Человеческий фактор - Мухин Юрий Игнатьевич - Страница 53

Не мог он взять на Западный фронт Тимошенко, а на Юго-Западный послать Жукова. Да, на Западном фронте было бы легче, но Жуков бы обгадил на Юго-Западном дело так, как он обгадил его в Ленинграде, и немцы были бы к Новому году уже в Турции.

Между прочим, это означает, что ответственность за бездарное руководство Западным фронтом несет лично Сталин, а не только Жуков. Правда, Сталин в отличие от Жукова, не провел всю жизнь в подготовке к управлению войсками, не участвовал в учениях, в маневрах и не мог находиться на КП Западного фронта. И тем не менее.

Еще один вопрос – а почему именно Жуков? Почему не Иванов, Петров, Сидоров? Я писал, что толковые подчиненные под ногами не валяются – их надо терпеливо готовить. А это значит – нужно давать им Дело, заведомо зная, что они натворят ошибок. Потому что никакой институт, никакие академии Делу не учат, преподаватели этих заведений просто о Деле рассказывают, и дай Бог, чтобы они сами понимали о чем. Делу можно научиться, только делая его. Но конечно, обучать Делу нужно того, у кого есть к нему задатки. Что толку учить баскетболу толстого коротышку? А у Жукова были безусловные задатки полководца. Их заметили в Жукове и очень точно дали в своих «Аттестациях» и Буденный, и Рокоссовский. Это «болезненное самолюбие», «сухость», «жесткость и грубоватость». Сухость, грубоватость и жесткость – это внешние проявления свойства характера, на которое почти прямо указал Буденный – жестокость.

Вы спросите – а как же сам Рокоссовский? Ведь у него таких черт никто не замечал? В том-то и дело, что не замечал. Рокоссовский, Тимошенко – это полководцы от Бога. Они знали в каком месте и в какое время эти свойства характера нужны и в остальное время умели их контролировать, т. е. – оставаться нормальными людьми.

Почему Сталину было так важно, чтобы его ученик-полководец был самолюбив и жесток?

Я цитировал Рокоссовского: он рассказывал, что Сталин, через голову Жукова, разрешил ему отвод войск. Но вот что, вспоминает Рокоссовский, последовало дальше. Как только Жуков об этом узнал, он немедленно дал телеграмму:

Давайте вдумаемся, что стоит за этими строками.

Вообще-то Жуков, как человек, боялся Сталина. Говорят, что в 1945 г. он на приеме союзников, оговорившись, назвал английского фельдмаршала «товарищ Монтгомери». Когда на это обратили его внимание, он страшно переволновался и даже специально разговаривал со Сталиным, доказывая, что это он неумышленно.

На переднем плане слева направо: Д. Эйзенхауэр, Г. Жуков и Б. Монтгомери

Но когда речь шла о военных вопросах, в которых Жуков считал себя специалистом, то он вел себя со Сталиным порою дерзко до грубости. Самолюбие не давало ему признать чье-то верховенство над собой. Даже верховенство Сталина. В чем ценность этой черты. Самолюбие, честолюбие – важнейшие свойства подчиненных. С безразличным подчиненным, которому безразлично что о нем думают (лишь бы его не трогали), очень тяжело работать. Лучший подчиненный – это тот, кто хочет и стремится достичь наивысших показателей, самой славной победы. Такому подчиненному требуется меньше контроля (чтобы только не зарвался где-нибудь в порыве энтузиазма), такой подчиненный быстрее становится профессионалом. Человек, который утверждает, что ему безразлично, что о нем думают, – чаще всего ленивый баран, который завидует другим, но свою лень и тупость пересилить не может.

И дело не только в этом. Вот представьте, что Жуков был бы таким бараном и не отменил приказ Сталина, а на этом участке фронта случилась бы катастрофа. Сталин бы начал упрекать Жукова, а тот бы отпарировал: «Это по Вашей, а не по моей вине произошла катастрофа, так как это Вы через мою голову здесь командовали». А отменив приказ, Жуков возложил только на себя всю полноту ответственности. И то, что он, отстаивая свои решения, даже дерзил Сталину, говорило последнему, что этот подчиненный ответственности не боится. А такие подчиненные в жизни так же редки, как и жемчужное зерно в навозной куче.

Поясню эту мысль на примере эпизода боевой службы генерала Петрова, описанной Карповым в романе «Полководец». К командующему фронтом Петрову, готовящему операцию по освобождению Крыма, посылают члена Ставки Верхового Главнокомандующего маршала Буденного. Энергичный маршал силами фронта Петрова планирует и самостоятельно проводит десантную операцию. Петров в его действия не вмешивается. Но когда, как пишет Карпов, из-за операции Буденного сорвалась операция по освобождению Крыма, то есть Дело Петрова, и Петрова вызвал для разборки Сталин, то командующий фронтом попытался свалить вину на Семена Михайловича. Не помогло! Сталин снял с должности и разжаловал единоначальника – Петрова. Карпов, между прочим, с этим решением Сталина не согласен.

И Петрову, и Карпову это не понятно, а для Сталина в поведении Петрова не было секрета – он видел, что Петров трусит брать на себя ответственность. Ведь если бы операция Буденного удалась, то Петров бил бы себя в грудь: «Мы с Семеном Михайловичем победили!!» А раз не победили, то Петров вроде ни за что и не отвечает – Буденный, дескать, виноват, а Петров не причем. И десятки тысяч советских солдат сложили головы в Крыму бесполезно из-за этой бюрократической трусости Петрова. А Жуков, как видите, на своем фронте, не то, что Буденному, Сталину не давал командовать.

И чтобы в этом вопросе не ограничиваться только отечественными примерами, вспомните приведенный мною выше эпизод о том, как Гитлер снимал Рундштедта за разгром 1-й танковой армии. Рундштедт заявил, что в разгроме армии Клейста виноват сам Гитлер, так как это он дал приказ взять Ростов-на-Дону. А что – Рундштедт не понимал, что танковый клин Клейста может быть у основания подрублен Тимошенко? Гитлер за него должен был это обдумывать?

Зная бюрократию, как управленческое явление, могу сказать, что сам Рундштедт, а после войны и почти все немецкие генералы, видимо, был искренне уверен, что лично он отвечает только за победы, а за все поражения отвечает лично только Гитлер.

А Жуков (в войну) готов был отвечать за все сам и, думаю, что именно за это Сталин искренне уважал его. Кто-то описывал, что на даче Сталина они ждали Жукова, но тот, задержавшись в Генштабе, сильно опаздывал. Когда он приехал, Сталин не только не сделал ему замечание, но и не стал начинать совещание, узнав, что Жуков еще не ел. Все, во главе со Сталиным, ждали, пока Жуков поест. Или такой пустяк. До 1948 г. командующие могли принимать парады верхом. Но в том году, принимая парад в Свердловске, Жуков упал с лошади. Узнав об этом, Сталин приказал всем принимать парады только на автомобилях.

А теперь о жестокости. Немцы величайшие знатоки войны (были), они много о ней думали и сделали массу общих, очень точных теоретических выводов. Начальник немецкого Генштаба прошлого века генерал Мольтке как-то сказал, что высшей формой гуманизма на войне является жестокость. Наверное подавляющее число читателей воспримет это как шутку или парадокс. Но это не так. Сама война является парадоксом – ведь в мирной жизни мы стараемся уберечь человека, а на войне его требуется уничтожить.

Причем, на войне жестокость является гуманной акцией при применении ее как к противнику, так и к своим войскам.

Возьмите, к примеру, Чечню. В 1944 г. две дивизии НКВД осуществили операцию по восстановлению суверенитета на территории СССР – выселению с территории Чечено-Ингушской АССР всех чеченцев и ингушей. Причем, это были не безобидные и безоружные крестьяне. У них было изъято несколько тысяч стволов оружия, включая немецкое автоматическое и минометы. Никто не оказал ни малейшего сопротивления, в результате чего чеченцы и ингуши были расселены на востоке в подготовленное жилье (по военным возможностям), и, кстати, спасены от фронта и обеспечены работой. Почему не было пролито крови? Потому что Сталин был истинным полководцем, следовательно – жестоким. У тогдашних чеченцев не было ни малейшего сомнения, что окажи они сопротивление и безусловно будут беспощадно уничтожены все сопротивляющиеся, кем бы они ни были – взрослыми, детьми или женщинами. Своей жестокостью Сталин проявил к чеченцам милосердие, он не дал им пролить своей, чеченской крови.