Аль шерхин (СИ) - "Elle D." - Страница 12

Инди рванулся всем телом. Рука, упиравшаяся в стену над его плечом, тут же сгребла его, и он оказался тесно прижат к большому, сильному, тяжело дышащему телу. Это уже было с ним раньше, и он вновь ощутил знакомый, липкий ужас от неизбежности того, что последует дальше. И как в первый раз страх этот парализовал его и отнял возможность сопротивляться, так в этот раз придал ярости. Инди вывернулся, извиваясь, как угорь, и вцепился зубами в державшую его руку. Мужчина гневно вскрикнул и ударил его по лицу - с такой силой и беспощадностью, что из глаз у Инди брызнули искры. Он упал, но его тут же подхватили и поволокли вперёд, к постели, слишком большой, слишком широкой для одного.

- Ах ты маленький щенок, тхеньяр, - тяжело дыша, проговорил Арджин, швыряя его на кровать лицом вниз и заламывая руки ему за спину. - Что ж, сопротивляйся, так даже лучше.

Он снял с себя пояс одной рукой, другой продолжая придерживать руки Инди, и быстро и умело скрутил ему за спиной запястья. Теперь не осталось никакой надежды вырваться - да её и с самого начала не было... Просто Инди не мог, не мог сдаться ему без борьбы, не мог и не хотел - это значило бы позволить окончательно себя растоптать. Он лежал на кровати, точнее, стоял возле неё на коленях, верней частью тела вминаясь в смятые покрывала. Большая жёсткая пятерня легла на его затылок, вжимая лицом в покрывало; он в отчаянии завертел головой, пытаясь отвернуться, но не смог. Он слышал, как за его спиной Арджин-бей возится со своей одеждой, и всхлипывал без слёз от злости и отчаяния, от ненависти, которой не мог дать никакого выхода. В отличие от главаря пиратов, фариец не стал его раздевать - только задрал на нём тунику, обнажив голые, беззащитные ягодицы.

- Ах, какой же ты сладкий, как персик, - пробормотал низкий, хрипловатый голос позади Инди, и другая рука, не та, что давила ему на затылок, снова сжала его ягодицу, так, что ему стало больно. Он вздрогнул, дёрнулся, и рука сжалась крепче, а потом со всей силы шлёпнула по его попке раскрытой ладонью. Инди вскрикнул.

- Кричишь? Кричи... - сказал Арджин и ударил его ладонью снова, ещё сильнее, а потом опять сжал и принялся мять, сперва одну половинку, потом другую. Инди ткнулся лицом в покрывало и кусал губы, глотая слёзы, льющиеся по щекам, и изо всех сил давя подступающий к горлу крик. Нет, раз этот ублюдок хочет его крика - кричать он не станет.

- Что же ты не кричишь? Ну! - нетерпеливо сказал мужчина и вдруг с силой ущипнул его за ягодицу, успевшую припухнуть и раскраснеться. Было очень больно, но Инди сумел удержать стон. Тогда ладонь, только что бившая, вдруг легла на его попку и нежно погладила. Тяжёлое тело навалилось сзади, придавив Инди к постели, и вкрадчивый голос прошептал над самым ухом:

- Терпеливый... это хорошо.

Мужчина наконец отпустил его затылок, позволив приподнять голову и глотнуть воздуха - но лишь затем, чтобы перехватить его бедро и притянуть ближе, вжимаясь в него сзади тазом. Он пристраивался довольно долго, так, что Инди успел сполна осознать и даже, насколько это было возможно, внутренне подготовиться к неизбежному вторжению. Он был как хрупкая, ажурная дверца из тонких деревянных досточек, которую бесцеремонно и нагло ломали воры. А дверце только и оставалось, что вздрагивать под ударами и жалобно скрипеть на ветру.

Когда замок был сломан и вор проник внутрь, Инди закусил губы с такой силой, что кровь, щекоча, потекла по подбородку, и глухо застонал, не в силах сдержаться. Арджин толкнулся вперёд и снова размашисто шлёпнул его по истерзанной попке, но на сей раз Инди едва ощутил эту боль. Вся его боль, весь он сосредоточился в заднем проходе, куда вторглась чужая, огромная, горячо пульсирующая плоть. "О, боже, - как в бреду, подумал Инди. - Я никогда не смогу к этому привыкнуть".

- Подмахивай мне, ну, - недовольно сказал Арджин и снова толкнулся в него, грубо и нетерпеливо. Он был больше, чем пират, сделавший с Инди это первым, и боль была сильнее, и бессильная злость - тоже, гораздо сильнее страха. От толчка Инди подался вперёд. Его скрученные за спиной руки ныли, в плечах немилосердно тянуло и отдалось болью, когда Арджин подхватил его под бёдра и рванул, глубже насаживая на себя.

- Подмахивай! - рявкнул мужчина и опять ударил его по ягодице - на сей раз сжатым кулаком. Инди вскрикнул, и мужчина задвигался в нём быстро и яростно, помогая себе руками, цепко державшими индины бёдра. Его большие волосатые яйца шумно ударялись о ягодицы Инди каждый раз, когда он вводил свой член в тело пленника на всю глубину.

Наконец это кончилось. Мужчина застонал и отстранился, вынимая из Инди расслабленный член. Инди остался лежать на постели; он уже не стоял на коленях, а был распластан, широко раскинув ноги, меж которых сочилось семя и кровь. Мокрое лицо он всё так же прятал в покрывале, и, ему казалось, никогда не найдёт в себе сил подняться.

Мужчина натянул штаны, оправил тунику, протянул руку и потрепал Инди по раскрасневшейся попке.

- Славный мальчишка. Ты стоишь четырёх тысяч, - проговорил он и ппогладил Инди снова, а потом распутал узел на его запястьях. Инди медленно подтянул одеревеневшие руки и спрятал их под грудью, отвернувшись лицом в ту сторону, где не было этого отвратительного человека. Однако даже такой иллюзии уединения ему не дали: Арджин-бей перевернул Инди на спину и, наклонив голову, поцеловал его в губы, будто окончательно утверждая свою безраздельную власть над ним. Инди так измучился и устал, что не попытался отвернуться, хотя жёсткие усы и борода Арджин-бея кололи и царапали его кожу. Даже целуя, этот человек причинял ему боль.

- Это будет твоя комната, - сказал Арджин, отстранившись. Голос его звучал бесстрастно и деловито. - Если будешь хорошо вести себя, со временем сможешь выходить во внутренний двор и гулять там. Еду тебе принесут сюда. А также всё, что тебе будет нужно.

Он постоял ещё немного, как будто ожидая, что Инди ответит, а может, просто любуясь делом своих жестоких рук. Но Инди лежал так, как его оставили: перевернувшись на спину, запрокинув одну руку над головой и закрыв глаза. Его наполнило какое-то странное, страшное равнодушие ко всему. Ему нечего было сказать этому человеку, а если бы и было что, он всё равно бы не стал говорить. Он даже не вздрогнул, когда скрипнула, открывшись и снова закрывшись, дверь, не открыл глаза и не попытался сменить положение, когда ключ повернулся в замке. Он уплывал куда-то бесконечно далеко, где не было ни боли, ни позора, ни беспросветного будущего - туда, где было тепло и свежо и где руки, его касавшиеся, не хотели причинить ему зла. Он уплывал. Быть может, домой.

Ночью Инди лежал на животе - любое прикосновение к ягодицам причиняло боль, - глядя в подступившую со всех сторон темноту, и слушал крики, доносившиеся из соседней комнаты. В доме Арджин-бея были очень тонкие стены.

- Ты совсем умом рехнулся, похотливый козёл! - кричал женский голос, полный такой силы и страсти, что оставалось только диву даваться, как сухая земля Фарии способна родить столь бесстрашную женщину. - Украсть раба Бадияра-паши, зарезать его главного евнуха у всех на глазах, среди белого дня! О, богиня Аваррат, неужто ты совсем отняла разум у этого мужчины?!

- Молчи, женщина! - рявкнул в ответ знакомый, злой и звучный голос. Инди слышал, как взбешённый Арджин меряет комнату широкими шагами. - Я знаю, что делаю. Кто такой этот Бадияр? Старый сморчок, давно выживший из ума. Что там за княжество у него, бесы знают где затерянный пустырь? Его даже нет на картах!

- О да, и его шимранов тоже нет на картах, уж можешь мне поверить! - яростно отвечала женщина, похоже, ничуть не страшась мужниного гнева. - И их колесниц, и боевых коней, и их ятаганов на картах нет. Однако все они существуют, и в этом ты убедишься, когда они явятся сюда и сожгут наш дом!

- Молчи, трусливая тварь, - повторил Арджин, и Инди вдрогнул, услышав тяжёлый звук пощёчины. Женщина вскрикнула, но скорее гневно, чем испуганно - полуприкрытыми, обращёнными в темноту глазами Инди почти видел, как она схватилась за лицо. - Ничего не случится. Ахтар был в маске и не оставил свидетелей. Подумаешь, похитили мальчишку - делов-то! Это мог сделать кто угодно. Пол-Ильбиана на том торгу за него дралось!