Зимний крокус (СИ) - Лазарева Лёна - Страница 19

Как оказалось, я была… несколько самонадеянна.

И наступившие вслед за тем дни помнятся мне яркими-яркими картинами. Отрывочными. А вот между ними – провалы… пустота.

… Утро… Изменившийся пейзаж… Один дом всё же разметало – хорошо, что в нем сейчас никого не было… Черные точки всюду на снегу – веточки, обломки какие-то… мусор… несобранные, оставленные в зиму ягоды…

И как ягоды, кровь Айдесса – застывшая, на снегу, прямо на крыльце… И не только.

Мы едем в имение. Вместе с нами уезжает Мири (по моему настоянию, она конечно же, хотела остаться!) несколько женщин и двое подростков. Остальные бодро восстанавливают пострадавшие сараи, собирают раскиданные ураганом по всему острову дрова… радуются обещанным деньгам. Мы с отцом пообещали. Не помню, кто был инициатором… может быть, и я… Но тогда выходит, что отец – послушал? Не споря, принял моё предложение?

Айдесс, как-то вдруг осунувшийся, пытается даже шутить, пытается двигаться…

Каким-то образом жители острова узнали, кому обязаны тем, что ураган ушел, оставив только небольшие разрушения. Я подозреваю, что рассказал это Тёр – у него здесь есть свои друзья. И теперь нет отбоя от желающих помочь нести принца и водворить на корабль. Хотя Айдесс как раз строго запретил всем нам говорить жителям острова, кто он такой… Но им было достаточно того, что он их спас.

Из дома он вышел сам. И даже переодеться умудрился с помощью Хэрфу, который с неожиданным вниманием отнесся к этой проблеме и старательно помогал с поиском подходящей одежды и застежками… Но, выйдя во двор, Айдесс почти сразу сел на первый попавшийся чурбан. А потом и лег – на подставленные носилки. Сам лег, без уговоров и намеков… И… бледный такой…

- Олэ… - позвал он меня. В голос его вплетался какой-то невнятный, еле различимый присвист. – Олэ, я тебе настоящих цветов подарю… каких захочешь! Самых красивых… Веришь?

- Конечно, верю! – с жаром подтвердила я. – Но ты главное… подари мне себя… чтобы выздороветь поскорее. А я тебе вышью куртку, можно?

- Весь твой, свет моего сердца, - выдохнул Айдесс. – Весь твой. Все, что есть во мне моего – отныне твое… И куртку… хочу. Вышей рыбок… как они плавают…

- И рыбок тоже… Айдесс… любимый. Это же я вся твоя… уже давно… ты ведь догадался? Наверное, с тех пор, как увидела…

Какое счастье, что именно в тот момент люди отошли от нас, чтобы приготовить трап! А может быть, они не случайно отошли… Кажется, Тёр и об этом сказал – что я выхожу замуж.

- Ты… - он смотрел на меня, не отрываясь. – Госпожа моя Холлэ… я сейчас слабый и плохо соображаю. Но… хотел сказать… спасибо, что поверила мне… не усомнилась…

- Я усомнилась, - ответила я честно и почувствовала, как задрожали мои губы. Глаза Айдесса, огромные и блестящие, совсем больные, смотрели в упор. – Я усомнилась… на несколько мгновений… и это были самые гадкие мгновения в моей жизни. А потом… вспомнила, что я же знаю тебя… и что ты… просто на это не способен. А значит, есть объяснение!

Зрачки его расширились, и Айдесс восхищенно выдохнул:

- Ты усомнилась и… не отказалась от меня? я помню… ты даже шага назад не сделала… не отшатнулась… Олэ, ты… мне кажется, я не достоин такой, как ты…

- Ерунда какая… не смей так говорить!

Я присела на корточки рядом с носилками – Айдесса положили на большую скамью у берега.

- А мне казалось, что ты и не посмотришь никогда на меня, - призналась я шепотом, гладя его по плечу. – И женишься на какой-нибудь южной принцессе.

Сейчас, когда он был так близко, я очень отчетливо услышала хрип у него в груди и более шумное дыхание – как после бега.

На мгновение мне захотелось прижать его к себе до боли, как, я видела, прижимает ребенка мать в случае опасности. Обнять и спасти от беды и болезни… да вот только никакого толку ему от моих объятий! Ему нужно лечение – настоящее…

И я просто прижалась головой к его плечу… Волосы наши соприкоснулись, и мне показалось, что пролетела искра.

- Ты хоть видела их, принцесс этих? – прошептал он в ответ, пытаясь меня обнять сам. Получалось не очень, но он старался. – Я вот ни одной так и не углядел. А ты… ты же самая красивая девушка в Северном Пределе, Олэ… Один раз я посмотрел – так Дядя знаешь какую выволочку мне сделал? Сказал, что я только и делаю, что на красоток смотрю… дела не делаю, толку с меня… Я и перестал. Чтобы, значит, толк был…

- Ты на меня посмотрел? А я не знала…

Я гладила и гладила его бедную руку, избегая дотрагиваться до бинта. Волосы… какие же у него волосы красивые!

- А дядя… будет рассержен, что мы… что ты…?

Я даже приподнялась – чтобы видеть его глаза.

- Он будет в ярости, - бледно усмехнулся Айдесс. – Но не из-за тебя, конечно. А просто потому что я вообще в гости свернул, не предупредив. Ему нравится, когда все под контролем. А тебе он обрадуется. Я знаю…

Он закашлялся и сдавленно проговорил:

- Давно не болел… Все-таки свалил меня холод… Посмотришь вот на меня, когда я такой, и не пойдешь замуж… - усмешка его стала еще бледнее. – Скажешь, на кой мне муж… ноющий… на ногах не стоящий…

- Не замечала, чтобы ты ныл, - отозвалась я. – Значит, говоришь, будет рад? Айдесс, милый… я меньше всего на свете хотела бы быть причиной размолвки между вами! И когда же это ты смотрел на меня…

Мне хотелось прикасаться к нему всё время. Хотя бы тихонько и еле заметно. А ещё… я гнала от себя страх. Старалась не замечать затрудненного дыхания, горячей сухой кожи… кашля…

- Смотрел… весной было… ты… читала что-то, - Айдесс устало закрыл глаза. – Серая обложка с голубым… Платье синее было… и в волосах одуванчики… Ты смотрела в книгу. Не будет размолвки, Олэ… не бойся.

А я и не боялась. Ни его дядю, ни… службу его безопасности, ни демонов подземных! Никого! Я только болезни боялась в тот момент. Она во сто крат страшнее.

А ещё пыталась вспомнить: что же я читала ТОГДА? И что было бы, если бы я поймала – смогла поймать – взгляд Йэгге Айдесса, такой выразительный, что даже его дядя заметил. Но про книгу я так и не вспомнила, не смогла – потому что подощли наконец жители Голого острова, и папины матросы, и Айдесса погрузили на корабль. Я опять была с ним рядом – хоть и не так близко, и неловко было бы прижиматься, как недавно, щекой к его плечу.

Закрытые глаза, щетина на щеке, расслабленная неподвижность тела. Казалось, он забыл обо всем, погрузившись в какие-то размышления… или, скорее всего, он просто уснул? Не будить же мне его… Сон лечит. А Айдессу сейчас нужна любая помощь. Ничего не будет лишним.

Поэтому я сидела рядом, неудобно примостившись на каком-то свернутом канате, и первый раз в жизни пыталась плести своё кружево, не закрывая глаз… всё-таки народу кругом было слишком много. Да ещё и Тёрнед присел рядом и прижался ко мне боком. Иногда он глядел на меня – по-взрослому, молча и как будто говоря: «всё будет хорошо, положись на меня!» Синяки уже изменили цвет, ссадины поджили – я ведь и братика тоже подлечила потом, после Айдесса... Но Тёр как будто и забыл про свои ушибы и травмы.

А кеорфюрст выглядел совсем больным. Или тяжелораненым. И я довольно скоро и о привычке своей забыла, о стеснительности – когда поняла, что он попросту без сознания. И тогда я закрыла глаза и сосредоточилась – но мало что получилось у меня. Разве что снизить жар немножко… А потом был дом, и суматоха, и мама, и тетя, и ненужные вопросы, и пустые фразы… много чего.

……И ещё одна яркая картина – толпа на берегу… Они ждали нас, ждали вестей от тех, кто оставался на острове, а некоторые (спасибо моему отцу, их было всего несколько человек!) – ждали ещё и того, чем мог разрешиться конфликт между гостем, избившим мальчика, и хозяином дома…

Мама и тетя, и мой младший брат, и несколько старых слуг были непривычно суровы. Но отец первым начал – он коротко осведомил всех о том, что произошло на Голом Острове, не объясняя, откуда, собственно, произошел ураган, и… и всё. А после этого Айдесса вынесли на берег – и двое держались за носилки и не отходили от них: Тёр и я. Причем, быть может, даже выражения лиц у нас были похожи.