Поединок. Выпуск 2 - Агаянц Николай - Страница 1

Поединок. Выпуск 2

ПОВЕСТИ

Николай АГАЯНЦ, Валентин МАШКИН

ПОД КОПЫТАМИ КЕНТАВРА

11 сентября, 0 часов 15 минут

Фрэнк отдал телеграмму бою:

— Поторопись, малыш! Отправишь по пресс-тарифу.

Покосился на часы, висевшие у изголовья кровати. Четверть первого. Черт возьми, уже наступило 11 сентября. Ничего, в дневной выпуск газеты сообщение все равно поспевает.

Он устал.

От. суеты и неразберихи последних недель.

От своей профессии.

От самого себя.

Он устал и, как это иногда бывает, именно поэтому долго не мог уснуть. Ворочался с боку на бок. Курил. И в конце концов принял таблетку снотворного. Незадолго до рассвета сквозь тягучую полудрему ему почудилось — или не почудилось? — что в шелест весеннего дождя ворвался скрежет и лязг гусениц.

Зазвонил телефон:

— Доброе утро, сеньор. Вы просили позвонить в восемь часов. — В «Каррера-Хилтоне», принадлежавшем американской компании, все служащие были отменно вышколены и на резкость пунктуальны.

— Спасибо, сеньорита, — поблагодарил Фрэнк.

Завтрак заказал в номер. Пока принесут, он успеет принять душ и побриться.

Холодная вода немного взбодрила. Подравнивая холеную бородку, Фрэнк уже вполне умиротворенно подмигнул собственному отражению в зеркале. Не так ты и стар, Фрэнсис О’Тул, многоопытный корреспондент нескольких солидных газет и журналов! И женским вниманием не обойден. Всего сорок три, в конце-то концов!

Официант вкатил в номер столик: тихо звякнул лед в стакане с соком. Снял крышку с серебряного блюда, на котором покоилась роскошная глазунья, обрамленная ломтиками румяного бекона. Налил кофе в чашку и удалился, поблагодарив легким поклоном за щедрые по нынешним временам чаевые: пачку «Честерфилда».

Но завтрак, начатый неспешно и с удовольствием, завершить не удалось. Задребезжали оконные стекла. Фрэнк вышел на балкон. Низко над площадью Конституции, над президентским дворцом «Ла Монеда», с ревом пронеслось звено истребителей-бомбардировщиков с опознавательными знаками чилийских ВВС. «Хаукер-хантеры», — механически отметил он про себя, — из тех, что совсем недавно куплены в Англии. — И лишь потом мелькнула догадка: — Неужто началось?»

О’Тул вернулся в комнату. Торопливо включил приемник. «Агрикультура» — станция оппозиционеров — передавала бравурный марш. Фрэнк взялся было за ручку настройки, чтобы поймать другую программу, но тут музыка стихла и диктор объявил:

И опять торжествующие, ликующие звуки военного оркестра. Стрелка поползла дальше по шкале. Некоторые радиостанции почему-то молчали. И вдруг — приглушенный треском и шорохом помех — в комнату пробился хорошо знакомый голос Сальвадора Альенде:

Помехи усилились. Некоторые слова стали едва различимы:

Речь президента оборвалась. Одновременно в открытую дверь балкона эхо донесло раскаты отдаленного взрыва. За ним последовал еще один. Авиация бомбила ретрансляционные вышки на окраине Сантьяго. Но об этом Фрэнк О’Тул узнает гораздо позже. А пока, прихватив репортерский кофр с диктофоном и фотокамерой, он направился к лифту. Скорей в город!

Внизу, в холле, толпились постояльцы и служащие отеля. Их тревожный настрой разительно не соответствовал благодушной изысканности зала с его зимним садом, где щебетали в клетках редкие птицы, с абстрактными картинами на стенах и деревянными скульптурами, с экзотическими рыбками в аквариумах.

У широких стеклянных дверей Фрэнк столкнулся со своими коллегами-журналистами. Тут были француз Марсель Риво из «Орор», вертлявый испанец Фернандо Крус, работавший на агентство ЕФЕ, два англичанина из Би-Би-Си, несколько американцев и его соотечественник — дипломатический обозреватель газеты «Ла пресс» Жак Леспер-Медок.

— Привет, Фрэнк! Куда тебя несет?

— Привет, Жак. Ко дворцу «Ла Монеда», разумеется...

— А этих не видишь? — раздраженно кивнул Леспер-Медок в сторону солдат у входа в «Каррера-Хилтон». Лучи солнца холодно поблескивали на примкнутых штыках карабинов.

— Значит, введен комендантский час?

— Де-факто, если хочешь...

Надо обязательно, во что бы то ни стало, выбраться отсюда. А что, если?.. Ни с кем не делясь внезапно возникшим планом, Фрэнк сбежал по служебной лестнице в подземный гараж. Но и там стояли часовые в мрачных серо-зеленых мундирах прусского образца.

— Назад! — штык почти коснулся груди О’Тула.

— Что здесь происходит, сержант? — послышался начальственный голос из глубины гаража. Лавируя между машинами, к ним приближался невысокий тучный офицер.

«Да это полковник Кастельяно! Вот уж повезло так повезло! Похоже, я действительно родился с серебряной ложкой во рту», — подумал О’Тул.

— Хэлло, Эстебан! — О’Тул намеренно заговорил по-английски, чтобы солдаты его не поняли. — Помоги мне, ради бога, попасть на площадь к дворцу.

— А-а-а! Это ты, Фрэнки! — ответил полковник, с ленцой растягивая слова. — Брось свою затею. Через час-другой у «Ла Монеды» будет очень жарко. Если «эль пресиденте марксиста» не согласится на наши условия, мы уж зададим ему перца. Настоящего! Чилийского! Ты-то знаешь, дружище, какой он крепкий — огонь!

— Вот мне и следовало бы увидеть все своими глазами. Лучшего финала для моей книги не придумаешь.

— А ведь это верно... О’кей! Ради другого я бы никогда не нарушил приказ шефа — генерала Паласиоса. Пошли, Фрэнки! Только не к дворцу, а в другое место — там ты будешь видеть все как на ладони.

Когда они оказались на улице Аламеда, забитой солдатами, на площадь Конституции медленно вползали бронетранспортеры и тяжелые танки «шерман». Расчехленные пушки и пулеметы были наведены на приземистое, построенное в испанском «колониальном» стиле здание резиденции президента республики.