Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Как уродуют историю твоей Родины - Мухин Юрий Игнатьевич - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

5. Предоставить право Особым тройкам выносить приговоры в соответствии с приказом НКВД СССР № 00485 от 25 августа 1937 года по первой и второй категории, а также возвращать дела на доследование и выносить решения об освобождении обвиняемых из-под стражи, если в делах нет достаточных материалов для осуждения обвиняемых.

6. Решения Особых троек по первой категории приводить в исполнение НЕМЕДЛЕННО. Секретарь ЦК И. Сталин«.

Как видите, подонки из архивов убрали из текста пункты о передаче дел в суды и требования Сталина к тройкам внимательно исследовать дела обвиняемых, а невиновных освобождать.

И все «документы» в упомянутой подборке в «Московских новостях» точно такие: изуродованные выемкой значащих мест их текста. Ельцин даже по ошибке порядочных людей на должности не назначал, и архивная служба России доказала, что она достойна этого подонка.

Кретинизм как признак подлеца

Я уже писал, что подлецом редко становится человек умный как в плане общего развития, так и в плане освоения им его основной профессии. Умный и карьеру сделает, и зарабатывать будет достаточно без подлости. А для кретина подлость становится единственным способом карьерного роста. Из этого правила следует вывод, что, да, можно подонку поручить гнусное дело, и он, к примеру, ради генеральских погон или должности академика РАН согласится это дело сделать, но гнусность эта должна быть проста и доступна пониманию кретина. Если же гнусное дело является сложным по своему объему либо разнообразию требуемых знаний, то подонок и стараться будет, а у него все равно ничего не получится. Катынское дело, вернее, фальсификация Катынского дела – это пример того, как подонки взялись за сложное дело и как они с ним обкакались.

Кретинизм капээсэсовской части бригады Геббельса является безголовым и безмозглым.

Под безголовостью надо понимать отсутствие у геббельсовцев действительного руководителя фальсификации – того, кто держал бы все дело в своей голове и давал соответствующие указания. Кто определял бы, какие документы печатать, а какие нет, какое содержание должно быть у фабрикуемых документов, что должны говорить «свидетели». Поживиться на фальсификации Катынского дела соглашались многие подонки, но по-настоящему она не интересует никого – всех интересуют только баксы или злотые. Уже только из-за безголовости результаты многолетней фальсификации должны вызвать подозрение и отвращение даже не у сильно умного читателя.

В самом деле. Академическая часть бригады Геббельса польско-российскими силами сфальсифицировала мемуары посла Гжибовского, чтобы они выглядели поубедительнее, а прокурорские геббельсовцы сообщают подлинный их текст. Академические геббельсовцы брешут с польским акцентом, что Алексеева отказалась от своих показаний 1943 г., а прокурорские геббельсовцы с тем же польским акцентом сообщают, что она их подтвердила. С другой стороны, прокурорские геббельсовцы брешут, что они в 1991 г. обнаружили под Харьковом захоронения более 4 тысяч расстрелянных польских офицеров, а ксендз Пешковский даже в 1995 г. беззаботно выбалтывает, что под Харьковом найдено всего 169 черепов, но и из них только на 62 обнаружены пулевые ранения. Дурдом!

В результате эти убогие геббельсовцы смотрят на меня как на руководителя: я критикую и издеваюсь над их трудами по фальсификации Катынского дела, а эти ублюдки стараются указанные мною просчеты исправить, если это возможно, – обрадовались, сволочи, что нашелся хоть кто-то, кого интересует это дело, а не доллары. Такой вот пример моего чуткого руководства геббельсовцами. Воспроизведу часть своего текста из «Катынского детектива», тем более, что цитируемый в нем документ нам впоследствии пригодится.

Предварительно обсудим важный для нас момент, который следует понимать. На любого лишенного свободы человека имеется «дело», оно заводится теми, кто лишил его свободы. Без законных оснований лишение свободы незаконно, и эти основания указываются в документах, которые вместе составляют «дело». Если человека заключают в тюрьму следственные органы, то они заводят следственное «дело», в документах которого человек идентифицируется, то есть устанавливается, кто он, при необходимости прикладывается то, что помогает его опознать – фотографии, анкета, отпечатки пальцев, – и документы, которые свидетельствуют, что он подозревается в совершении преступления, – доносы, протоколы допросов, показания свидетелей, улики и т д.

Но как быть с военнопленными? Они ведь действовали по законам своей страны, и даже в стране пленения они не считаются преступниками, хотя и подлежат изоляции. На них в СССР заводилось «учетное дело», в котором было все для опознания этого человека, но не было документов, признающих этого человека преступником либо подозревающих его в этом. Учетное дело не было предназначено для передачи в суд и вынесения приговора, оно было только для учета военнопленного. На польских офицеров во время, когда они еще считались военнопленными и находились в лагере военнопленных, тоже заводилось «учетное дело». Н. Лебедева описывает, какие документы входили в него: кроме анкет там были фотографии всех офицеров и дактилоскопические карты20. Надо думать, что в таких «делах» были также различные жалобы и заявления этих пленных, доносы на них, их доносы, замечания людей, ведущих в лагерях агентурную работу. Но, повторяю, эти «дела» не были предназначены для рассмотрения в суде, факт, что ты военнопленный, не означает, что ты преступник.

Поэтому когда созрело решение признать военнопленных польских офицеров судом Особого совещания при НКВД социально опасными, на них срочно стали заводиться другие дела – следственные, то есть такие же картонные папки с документами. Заметим, что и в учетных делах на военнопленных, и в следственных или уголовных делах на преступников были одинаковые документы – анкеты, фотографии, отпечатки пальцев.

Начальник УПВИ Сопруненко 10 сентября 1940 года, то есть через три месяца после «расстрела военнопленных», дает распоряжение начальнику Старобельского лагеря (из которого военнопленные вывезены еще весной) о следующем: «Учетные дела Особого отделения на военнопленных, убывших из лагеря (кроме убывших в Юхновский), картотека учета, а также литерные дела с материалами на военнопленных должны быть уничтожены путем сожжения».

Казалось бы, все ясно, пленные расстреляны, а их дела сжигаются. Но прочтем, что Сопруненко пишет дальше: «До уничтожения материалов должна быть создана комиссия из сотрудников Особого отделения, которая обязана тщательно просмотреть все уничтожаемые дела с тем, чтобы из дел были изъяты все неиспользованные документы, а также материалы, представляющие оперативный интерес. Эти материалы ни в коем случае уничтожению не подлежат. Их надлежит выслать также в управление.

Как уничтожение, так и сдачу материалов в архив (в архив Харьковского УНКВД сдавались литерные дела конвойной части, охраняющей лагерь. – Ю.М.), оформить соответствующими актами с приложением к ним подробных описей уничтоженного. Об исполнении донесите»21.

Стоп! – скажем мы себе. Из этого распоряжения следует, что уничтожались не учетные дела на военнопленных, а картонная папка с надписью «Учетное дело на военнопленного…армии…», и только! Если пленные уже убиты, то кому нужны документы на них?!

Я консультировался у разведчиков и контрразведчиков – если человек умер, то какие его документы могут представлять «оперативный интерес»? Только подлинный документ, удостоверяющий личность, – его можно подделать и снабдить им своего разведчика, все остальное от покойного никакого оперативного интереса не представляет. Но именно паспорта увозили с собой офицеры, уезжающие из лагерей военнопленных, и часть их была найдена в могилах Катыни. Именно этих документов не было в Старобельском лагере в папках с названием «Учетное дело».

Ну, а если человек жив, то тогда какие документы из его дела могут представлять оперативный интерес? – снова спросил я специалистов. В этом случае этот интерес представляет все, с помощью чего его можно отыскать, – фотографии, отпечатки пальцев, сведения о местах, где он может укрываться, а также его заявления или объяснения, с помощью которых его можно скомпрометировать и этим склонить к сотрудничеству.