Возрождение - Паттерсон Джеймс - Страница 44

— И Дилан тоже снаружи.

Они оба, скорее всего, где-то на холмах, там, куда Дилан отвел население острова.

Это я, а не Дилан, должна была их спасать.

В молчаливом согласии вдвоем с Клыком мы взмываем в небо. За сотню метров от нас все деревья спалило дотла. Нам повезло. Еще немного — и мы бы взорвались почище всякого фейерверка. Над дымящимся островом, над поваленными обугленными деревьями несемся на всех парах к берегу.

Вдруг страшный взрыв, будто прямо у меня в голове взрывается бомба.

Будто это я сама взорвалась, как бомба.

Мой мозг содрогнулся.

Крылья теряют контроль.

Барабанные перепонки вибрируют, а в глазах потемнело.

И оба мы падаем с неба.

Ниже. Еще ниже.

Как и предсказывала Ангел.

Мне остается только бессильно наблюдать, как кружится вокруг пепел и как несутся мне навстречу острые валуны.

А потом свет меркнет для меня навсегда.

85

— Вставай! — доносится откуда-то издалека чей-то голос. — Вставай! Вставай! Вставай! — Низкий и медленный, каждый звук точно водой пропитан. Чей это голос? Мой? Ангела? Какого-то таинственного незнакомца? Может, его вообще не существует?

Но голос крепнет и становится все громче, превращаясь в шипение рвущейся под напором воды, в свист и вой ошалелого ветра, пульсирующего в моем мозгу.

Закрываю уши ладонями — чувствую под рукой влагу. Нос горит от металлического привкуса крови. Приоткрываю глаза — в лицо мне ударяют острые иглы ураганного ливня.

Оборачиваюсь, инстинктивно ища помощи. Чья-то могучая рука дергает меня вверх, и я повисаю чуть ли не в сантиметре от края утеса.

— Вставай! — Сквозь помутившееся сознание до меня доходит, что это Клык орет мне в самое ухо. Он наконец до меня докричался и поднял на ноги.

Вглядываюсь в расщелины утеса. Где дети? Но вижу только поднявшуюся над океаном стену воды. Да что там стену! Ее и словами-то не опишешь — выше любого небоскреба, она закрыла весь горизонт. И растет на глазах, все выше и все страшнее. Теперь уже даже неба не видно. Стена воды уже нависла над нами. Она вот-вот накроет наш холм.

Мегацунами.

Инстинктивно пытаюсь взлететь, но нестерпимая боль пронзает мое смятое и исковерканное крыло, из которого хлещет кровь. Сердце у меня останавливается. Вот и конец.

Конец света. Конец мне, моей жизни.

В груди клокочет жалость к себе. Я вот-вот разрыдаюсь. Но Клык берет в ладони мое лицо и смотрит на меня пристально и настойчиво.

— Макс. Я люблю тебя, — произносит он наконец те самые слова, которых я ждала всю свою жизнь и которые выше и важнее цунами. На которых держится вся вселенная, перед которыми отступают и хаос разрушения, и ужас неизбежной смерти. — Макс, я люблю тебя до смерти.

«Я знаю, — думаю я. — Я всегда это знала».

Его черные глаза стали чернее ночи. Такими черными я их никогда еще не видела. Глядя сквозь меня, они смотрят в нашу судьбу. Поворачиваюсь и вижу нависшую над нами волну. Еще секунда — и ее бурлящий пеной гребень рухнет на нас. Но меня уже ничем не удивишь, ничем не испугаешь. Теперь ничто не вызывает во мне ни трепета страха, ни содрогания ярости. Я приняла мою судьбу.

«Это совсем не страшно», — думаю я.

Клык с невыразимой нежностью целует мои глаза, мои щеки, мои губы. В последний раз. Потом он прижимает меня к своей груди, мы оба в последний раз вдыхаем соленый мокрый воздух, навечно сплетаем руки, ноги, тела, прежде чем стена воды обрушивается на утес и проглатывает нас и весь мир.

Я тоже люблю тебя, Клык.

Эпилог

Последнее слово Макс

Не плачьте обо мне, дорогие читатели. Не рыдайте, не лейте горючих слез. Зачем? Только страницы намокнут.

Да и нет тому особых причин. Потому что, по правде сказать, счастливее меня девчонки на свете нет. Я серьезно. Только не говорите, что вам виднее и что я уже умерла.

Подумайте сами. Когда настанет конец, кому выпадет умирать в объятиях любимого? Того, кто знал вас всю жизнь и всю жизнь любил. Того, кто любил вас так, как вам хотелось, чтобы вас любили?

Это редкое счастье — так умирать.

Так что считайте, мне повезло. Потому-то в своей судьбе я и не хочу ничего изменить.

И мир изменить я тоже не хочу.

Поговорим лучше про вас, дорогие читатели. Не думайте, я понимаю ваше огорчение. Я понимаю, вы спрашиваете, должна я была спасти мир или нас с вами чуть не с первых страниц за нос водили? Поверьте мне, я задаю себе тот же самый вопрос.

Я даже жестче его поставлю: проиграла я или нет?

Или вся моя жизнь — просто история о каждом из нас, о том, что все мы хотим верить, что можем, что должны спасти мир? История о том, что мир будет спасен, только если каждый возьмет на себя все бремя ответственности?

Если я чему в жизни и научилась, так это тому, что ничто нельзя оставлять на волю случая. Нельзя перекладывать ответственность на чужие плечи. В конце концов оказывается, что нет ни избранных, ни супермогущественных. И что все мы — просто самые обыкновенные люди.

И, кроме нас самих, нас никто не спасет.

А может, моя история о том, что надо каждое мгновение нашей жизни жить в полную силу, ничего не откладывая на потом? Что надо, не щадя себя, жить ради самого главного и самого важного на свете — ради тех, кого любишь. Потому что никто не знает, когда и какой газ взорвется и разнесет все на свете — и вас тоже — к чертовой бабушке.

А может, это все просто полная бессмыслица, предназначенная повергнуть читателя в бездонную пучину экзистенциальной пустоты и меланхолии?

Надеюсь, что нет. По крайней мере, меня в своей депрессухе не обвиняйте. Мало мне, что ли, тягот всего человечества, свалившихся на мои неокрепшие пятнадцатилетние плечи? Прошу вас, хоть с настроением своим разбирайтесь сами.

Ладно, шутки в сторону.

Надеюсь, я прожила свою жизнь не напрасно, что был в ней какой-то смысл, а точнее, все те смыслы, о которых я только что говорила.

Не знаю, что случится дальше, чего теперь ждать. Знаю только, что я ко всему готова. Я даже слышу, как меня зовет Клык. Как словно издалека звучит его голос…

Меньше всего на свете, дорогие читатели, мне хочется теперь напугать вас или сбить с панталыку, но, по-моему, я вижу тот знаменитый свет в конце туннеля, о котором вечно твердят в подобных ситуациях. И, боюсь, здесь наши пути расходятся. Настало время расстаться.

И, прежде чем окончательно отчалить, рискну предложить вам мой последний совет. Даже если раньше от каждого данного мной стае совета вас, дорогие читатели, передергивало от раздражения. Рискну, потому что, если вдуматься, в сердце моем нет ни грамма цинизма.

Короче, спасайте свой мир. Любите его и цените. И да не будет в вашем мире ни ненависти, ни человеконенавистников.

И спасайте свой мир сами. Потому что без вас, именно вас, мир может рухнуть. А если вам после всего прочитанного охота уйти в кусты, значит, вся моя жизнь прошла впустую. Значит, и умерла я тоже напрасно.

Повторяю, мир в ваших руках. Храните его, как зеницу ока!

И это мое последнее слово!

Еще один эпилог

Последний

Начало

Один

Открываю глаза — вокруг таинственный мутный голубой сумрак. Прихотливые отблески света то ударят мне в глаза, то нырнут и спрячутся в тень. Я-то думала, в раю будет светлее.

Я завертелась на месте и точно со стороны наблюдаю, как медленно проводит по моему лицу моя собственная рука, а пальцы оставляют в темноте светящийся след.

Чувствую, как от каждого моего движения колеблется воздух. Чувствую запах звуков, а свет ощущаю на вкус. И голубизна вокруг звучит как эхо перекликающихся китов.

Или это поют ангелы?

Почему, интересно, МОИ ангелы обязательно должны звучать, как задушенные киты?

Зато веса я совсем не чувствую — класс! Все равно что летишь, только можно совсем не двигаться. Паришь, а тебя, как ребенка, укачивает нежная беззаботная невесомость. Ни тебе забот, ни обязанностей. Я даже вздохнула от облегчения.