Танец волка - Мазин Александр Владимирович - Страница 25

– Ну, может, и так… – Фастайр все еще колебался. – Только мы сначала с тобой клятву принесем. Что будет Гудрун нам общей женой.

– Конечно, принесем, – заверил Фари. – Хоть сейчас. Доставай нож…

– Ты будешь мне хорошей женой, – сказал Лейф, сжимая ладонью затылок Гудрун. – Сильная жена для сильного мужчины. Сильная и послушная. Признаться, я думал: придется учить тебя покорности, и я рад, что ошибся. Бить тебя мне бы не хотелось. Хотя я был бы не прочь, если бы ты была погорячее. Порой мне кажется, что я не с живой женщиной лежу, а с мертвой.

Пользуясь тем, что муж не может видеть ее лица, Гудрун позволила себе улыбку. Знал бы он, отчего она так послушна… Хотя в чем-то он прав, великолепный Лейф Весельчак. Она и впрямь с ним – как мертвая. Иногда Гудрун вообще казалось: она уже умерла. Но ее оставили в Мидгарде еще на некоторое время. Чтобы она смогла отомстить. Что ж… Мало кому боги делали такой щедрый подарок.

Лейф поднялся, потянулся, подцепил ступней штаны, перехватил их руками, сунул ногу в штанину…

И вдруг тяжело рухнул прямо на Гудрун. Женщина вскрикнула…

Фари не ошибся. Им удалось подобраться к увлеченному соитием норегу совсем близко. Некоторое время они смотрели, как норег утоляет страсть. Фастайр сопел и пускал слюни. Так мечтал оказаться на месте хёвдинга, что даже рискнул подобраться поближе: вряд ли увлеченный норег услышит.

Что ж, когда братья сделают дело, мечта Фастайра сбудется. Но только после Фари. Все же он – старший. И без него ничего бы не получилось. Жаль, конечно, что Гудрун станет их общей женой, но в конце концов – они же братья. И старший должен заботиться о младшем.

Кажется, норег насытился. Обмяк, развалился на женщине… Здоровый какой он все же…

Фари думал: не пустить ли стрелу сейчас, но побоялся попасть в женщину. И сделал, как и намеревался: дождался, когда Лейф начнет натягивать штаны, и плавно оттянул тетиву к уху…

Увидав, что норег упал, Фастайр с яростным воплем рванулся вперед, замахиваясь секирой – добить.

Лейф же ловко перекатился на спину и пнул Фастайра ногой в щит. Фастайр отшатнулся, а Фари, накладывая вторую стрелу, помянул воронов, потому что, не пни норег его брата, тот отрубил бы Гудрун ногу.

Однако в следующее мгновение ему стало не до заботы о Гудрун, потому что норег вскочил, да не просто так, а успев схватить меч. Затем увернулся от посланной в него стрелы, налетел на Фастайра, ухватил его за край щита, дернул и тут же отпустил, отчего Фастайр едва не потерял равновесие, без толку махнул топором, который норег перехватил за рукоять. Меч его упал вниз, Фастайр выпустил топор, повалился на траву и закричал. Правой ноги у него больше не было.

– Брат, брат, помоги мне! – вопил Фастайр, но Фари и себе-то не мог помочь. Послал еще одну стрелу, опять промахнулся, не выдержал и ломанулся через кусты – наутек. Но не успел сделать и трех шагов, как брошенный с левой руки топор врубился ему в спину.

– На! – Гудрун бросила Фастайру ремешок. – Перестань орать и перетяни ногу. Может, тогда не сдохнешь, дурень!

Фастайр не сдох. Живуч оказался. И это было очень кстати, потому что спустя несколько дней он охотно поведал нам о том, куда направляется Лейф.

Он много интересного нам рассказал, этот безногий сконец, и за это мы обошлись с ним по-доброму. Просто перерезали горло.

Глава семнадцатая

Родной дом Лейфа Весельчака

Мы их не догнали. Нас было больше, и нам приходилось чаще останавливаться, чтобы брать воду и припасы. Зато теперь мы точно знали, куда направляются наши враги. К Согне-фьорду. Лейф – оттуда родом. Там жил его ярл, Вигмарр Зубовный Скрежет, которого мы отправили к рыбам. Там был и одаль самого Лейфа.

Да, мы по-прежнему отставали, но до зимы времени еще с запасом. К тому же, как я слыхал, здешнее море и зимой не замерзает. Гольфстрим.

Когда мы пришли в Упплёнд, столицу конунга Хальфдана Черного, то отставали всё на те же три дня. И это притом, что наши враги пробыли здесь целых двое суток.

Харальд Щит, мой здешний приятель, соратник по французскому походу и местный богатей, искренне сокрушался. Мол, очень жаль, что он не знал о том, что Лейф со товарищи – мои враги. Если бы знал, тут бы их путь и закончился. Потому что здешний конунг Хальфдан Черный, по его словам, по-прежнему относился ко мне позитивно, да и самого Харальда очень уважал, так что и не отказал бы нам в такой малости, как прищучить похитителя моей жены. Тем более, я намекнул, что эти люди виновны в смерти Фиска Рыбы, брата Хальфдановой последней жены… А это уже дело кровное.

Хальфдана Черного в Упплёнде не было. Отправился учить соседей уму-разуму. За старшего оставил ярла, коего звали Игге Хитрый.

Согласно правилам хорошего тона, нам следовало нанести ему визит. И мы нанесли. Передали Хальфдану-конунгу подарочки и наше почтение. Взамен нас угостили пивом и заверением, что в Упплёнде мы – желанные гости.

Ну и славненько. Хальфдан в Норвегии – авторитет признанный. Такого человека лучше иметь на своей стороне.

Чтобы мы не запутались в норвежских фьордах, Харальд Щит сосватал нам лоцмана.

От него мы и узнали, что Согне-фьорд, к которому, по нашим сведениям, двигался Лейф, чуть ли не самый большой из здешних фьордов и настолько глубокий, что многие считали, кое-где у него вообще нет дна.

Короче, легендарное место. Мифологическое. Народу на берегах Согне-фьорда жило не так мало, но в силу его изрядной длины (два-три дня плавания при хорошей погоде), а также далеко не идеального, с точки зрения жилья, побережья, мы могли не опасаться, что столкнемся с вражескими силами, которым наш хирд – на один зуб. А прочие и сами не станут с нами связываться.

Харальд Щит советовал мне дождаться конунга и получить от него «верительные грамоты», но я советом не воспользовался. Даже особо не вслушивался в то, что говорил Щит. Я чувствовал: надо торопиться.

Может, я и задержался бы, кабы слушал повнимательнее и до меня дошло бы, что фюльк Согн нынче – владение Хальфдана Черного.

Но меня глодало беспокойство. Было такое чувство, что счет идет даже не на дни – на часы…

Все же на сутки мы задержались. Требовалось дать людям роздых. Поход был тяжелейший. Почти всю дорогу – на веслах.

Я пытался настроить себя на оптимизм. До Согне-фьорда не так уж далеко, можно было надеяться, что вскоре я увижу свою любимую. А предатель получит по заслугам.

Сам процесс «получения по заслугам» Свартхёвди описывал минимум раза три в день. Очень детально.

Отдохнув в гостях ровно сутки и получив у Харальда Щита согласие на возможную зимовку под его крышей, мы отплыли на север.

Почти весь светлый день они шли по Согне-фьорду. Фьорд был огромен. Казалось, не фьорд это, а пролив в соседнее море. Что еще один поворот – и высоченные каменные стены разойдутся, и впереди откроется бесконечный морской простор.

Но драккар плыл и плыл, разбивая носом волну, полосатый парус то вздувался, то опадал, когда очередная скала забирала ветер.

Лейф стоял на носу и глядел вдаль. Лицо же у него было такое, будто он сам создал всю эту красоту.

Время от времени он поворачивался к Гудрун, указывал на очередную скалу и называл ее имя. Или даже рассказывал историю вроде тех, которые пели скальды зимними вечерами. Глаза его сияли.

«Вот что он любит по-настоящему, – подумала Гудрун. – Не меня, а эти скалы, это небо, эту воду…»

Впору было ему позавидовать. Гудрун тоже любила землю, на которой выросла, но Лейф не просто любил – он поклонялся Согне-фьорду как божеству. И это тоже было понятно. Ничего величественнее Гудрун в жизни не видела.

А вот то, как переменился Лейф, когда драккар вошел в широченное устье фьорда, ее удивило. До того он каждую ночь опрокидывал ее на спину, этой же ночью, впервые, не стал ее трогать.