Возрождение - Паттерсон Джеймс - Страница 21

Надж, речь идет о будущем. В будущем ты будешь нормальной. В будущем тебе, возможно, даже надоест быть самой обычной и заурядной. Но сейчас ты нужна миру. — Голос звучит необычно мягко и вкрадчиво. — Важнее для человечества ты ничего сделать не сможешь. Это самая главная твоя задача. Вставай, поднимайся, бери мобильник, снимай, фотографируй, записывай — это твой вклад в будущее.

Надж заколебалась. Голос замолк, но его слова продолжают звучать у нее в голове. К тому же она хорошо знает: Голосу Макс никогда не перечит. Надж вздыхает. Плечи у нее поникли. Похоже, на сегодня о нормальной жизни придется забыть.

Ладно, — говорит она вслух. — Так и быть…

Не спускай глаз с Макс.

Игги и Газман — Газ у себя в комнате, a Игги на кухне — одновременно выпрямились и внимательно прислушались. Голос. Они его прежде всего только пару раз слышали. И так же, как раньше, им совершенно ясно: нет ничего важнее того, что он им сейчас скажет.

Любой ценой ты должен защитить Макс. Даже ценой собственной жизни, — говорит Голос. — Макс должна выжить. Она должна остаться лидером. Затишье кончилось. Поднимается буря. Скоро разверзнутся небеса. Тебе понятно?

«Не очень», — думает Газзи, выглядывая в окно на ясное голубое небо. Ни единого облака он не видит. Вокруг тишь, гладь, Божья благодать. Но он знает, в одном Голос прав: ему жизненно необходимо, чтоб Макс вела его за собой. И, если ее жизнь в опасности, он готов защищать ее и от белохалатников, и от бури, и от чего бы то ни было.

Газзи поднялся на ноги, готовый кинуться разыскивать Макс. Но вдруг заколебался. Голос сказал, чтобы он с Макс глаз не спускал. Он что, хочет сказать, что надо всегда быть с ней рядом? Что, даже в туалете? Голос сказал: «Ценой собственной жизни». Значит, им скоро понадобится взрывчатка. Но…

В кухне Игги вытащил миксер из теста и не замечает, как сладкая жижа течет ему на рубашку. Он должен защитить Макс? Ценой собственной жизни? Он наклонил голову и навострил уши. Все тихо. Ни вертолетов, ни машин, ни гула толпы, ни полицейской или пожарной сирены. Даже Тотал не лает. Правда, Тотал никогда не лает. Чего же Голос психует? «Ща все брошу, пирога не допеку и побегу Макс спасать, — ворчит Игги себе под нос. — И вообще, ничего с ней не сделается. Она слишком упрямая, чтоб погибать ни с того ни с сего. Но, так и быть, я все равно ее защищать буду».

Вот и хорошо. Так держать.

Ожесточи свое сердце, соберись с силами.

«Привет, Голос, — ядовито думаю я. — Добро пожаловать. Тебя-то нам и не хватало. Какие новые фокусы выкинешь?»

Не время для шуток, Максимум. Время на исходе. Скоро настанет конец. Уже настал. Пойми это, Макс!

Я перестала делать прорези для крыльев в новой куртке и нахмурилась:

Конец? В смысле, апокалипсис? Не обижайся, но если б мне пенни давали каждый раз, когда про апокалипсис говорят, я бы давно миллионером стала.

Макс, ты расслабилась. Ты всякую осторожность забыла. Ты утратила свою былую силу.

«Ничего я не забыла, — защищаюсь я. — Просто в кои веки мы здесь спокойно пожить можем. Не все же нам драпать да гоняться по свету».

Макс, послушай меня внимательно. Теперь, под конец, твоя главная задача — ожесточить свое сердце.

Ожесточить сердце? Куда уж дальше? А я-то думала, что все кому не лень на мое жестокосердие жалуются.

Люди погибнут. Погибнет больше людей, чем ты можешь себе представить. Чтобы выжить, ты должна забыть про их страдания. Забыть эмоции, доброту и сострадание. Снова стать бесстрашным командиром.

Вот тебе и на! Значит, он не считает меня больше «бесстрашным командиром». Хрен с ним. Потом отношения выяснять будем. А пока, должна признаться, слова его здорово меня тряхонули. Я всегда его слушала. Хотела я того или не хотела, всегда делала, как он велел. А теперь он говорит, что настал конец света. Он, который всегда говорил мне, что я должна мир спасти, приказывает забыть про всех и себя во главу угла поставить? Что-то у меня совсем oт его суровости крыша едет.

И от его уверенности в каждом сказанном слове.

Стою и молчу. Жду, что он еще скажет. Но он молчит. Исчез, что ли? Мой мозг, как бы он ни был сбит с панталыку, снова принадлежит только мне самой.

Но меня обуял ужас. Что же нам всем предстоит, если надо ожесточать сердца?..

42

Скоро все изменится.

Дилан остановил свою компьютерную игру и огляделся. Вокруг ни души.

Готовьтесь к переменам.

Это что, Голос? Его Голос? Он знает, Голос есть у Макс. И у других членов стаи тоже. Иногда. Но с ним самим такое впервые.

«Ммм… Что ты хочешь?» — думает он. На мгновение Дилан даже обрадовался. Значит, он теперь как все. Такой же, как все в стае. Теперь, когда у него тоже есть Голос, он стал еще ближе к Макс.

Но радость быстро погасла.

Дилан, перед тобой стоит важная задача. Задача, которую только ты один можешь исполнить. Ты понимаешь, о чем идет речь?

Где-то он уже что-то похожее слышал. Он невольно вспоминает доктора Вильямса, но старается взять себя в руки. Тот тоже говорил, что перед ним стоит важная задача — поймать Клыка, отдать его на пытку белохалатникам. А теперь этот странный Голос требует у него еще чего-то, от чего он не сможет отказаться.

— Какая еще задача?

Меньше всего он ожидал последовавшего ответа.

Ты должен покорить сердце Макс. От этого зависит спасение мира.

Дилан застонал и закрыл лицо руками.

— А то будто я не пытался, — устало выговорил он. — И это все? Может, лучше драконов каких победить прикажешь?

Ну почему нельзя поставить перед ним нормальную, достижимую задачу? В силах своих он уверен, уверен в своих крыльях, в том, что он отличный боец, быстрый, смелый, ловкий. Скажи ему, чтоб любого врага одолел — он глазом не моргнет.

Но сердце Макс… Макс — загадка в квадрате или даже в кубе. Он пытается завоевать ее любовь с тех пор, как в стаю попал. Ему даже порой кажется, что он на полшага продвинулся. Дилан покраснел, вспомнив, как они пару раз целовались.

А потом она снова от него отворачивается, отдаляется, будто между ними никогда ничего не было. И он без конца размышляет, что же он такое сделал, какую совершил ошибку.

Вот и выполняй после этого приказы Голоса, завоевывай ее сердце. Да еще ради спасения целого мира. Дилана охватила паника. Можно подумать, он и сам об этом не мечтает.

Но до сих пор он никогда не задумывался, что будет, если у него ничего не получится.

43

«Свидание — не лучший способ „ожесточить сердце“», — говорю я себе, вспоминая мрачные пророчества Голоса. Но, видно, придется отсрочить все его «ожесточительные» планы. Разберусь с ними как-нибудь после.

Потом. Сегодня у меня совершенно другие намерения.

Я никогда и ни от кого не скрывала, свидания, охи, ахи, глазки, вздохи и прочие дамские штучки страшно меня раздражают. Но сегодня я почему-то вся на нервах и то и дело смотрю на часы. Когда же наконец придет время? Ничего не могу с собой поделать. Видно, все же и у меня есть свои «девичьи» слабости.

Свидание.

В отличие от большинства нормальных людей, мои представления о свидании ограничиваются походом куда-нибудь, где не надо жарить на костре совместно изловленных ящериц или, глядя друг другу в глаза, выуживать из помойки остатки вчерашних обедов. Но мое сегодняшнее первое свидание с Диланом (если не считать наш недавний поход в кино, который лично я за свидание считать отказываюсь) сулит мне нечто совсем другое.

Честно говоря, я от него жду многого.

Так вот. Челюсть у меня отвисла, а глаза выскочили из орбит, когда Дилан наконец подошел ко мне после школы и говорит:

— Следуй за мной.

Что, думаю, за черт, не бывало еще, чтобы я за кем-то следовала. Но потом все-таки решила, ладно, так и быть. Пусть покажет мне, какие у него такие умопомрачительные новости и открытия. Думала, он мне где-нибудь на просторе покажет, как он задом наперед летать научился. Или на какие-нибудь скалы необыкновенные за собой потащит.