Поединок. Выпуск 8 - Ромов Анатолий Сергеевич - Страница 31

— Это верно, — согласился Хоанг. — Ты доставлял ему немало огорчений своими выходками.

— Да, я заставил тогда всех вас поволноваться. Помнишь, я заявил, что буду артистом, и убежал из дому с бродячей труппой? А как собирался стать богачом и завел дружбу с сыном хромого Тюнга — помнишь? Он держал ткацкую фабрику.

— Помню, — кивнул Хоанг. — Помню, как он чуть не затащил тебя в бойскауты националистов, да ты вовремя опомнился. Мы все ужасно переживали за тебя. Особенно отец. Он так боялся, что ты окажешься в другом лагере. А я его успокаивал и говорил, что это у тебя — возрастные заскоки и что ты обязательно станешь настоящим человеком. Так оно и получилось. Прошло время, ты угомонился и избрал единственно верный путь.

— И все благодаря тебе. Сколько сил ты потратил, чтобы образумить меня!

— Как давно это было! К счастью, Лан ошиблась, и я снова вижу тебя. Я до сих пор не могу поверить...

— Лан не ошиблась, Хоанг, — снова стал серьезным Шон. — Считай, что я выбрался с того света.

— Значит, действительно все было так, как она написала?

— Да. Все было именно так.

Шон поднялся, подошел к столу и бросил в небольшой чайник щепотку зеленого чая. Залив чай кипятком из термоса, он вернулся на место.

— Лан не ошиблась, — повторил он. — В тот день она должна была передать мне очередную информацию для центра. Я ждал ее в условленном месте и вдруг заметил, что за мной следят. Лан была уже в нескольких шагах от меня. Я побежал, чтобы они не успели заметить, кто должен ко мне подойти. Они бросились за мной. Я думал, что смогу оторваться, но наперерез бежали еще трое. Я выхватил пистолет, начал стрелять. Потом что-то обожгло спину, все начало вертеться перед глазами. Очнулся в доме у каких-то людей на окраине Сайгона. Они сказали, что неделю назад меня вынес из морга сторож. Случайно заметил, что я жив. Всю неделю я пролежал у них без сознания, а потом провалялся еще месяц. Они нашли доктора, который вытащил из меня три пули. А четвертая до сих пор сидит где-то под лопаткой — так ноет порой, сил нет. Когда я уже окончательно поправился, пробрался в Сайгон, нашел одного из наших — Кама. Не знаю, помнишь ли ты его. Кам сказал, что в городе были аресты и что почти вся наша группа разгромлена. Только через полгода удалось установить связь с подпольем. Потом — снова провал, семь лет тюрьмы, побег. И опять подпольная работа в Вунгтау, Кантхо и, наконец, здесь, в Сайгоне.

— Кам... Имя знакомое, а лицо вспомнить не могу.

— Да я тоже уже забыл всех в лицо. Видишь, даже тебя не узнал, грустно улыбнулся Шон. — Как мало нас осталось. И как много товарищей мы потеряли.

— Да, — задумчиво согласился Хоанг. — Потеряли мы многих.

Шон поднялся и подошел к столу. Поставив чайник и две маленькие керамические чашечки на деревянный поднос, он пошел назад, к топчану.

— И самая большая потеря для меня, — сказал он, — это гибель Лан. Столько лет прошло, а я никак не могу привыкнуть к мысли, что ее нет в живых.

— Лан?! — брови Хоанга удивленно поползли кверху. — Да что ты, Шон! Она жива. Жива!

Шон словно споткнулся о невидимую стену и остолбенело уставился на Хоанга, держа поднос в руках:

— Как — жива? Мне... мне сказали, что ее... в пятьдесят третьем... Ты это серьезно?

— Ну конечно же! — весело воскликнул Хоанг.

— И вы... все эти годы были вместе?

— К сожалению, нет, — вздохнул Хоанг. — С тех пор я не видел ни ее, ни сына.

— Тогда... откуда тебе известно, что?..

— Лием сказал, — снова повеселел Хоанг. — Помнишь Лиема?.. Он учился со мной в одном классе.

— Хм. — Шон собрал морщины на лбу. — Нет, не помню.

— Ну, неважно. Потом мы вместе партизанили, а сейчас... — Хоанг вдруг рассмеялся. — Да что ты стоишь как столб с этим подносом. Сядь, я тебе все расскажу.

Шон послушно опустился на топчан, продолжая держать поднос. Хоанг взял его из рук брата и поставил около себя.

— Ну так вот. Лием сейчас работает в центре. Мы с ним встречались перед моим приездом сюда. Он-то и сказал мне, что Лан жива и что я увижу ее в Сайгоне.

— И ты видел ее?

— Нет еще. Но завтра или послезавтра увижу. И сына, наверное, тоже. За несколько дней столько встреч! Лием, ты, Лан, сын. Просто не верится!

Шон поднялся и направился к двери походкой человека, который потерял что-то и теперь безуспешно пытается найти потерянную вещь. Потом он вернулся к столу.

— Ты чего? — удивился Хоанг.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал Шон. — У меня где-то был рисовый самогон. Это нужно отметить. Такое событие... такое... Ничего не соображаю. Подожди, где же он? Ах, да, здесь.

Шон открыл створки старенького, обшарпанного буфета и вытащил оттуда запыленную бутылку, в которой торчала тряпка вместо пробки.

— А где же рюмки? — рассеянно спросил он сам себя. — Ох, у меня рюмок-то и нет. Ну, ничего. Выпьем из пиал. Черт возьми, где же они?

Шон отыскал наконец пиалы, стоявшие на столе перед его носом, налил в них самогон.

— Выпьем, Хоанг. За Лан и за тебя. За то, что счастье снова вернулось к вам. И пусть оно сделало долгий путь. Теперь все позади.

Они выпили самогон до дна. Хоанг закурил сигарету, а Шон достал из-за топчана бамбуковый кальян[5], поджег табак и забулькал, с шумом втягивая в себя дым.

— Увижусь с Лан, с Виеном, — мечтательно произнес Хоанг, — а потом мы встретимся все вместе. Я представляю себе лицо Лан, когда она увидит тебя. Вот будет потеха.

— А где ты ее увидишь? — спросил Шон. — И чем она сейчас занимается?

— Чем занимается? — улыбаясь, переспросил Хоанг. — Чем может заниматься Лан? Конечно, тем же, чем и мы.

— Слушай! — Шон хлопнул себя рукой по лбу. — Я только сейчас вспомнил, что ты направлен к нам центром. Узнал тебя, и все сразу выскочило из головы. Разболтался, расчувствовался, стал вспоминать молодость, самогон достал. Видел бы командир группы — ох, и досталось бы мне.

— Мы же живые люди, — возразил Хоанг. — Не каждый день встречаешь родного брата, которого считаешь погибшим. Я и сам забыл о том, что ты связной группы.

— Ну, ладно, — Шон отставил бутылку с самогоном в сторону. Вспомнили прошлое, старых знакомых. Теперь давай о делах. Ты приехал, чтобы заменить Диня, насколько я понимаю?

— Да, временно.

— Ясно. Сегодня я предупрежу командира группы, и завтра ты встретишься со всеми. Собираемся мы обычно у Зунга. Он держит небольшую чайную — там удобное место для встреч.

— Что ж, у Зунга так у Зунга. Поведешь меня к нему ты?

— Да. Завтра в половине шестого жди меня там же, где и сегодня. А теперь подожди — я посмотрю, все ли спокойно на улице.

Хоанг заказал еще одну рюмку «куантро», выкурил уже три сигареты, а Лан все не появлялась. Ему стоило больших трудов сдержать волнение, охватившее его еще на улице, когда он только подходил к особняку. Хоанг много раз мысленно рисовал себе встречу с женой и сыном, но шли годы, и он постепенно привыкал к тому, что встреча эта никогда не состоится. Он и сейчас еще не очень верил, что увидит свою Лан.

Хоанг снова подозвал официанта:

— Мне говорили, что хозяйка особняка гадает. Это правда? Я хотел бы узнать свою судьбу.

Официант вежливо выслушал Хоанга. Да, в этом доме когда-то гадали. Госпожа Фам Тху, прежняя владелица особняка. Она прекрасно гадала. К сожалению, господин немного опоздал. Сейчас особняк принадлежит господину Шау. Господин Шау недавно приобрел его. Кажется, у какого-то родственника госпожи Фам Тху. Чуть ли даже не у сына. Что? Нет, госпожа Фам Тху не уехала. Ее убили. Точнее, задушили. Совсем недавно, пятнадцатого января. Это было ужасно. Какие-то неизвестные люди. Говорят, что вьетконговцы. Да больше и некому. Все так переживали. Клиенты очень уважали госпожу Фам Тху. На похоронах было столько народу. Ее похоронили в Дакао — там есть буддийское кладбище неподалеку от пагоды Небесного владыки. Все случилось так неожиданно, так внезапно...