Обнаженное солнце (сборник) - Бирс Амброз - Страница 50

— Выключить посадочные двигатели, — сказал он. — Продуть систему питания химических двигателей. Продолжать торможение главным реактором!

Скорость “Декарта” падала, но поток все равно приближался слишком быстро. В таких обстоятельствах дальнейшее использование химических двигателей было слишком опасно. Хоть они и замедляли движение корабля эффективнее, чем реактор, при столкновении с метеоритом возникала вероятность повреждения линии питания или самих двигателей. И стоило только раскаленному при контакте метеориту соприкоснуться с топливом, как “Декарт” немедленно сам превратится в миниатюрную звезду.

Сверкающий шар — Грегори еще не приходилось видеть ничего подобного — занял весь центр экрана. Грегори поймал себя на том, что перестал дышать. Челюсть болела — с такой силой он сжал зубы. Грегори вдруг подумал, что учебные тревоги были недостаточно убедительными. Да, линии питания продуты, в двигателях нет топлива, но удар метеорита может достичь топливного резервуара…

Первый удар корабль принял в лоб. Метеорит пробил обшивку почти параллельно оси корабля и пронзил угол капитанского мостика. Грегори увидел, как на месте верхнего радарного экрана возникла черная дыра. Некоторые огни погасли, некоторые загорелись тревожным красным светом. Машинально Грегори подсчитал, что метеор соответствовал по весу, скорости и разрушительной силе трехфунтовому бронебойному снаряду. Так что можно считать, им еще повезло.

Он почувствовал, как вздохнул его скафандр, когда остатки воздуха вылетели в космос. Грегори нажал на кнопку внутренней связи и сказал:

— Нолан, проверь реактор…

— Реактор действует нормально. Торможение продолжается, — ответил Нолан дрогнувшим голосом. — Вроде бы цел…

Следующий удар последовал в ту же секунду. На этот раз они ничего не увидели, только корабль вздрогнул и начал вращаться вокруг своей оси. Грегори не успел приказать проверить, куда попал метеорит, как последовал третий удар.

Мгновенно оценив силу удара, Грегори пришел к выводу, что торможение приносит свои плоды — скорость “Декарта” относительно потока уменьшилась. Будь поток из мелочей, о которых говорил Колфилд, корпус корабля бы выстоял. Грегори никак не мог понять, что за снаряды составляли этот поток.

Пол взорвался под ним и ударил по пяткам так, что тело конвульсивно сжалось. Акселерационное кресло Колфилда подскочило, сорванное с креплений, и рухнуло на капитана. Грегори успел инстинктивно поднять руки, чтобы защитить визор. Раздался еще один беззвучный удар, и свет погас.

Зловещий зеленоватый свет радарного экрана — единственного светящегося пятна на мостике — освещал происходивший кошмар. Округлые, мягкие тени фигур в скафандрах медленно двигались на фоне острых искореженных клочьев обшивки и поломанной геометрии разбитого оборудования. Казалось, ничего нельзя различить в этом аду, но Грегори увидел многое. И ощутил звериный, неконтролируемый ужас. Он хотел дотянуться до выключателя аварийного освещения, но Колфилд навалился ему на грудь. И Грегори уже не знал, чего больше он хочет, включить ли свет или не видеть мостик при свете.

— Проверить реактор! — прохрипел он.

Плевать ему сейчас было на реактор — он хотел одного: услышать человеческий голос, понять, что он не один.

— Ход замедлился, сэр, — донесся до него голос Нолана. В голосе звучало облегчение. Он тоже понял, что не один на борту. — Я не знаю, что происходит, почти все приборы вышли из строя. Может, выключить реактор?

— Нет, — Грегори старался придать голосу твердость. — Мы не можем этого сделать, пока скорость не сравняется со скоростью потока. Ты можешь поглядеть в иллюминатор: эти бомбы идут так густо, что их можно различить невооруженным глазом. — Грегори перевел дух. Потом спросил: — Хартман, ты как?

— Я ничего не вижу, — ответил Хартман.

— Я тоже… Колфилд!

— Да?

“Никогда еще, — подумал изумленно Грегори, — никому из четверых людей так сказочно не везло”. Вслух он произнес:

— Колфилд, слезьте с меня.

Пока механик выбирался из обломков кресла, еще один метеорит ударил по кораблю. Но удар был куда слабее, чем предыдущие, и Грегори понял, что метеорит не смог пробить корпус “Декарта”. Затем через несколько секунд после того, как Грегори включил аварийное освещение, наступила невесомость. Торможение закончилось. На какое-то время они были в безопасности.

— Нолан, спустись к реактору и проверь его защиту, — быстро приказал Грегори. — Нацепи радиационную карту и возьми счетчик. Хартман, проверь степень повреждений. Двигайся, Нолан!

Но лейтенант не шелохнулся. Он вздрогнул, когда Грегори поднял голову, и дрожащей рукой указал на иллюминатор.

— Там человек… в скафандре! — произнес он. — В пятидесяти ярдах. Это… это, должно быть, капитан Уоррен!

— Забудь о нем! — сказал Хартман. — Он ничего нам не сделает. Он уже сделал все, что мог.

— Нет, — быстро возразил Грегори. — Нолан, проверь реактор. Хартман, выпусти магнитный захват и притяни тело к кораблю. Быстро!

Состояние “Декарта” было критическим, и в этой обстановке заниматься ловлей трупа одиннадцатилетней давности показалось лейтенантам бессмысленным. И они не скрывали своего удивления. Но они не видели лица Колфилда в тот момент, когда тело возникло за иллюминатором. Выражение глаз бывшего механика было настолько красноречивым, что Грегори вдруг понял: как только тело капитана “Подсолнечника” окажется на борту, тайна Колфилда будет раскрыта.

6

Нолан рапортовал дважды за последующие минуты. Колодец, ведущий к реактору, был завален обломками, и ему приходилось расчищать завал руками. Он сообщил, что в одном из резервуаров с химическим топливом есть пробоина. Появляющиеся из нее фосфоресцирующие шары выглядят очень красиво. К тому же постепенно повышается уровень радиации…

— Скорей пробирайся к реактору, — крикнул ему Грегори. — Не задерживайся, не время любоваться пейзажем!

Он был несправедлив к лейтенанту и понимал это. Но не исключалась возможность того, что начинка реактора в любой момент превратится в атомную бомбу. Извиниться перед лейтенантом он всегда успеет, если они доживут до этого момента.

— Я солгал вам! — неожиданно сказал Колфилд. Слова рвались из него быстро, голос стал высоким, и казалось, что он записан на слишком быстро вертящуюся пластинку. — Но какая разница! Я только хотел, чтобы вы прошли сквозь поток, не обнаружив его! Я не думал, что так может случиться! Клянусь, не знаю, что это такое.

— Заткнись! — оборвал его Грегори. Он готов был разорвать Колфилда за увечья корабля. Ничего себе — какая разница!

Но прежде чем он успел еще что-нибудь сказать, на мостике появился Хартман, который буксировал за собой тело в скафандре. В другой руке у него был какой-то серый предмет, который он подтолкнул к Грегори.

— Я нашел это внизу, — сказал Хартман. — Это, наверное, один из последних. У него хватило силы пробить корпус, но улететь дальше он уже не смог. Теперь многое становится ясным.

Серый предмет оказался свинцовым кирпичом, какие используются на космических кораблях для защиты реактора.

Грегори вдруг вспомнил, что Колфилд говорил ему, как “Подсолнечник” добрался до Ганимеда с запасом горючего. Это означало, что они даже слишком облегчили корабль. Глядя на тело, повисшее в вакууме посреди мостика, Грегори мысленно произнес: “Идиот! Отважный, благородный, преступный идиот!”

Так вот он, человек, который подверг себя смертельной дозе радиации, а затем, чтобы облегчить корабль, избавил его от собственного умирающего тела. Но и это показалось ему недостаточным. После того как он исправил реактор и уменьшил его оперативный объем, капитан восстановил защиту, а те свинцовые кирпичи, которые остались неиспользованными, он также выбросил в космос. “Возможно, ремонтной бригаде, — гневно подумал Грегори, — кто-то хорошо заплатил, чтобы они молчали о состоянии реактора “Подсолнечника”…”

— Я не подозревал, что он выкинул и кирпичи… — начал Колфилд, но осекся, увидев, что Грегори начал отвинчивать шлем с тела капитана.