«МиГ»-перехватчик - Юров (Корд) Роман - Страница 24

— Молодец, Витюша, молодец, — Шубин захлебывался от восторга, — ты одного зажег, он уже на вынужденную плюхается. Давай их еще разок, давай родной. Я попробую в облака уйти, тут недалеко осталось…

Вторая атака из облаков, была уже неудачная. Один из противников, что снова пытался атаковать Шубина, своевременно увернулся от его атаки, двое других попытались в свою очередь атаковать уже Саблина, но у них не вышло, разогнавшись за счет высоты, он был быстрее. Им осталось только стрелять по нему с запредельной дистанции, вымещая злобу. Огоньки их трассеров мелькали ниже его машины, когда молочная пелены снова сомкнулась над кабиной его истребителя. Хоть атака и сорвалась, но он увидел, как облака впереди смыкаются, снижаясь чуть ли не до земли, позволяя Шубину в них уйти, а главное, он выиграл ему так необходимое время. Комэску нужно продержаться буквально минуту-полторы и он сможет уйти, раствориться в белой мути. А значит, нужно снова выходить из спасительных облаков и атаковать, приковывая врага к себе.

В третий раз Виктор перемудрил, вывалился из облаков с сильным креном, да еще и не там где предполагал. Пока разворачивался, пара мессеров уже зашла ему в хвост и пусть пока они были еще далеко, но хорошего в этом мало. Третий мессер уже подбирался к самолету комэска, поливая его издалека очередями, но видимо, но из-за постоянных Шубинских дерганий, никак не мог попасть. После того, как очередь Виктора пролетела рядом, месс отвернул. Машина Шубина нырнула в облака, Виктор, хотел было уже последовать за ведущим, как сильнейший удар едва не вырвал ручку из рук. Он инстинктивно втянул голову в плечи, прижимаясь к бронеспинке, дал правую ногу, рядом пронеслись иглы трассеров, затем снова последовал ряд сильных ударов. Виктор отдал ручку от себя и нажал на левую педаль уводя самолет в сторону. Как оказалось вовремя — справа выше прошла новая порция трассеров. В этот момент его истребитель наконец таки влетел в белую вату. По телу словно прошла волна радости: — Хорошо, ушел от фашистов, за малым не сбили.

Он быстро осмотрел повреждения — левый элерон был разворочен, осталась едва половина, на крыле отчетливо выделялись следы пулевых пробоин. Больше из кабины ничего разглядеть не получалось, мотор тянул ровно, приборы показывали, что все в норме, однако самолет буквально висел на ручке, очень неохотно реагируя на попытки набрать высоту, постоянно валился влево, на побитое крыло. Радио молчало, пропал даже вездесущий треск помех. Виктор постарался выровнять машину и лег на курс домой.

Полет в облаках, без ведущего, по приборам, оказался пыткой. Поврежденная машина все время норовила свалиться, рыскала по курсу и «плясала» по высоте. В том момент, когда ему казалось, что истребитель наконец-то летит ровно, Виктор буквально вывалился из облаков, пикируя под углом градусов десять и с сильным креном. Обливаясь холодным потом, он быстро выровнял машину и потянул обратно. Внизу была только пустынная степь, виднелась припорошенная снегом кучка строений, не то хуторок, не то стан колхозной бригады, характерных ориентиров никаких. Зато в стороне, чуть ниже, шел одиночный мессер, видя Виктора, он бросился в атаку, но поздно, спасительные облака снова закрыли кабину истребителя непроницаемым молоком.

В следующий раз, он снова вывалился буквально через пять минут, нижняя облаков граница проходила уже метрах в двухстах и такие пируэты становились опасными. Мессеров не видно, зато внизу обнаружился шикарный ориентир — железная дорога. Летя вдоль нее, Виктор наткнулся на довольно крупную деревню, сверившись с картой, понял, что это село Покровское, он сильно отклонился влево от маршрута. Однако увидев позади две точки, решил не рисковать и вновь ушел в облака. Дальнейший путь казался легким — пролететь несчастных сорок километров и сесть. Однако это оказалось непросто, в снежном облаке, трясло как никогда сильно, да и видимость сократилась до нескольких метров. Солнце уже почти зашло, серая мгла кругом сильно давила на психику, хотелось увидеть чистое небо. Когда, по его расчетам, должен был показаться аэродром, он начал плавно снижаться. Стрела альтиметра медленно ползла к нулю, но ничего не изменялось, вокруг была та же самая, темная муть, и лишь когда он уже собирался уйти обратно, вверх, немного посветлело. Внизу был снегопад, облака просели метров до пятидесяти. Снег был и внизу, и вверху, видимости никакой, куда лететь — непонятно. Солнце уже зашло, вокруг самолета была только серо-белая мгла. Виктор до боли в глазах всматривался в пространство, но земля словно вымерла, нигде, ни огонька, ни одного ориентира. Он встал в вираж и максимально возможно прибрал тягу, топлива осталось чуть больше половины бака. Найти бы хоть что-то, к чему можно привязаться, но все было тщетно, вокруг только серый снег.

Внезапно слева мелькнул огонек. Виктор сразу повернул туда, надеясь, что это аэродром, однако огонек скоро погас, непонятно откуда взявшись. Он долго нарезал круги над темной степью, глаза болели от напряжения, должны же там, на аэродроме хоть ракету дать. Все было напрасно. Видя, что сигнальная лампочка горит вовсю, а бензина, в баках, почти не осталось, он решил садиться. Вообще, в таком случае, полагалось прыгать, но Виктору было жаль терять свой замечательный истребитель.

Посадочную площадку выбирал недолго, а чего выбирать, когда кругом голая, ровная степь. Проверил привязные ремни, прибрал газ и пошел на посадку. Садился жестко, с большим козлом, после второго касания машина затряслась как в лихорадке, степь оказалась не такой идеально ровной, как казалось сверху. Он быстро выключил зажигание, опасаясь пожара, в этот момент одно шасси подломилось и самолет замер, перекошенный, уткнувшись левым крылом в землю. Наступила непривычная тишина, только слышно было, как потрескивает остывающий двигатель, как скрипит левое крыло и шипит воздух в пневмосистеме. Он сел.

Отстегнув ремни, Виктор ловко выпрыгнул из самолета, однако поскользнулся на левом, опущенном к земле крыле, и отбил копчик. Не надо было оставлять парашют в кабине. Обошел истребитель, обеспокоенно цокая языком при виде повреждений. Помимо побитого крыла, виднелась солидная дыра в фюзеляже, от правого руля высоты остались одни лохмотья. Пулевых дыр было тоже многовато. Он погладил избитую машину по поникшему крылу: — «Ничего, потерпи немного. Палыч тебя обязательно починит». — Постояв с минуту в задумчивости, принялся собираться. Хотя нищему собираться — только подпоясаться, он забрал парашют, снял с самолета часы и пошел определять, куда же это его занесло.

В снежной мгле едва проглядывалась изрезанная балками земля, где то здесь, может даже вон за тем холмом, притаился такой желанный, такой родной аэродром. Вокруг снег и темнота. Небо замуровано облаками, земля как будто вымерла, нигде ни огонька. Ощущение было такое, будто Виктор остался единственным живым человеком в этом огромном замороженном мире, Пройдя метров триста вперед, он наткнулся на заснеженную гладь ставка. То, что сверху казалось идеальной равниной, оказалось полем, на склоне запруженной балки. Промедли он с посадкой секунд на десять и возможно пришлось бы ему сегодня купаться. — «Черт, да это же ориентир», — он достал карту и подсвечивая спичками принялся ее изучать, — «ну конечно, вот же этот ставок, в десяти километрах севернее аэродрома».

Виктор поудобнее закинул парашют за спину и пошагал домой, словно бульдозер, разгребая снег унтами. Временами останавливался, проверял направление по компасу и, снимая шлемофон, слушал степь, мало ли что. Поход по зимней военной степи, отличается от вечернего променада по городской набережной. Но в степи было тихо, слышался только тихий шепот падающего снега.

До деревни добрался часов в девять вечера. Вымотался до предела, день был очень тяжелый и морально и физически, три воздушный боя и, на десерт, двухчасовой переход в унтах по снегу. Хотелось лечь и заснуть. Вот только голод донимал. Пока Виктор решал, что же сделать первым — направиться в столовую или доложиться начальству. Оставаться без ужина категорически не хотелось, но и командование на такое поведение могло крепко обидеться. Но, как говорится: — «на ловца и зверь бежит», — начальство объявилось само. За углом ближайшего дома послышались голоса и объявился комиссар, в сопровождении в инженера полка, они шли ночной улице, подсвечивая дорогу фонариком и о чем-то тихо переговариваясь. Виктор, как и положено, по стойке смирно, чеканя шаг, зашагал навстречу. Идти строевым, в унтах да по свежевыпавшему снегу оказалось неудобно.