк и сам направился туда же. В это время к дому подошел офицер и крикнул осажденному:

— Дом горит. Через час ты превратишься в пепел. Время еще есть. Если ты скажешь нам все, что знаешь о генерале Монке, мы подарим тебе жизнь. Отвечай или, клянусь святым Патриком…

Осажденный не отвечал. Он, вероятно, заряжал свой пистолет.

— Скоро к нам придет подкрепление, — продолжал офицер, — через четверть часа около дома будет сто человек.

Француз спокойно произнес:

— Я буду отвечать, если все уйдут; я хочу свободно выйти отсюда и один пойти в лагерь. Иначе убейте меня здесь.

— Черт возьми, — воскликнул д’Артаньян, — да ведь это голос Атоса! Ах, канальи!

И шпага его сверкнула, выхваченная из ножен.

Монк остановил его, вышел вперед и сказал звучным голосом:

— Что здесь делается? Дигби, что это за пожар? Что за крики?

— Генерал! — вскричал Дигби, роняя шпагу.

— Генерал! — повторили солдаты.

— Что же тут удивительного? — спросил Монк спокойным, неторопливым тоном.

Потом, когда все смолкло, он продолжал:

— Кто поджег дом?

Солдаты опустили головы.

— Как! Я спрашиваю, и мне не отвечают! — возмутился Монк. — Я обвиняю, и никто не оправдывается! И еще не потушили пожара!

Солдаты тотчас бросились за ведрами, бочками, крючьями и принялись тушить огонь так же усердно, как прежде разжигали, но д’Артаньян уже приставил лестницу к стене дома и закричал:

— Атос! Это я, д’Артаньян! Не стреляйте в меня, дорогой друг.

Через минуту он прижал графа к своей груди. Между тем Гримо с обычным хладнокровием разобрал укрепления в нижнем этаже и, открыв дверь, спокойно стал на пороге, скрестив руки. Но, услышав голос д’Артаньяна, он не мог удержаться от возгласа изумления.

Потушив пожар, смущенные солдаты подошли к генералу во главе с Дигби.

— Генерал, — сказал Дигби, — простите нас. Мы сделали все это из любви к вам, боясь, что вы исчезли.

— С ума вы сошли! Исчез! Разве такие люди, как я, исчезают? Разве я не могу отлучиться, не сказав никому о моих намерениях? Уж не считаете ли вы меня обыкновенным горожанином? Разве можно атаковать, осаждать дом и угрожать смертью дворянину, моему другу и гостю, только потому, что на него пало подозрение? Клянусь небом, я прикажу расстрелять всех, кого этот храбрый дворянин не отправил еще на тот свет!

— Генерал, — смиренно произнес Дигби, — нас было двадцать восемь человек. Восемь из них погибли!

— Я позволяю графу де Ла Фер присоединить к этим восьмерым двадцать остальных, — сказал Монк, подавая Атосу руку. — Идите все в лагерь. Дигби, вы просидите месяц под арестом.

— Генерал!..

— Это научит вас в другой раз действовать только по моим приказаниям.

— Мне приказал лейтенант…

— Лейтенанту не следовало давать вам таких приказаний. Он будет арестован вместо вас, если действительно поручил вам сжечь этого дворянина.

— Это не совсем так, генерал: он приказал доставить его в лагерь, но граф не хотел идти.

— Я не хотел, чтобы грабили мой дом, — произнес Атос, выразительно глядя на Монка.

— И хорошо сделали. В лагерь!

Солдаты ушли, опустив головы.

— Теперь, когда мы одни, — обратился Монк к Атосу, — скажите мне, граф, почему вы непременно хотели остаться здесь? Ваша фелука так близко…

— Я ждал вас, генерал. Не вы ли назначили мне свидание через неделю?

Красноречивый взгляд д’Артаньяна показал Монку, что два друга, храбрые и честные, не сговаривались похитить его. Монк уже знал это.

— Сударь, — сказал Монк д’Артаньяну, — вы были совершенно правы. Позвольте мне сказать несколько слов графу де Ла Фер.

Д’Артаньян воспользовался свободной минутой, чтобы подойти к Гримо поздороваться.

Монк попросил у Атоса позволения войти в его комнату. Она была еще полна обломков и дыма. Более полусотни пуль влетели в окно и избороздили стены. В комнате стоял стол с чернильницей и принадлежностями для письма. Монк взял перо, написал одну строчку, подписал свое имя, сложил бумагу, запечатал перстнем и отдал послание Атосу.

— Граф, — сказал он, — будьте так добры отвезти это письмо королю Карлу Второму. Поезжайте тотчас же, если ничто не удерживает вас.

— А бочонки? — спросил Атос.

— Рыбаки, которые привезли меня сюда, перетащат их к вам на фелуку. Постарайтесь уехать не позже, чем через час.

— Хорошо, генерал.

— Господин д’Артаньян! — крикнул Монк в окно.

Д’Артаньян поднялся в комнату.

— Обнимите вашего друга и проститесь с ним. Он возвращается в Голландию.

— В Голландию! — вскричал д’Артаньян. — А я?

— Вы свободны и можете тоже ехать, но я очень прошу вас остаться. Неужели вы откажете мне?

— О нет! Я к вашим услугам, генерал.

Д’Артаньян быстро простился с Атосом. Монк наблюдал за ними обоими. Потом он сам проследил за приготовлениями к отъезду, за отправкой бочонков на фелуку и, когда она отплыла, взял смущенного и расстроенного д’Артаньяна под руку и повел его в Ньюкасл. Идя под руку с Монком, д’Артаньян шептал про себя: «Ну-ну, кажется, акции „Планше и K°“ поднимаются!»

XXXI. Облик Монка обрисовывается

Хотя д’Артаньян теперь больше рассчитывал на успех, однако он не совсем понимал положение дел. Обильную пищу для размышлений давала ему поездка Атоса в Англию, союз короля с Атосом и странное сплетение его собственной жизни с жизнью графа де Ла Фер. Лучше всего, казалось ему, предоставить себя судьбе. Была допущена неосторожность: хотя д’Артаньяну вполне удалось желаемое, хорошего из этого ничего не вышло. Все погибло, значит, теперь уже нечего было терять.

Д’Артаньян прошел с Монком в лагерь. Возвращение генерала произвело впечатление чуда, так как все считали его погибшим. Но суровое лицо и ледяной вид Монка словно спрашивали у обрадованных офицеров и восхищенных солдат о причине такого ликования. Лейтенант встретил Монка и рассказал ему, какое беспокойство причинило всем его отсутствие.

— Но о чем же вы беспокоились? — спросил Монк. — Разве я обязан во всем давать вам отчет?

— Но, генерал, овцы без пастуха могут испугаться.