Возрождение - Паттерсон Джеймс - Страница 35

Потом он видит, как орел, распахнув крылья и выставив вперед когти, пикирует на свою жертву.

Целя ей прямо в горло.

Готовясь убить.

И прежде, чем он успевает понять, что происходит, перед ним вырастает Макс.

Живая, во всей красе, Макс оказывается между Диланом и Клыком. Она изо всех сил вцепилась Дилану в лицо, рвет его волосы, царапает глаза, но при этом просит его и молит, умоляет сохранить Клыку жизнь. И слова ее жгут его, как каленым железом.

— Дилан! — кричит она, заслоняя собой Клыка, обхватив его руками, поддерживая всем своим телом. — Дилан! Если ты когда-нибудь меня любил, если я хоть сколько-нибудь тебе дорога, пожалуйста… — Голос изменяет ей, и из груди у нее рвутся неудержимые рыдания. — Не делай этого!

Будто очнувшись от ночного кошмара, он встряхнул головой и, задыхаясь, перевел глаза с грязного, окровавленного, в светлых дорожках слез, лица Макс на руки, клещами намертво сжавшие горло Клыка.

Это его руки, в ужасе понимает Дилан. Его собственные руки.

«Я же только хотел защитить Макс», — думает он в отчаянии и вдруг понимает, что смерть Клыка убьет ее быстрее, чем любой белохалатник.

И он понимает, что бессилен.

Дилан любит ее. Макс нужна ему больше всего на свете.

Даже больше, чем спасение мира.

69

Жизнь Клыка висит на волоске, и мне уже кажется, что Дилан вот-вот навсегда оборвет эту тонкую нить. Но короткое слово «мы» вдруг решило дело совсем иначе.

— Дилан! Не делай этого! Ты не такой. Ты лучше! Ты не хочешь убивать Клыка! Это не ты — это они хотят убить его твоими руками. Отпусти его. Сделай это для себя. Для меня. Сделай это для НАС!

Когда я уже уверена, что Клык больше не дышит, что сердце мое сейчас безвозвратно разорвется от горя, Дилан вдруг отпускает горло Клыка и кидается от нас прочь.

Рыдая, с Клыком на руках, опускаюсь на землю.

— Клык… — вопросительно смотрит на меня Надж. Губы у нее дрожат.

Но мне нечего ей сказать. Я и сама пока что не знаю ответа. И даже боюсь этот ответ представить. Я с усилием поднимаю Клыка, ковыляю к дому и невнятно бормочу:

— Давай пока отнесем его в комнату.

Вся стая тут же сгрудилась у меня за спиной. Кладу Клыка на диван. Не к месту вдруг думаю: будет у нас когда-нибудь мебель, не измазанная кровью? Надж бежит за одеялом и осторожно укутывает им Клыка. Гляжу на ребят, таких сильных, таких смелых и таких надежных, и бесслезным рыданием мне сводит скулы.

Сажусь рядом с Клыком и беру его холодную руку, пытаясь ее согреть. Глажу его слипшиеся от засохшей крови волосы. Тонкие венки у него на веках и на щеках лопнули, и от этого бледное его лицо словно покрыто тонкой красной паутиной. Глажу лицо, каждую черточку которого я знаю с детства. Каждую черточку которого я так люблю. Шея у него в лиловых пятнах, и кажется, что Дилан все еще сжимает на ней пальцы, продолжая его душить.

— Он же должен быть бессмертным? Так ведь? — слышу я рядом за плечом голос Игги. Поворачиваюсь и вижу, как крепко он сжал губы. Игги изо всех сил крепится, но страха ему все равно не скрыть. — Макс! Скажи, что он бессмертный.

Я качаю головой. Игги так и не понял всех наукообразных рассуждений Джеба, но объяснять ему детали у меня нет ни слов, ни сил. Я вообще онемела. И в голове у меня вертятся только давние слова Ангела: «Клык умрет первым».

Затаив дыхание, прикладываю ухо к его груди. Стук сердца беспорядочный и слабый. Но оно бьется! Бьется!

— Он жив, — выдыхаю я. От вдруг отпустившего меня нечеловеческого напряжения тело становится ватным.

Газзи запрыгал, как сумасшедший, а Ангел разрыдалась в голос.

— Не бойтесь, он теперь оправится. Он просто потерял сознание, — обнадеживаю я их мгновенно окрепшим голосом. — Все обойдется.

Сосредоточиваю на Клыке все свои силы — только бы вернуть его к жизни.

— Может, ему переливание крови нужно? Или рентген?.. — начинает Игги и вдруг замирает со странным выражением на лице.

Сейчас все изменится, — слышу я Голос. — Готовьтесь. В этой битве вы одержали победу. Но истинная опасность впереди. Демоны зла выпущены из-под контроля. Знай, начинается страшная война.

Вижу, как Газзи побледнел как полотно, а глаза Надж померкли от отчаяния, и понимаю, что на сей раз не я одна слышу Голос. Он звучит в голове каждого члена моей стаи.

Готовьтесь, — снова трубит Голос. — План Девяносто Девять Процентов приведен в действие.

70

Я не успела даже запаниковать как следует, как в уши мне хлынуло отчетливое тарахтение. Стремительно приближаясь, звук становился все громче и громче.

— Вертолет? — вскрикнула Надж и высунулась в окно.

Вертолет висит практически над нашей крышей, и, как бы мне ни трудно было оставить Клыка, вскакиваю на ноги и бросаюсь к окну. Деревья перед домом согнулись чуть ли не пополам, и по двору кружит облако сорванных с веток сухих листьев. По всему дому задребезжали стекла, но гул пропеллеров вдруг стихает.

— Этого нам только не хватало, — пробормотала я. Впервые в жизни я не уверена, что у нас достанет сил на новую схватку. Стая побита и изранена, Клык по-прежнему без сознания, Дилан свалил. Если это новая угроза, никакого запасного плана Б у меня не имеется. А если честно, то и плана А — тоже.

Мне необходима пауза. Но командирам перерывов не дано.

— Значит так, — говорю я. Внутри у меня все ноет, но я решительно распрямляю плечи и откидываю с глаз грязную, потную прядь. — Я вылезу посмотреть, что происходит. Если меня через десять минут не будет, я или померла, или заснула от усталости. Сидите все здесь с Клыком. Берегите его как зеницу ока. И ни за что, слышите, ни в коем случае не высовывайте из дома носа.

И с этими словами я на деревянных ногах выхожу за порог. Рассвело, и солнце сияет вовсю. Перешагиваю через валяющиеся повсюду трупы ирейзеров, прохожу мимо все еще лежащего у крыльца без сознания Джеба. Сил что-нибудь почувствовать, глядя на человека, вырастившего меня, а потом столько раз подло предававшего, у меня нет. Я не сплю с трех часов ночи и с тех пор чуть ли не все время провела в жесточайшей схватке. Кроме отчаяния, никаких эмоций во мне не осталось.

Вертолет приземлился на плоской поляне рядом с домом. Прищурилась, но, кто в нем, через затемненные стекла разглядеть невозможно. Останавливаюсь и жду, какую он сулит мне новую напасть.

Открывается маленькая дверь.

Стою. Смотрю, кто из нее появится.

Из вертолета выходит моя мама, Валенсия Мартинез.

И тут у меня сдают нервы. Колени подкашиваются, и я неуклюже валюсь на вытоптанную траву.

71

— Макс! — кричит мама, и голос ее ласкает меня, как теплый ветерок. С перепуганным лицом она бежит ко мне, раскинув руки.

— Это ты? Не может быть! — удивляюсь я, подняв на нее помутившийся взгляд. Она наклоняется, поднимает меня на ноги, кивает и улыбается своей всегдашней нежной, ласковой улыбкой.

Наскоро меня обняв, она слегка отодвигается и кладет руки мне на плечи. Я вижу, что она озабоченно разглядывает мою заляпанную кровью рубашку и почерневшее то ли от грязи, то ли от синяков лицо.

— Дай-ка я на тебя посмотрю хорошенько, — приговаривает она. — Что же с тобой такое приключилось?

— Джеб со мной приключился, — мрачно отвечаю я. — И Ари. И его ирейзеры. И Дилан… Он на Клыка напал. Они все хотели Клыка убить и… — Мне не сдержать подступивших рыданий.

— Милая моя. — Мама крепко меня к себе прижимает. — Прости меня. Я пыталась раньше прилететь…

— Ты не виновата. — Я всхлипываю и обнимаю ее, вдыхая ее знакомый домашний запах.

— Не знаю, Макс. Не уверена, — тихо откликается она, и голос у нее дрожит от волнения и боли.

Я отступаю назад, вытираю нос грязным рукавом и тупо на нее выпячиваюсь. Что она имеет в виду, до меня не доходит. Мне хорошо от того, что она рядом, и больше я ни о чем не могу думать.