Миры Пола Андерсона. Т. 9. Три сердца и три льва. Буря в летнюю ночь - Андерсон Пол Уильям - Страница 20

Хуги дернул Хольгера за штанину.

– Не забудь о золоте, – алчно прошептал он.

– И о том проклятии, которое на нем, – добавила Алианора.

Внезапно великан ожил.

– Готово, – громыхнул он, потирая руки. – Я нашел ответ на твою загадку. Это две двухсоткилограммовые канарейки!

Хольгер чертыхнулся. Но всякий раз выигрывать невозможно.

– Отлично, Соломон. Третья загадка.

– Не называй меня Соломон. Баламорг – вот мое имя. Это грозное имя, и его навсегда запомнили вдовы и сироты и разнесенные мною в щепки бастионы. Называй меня моим именем.

– Видишь ли, там, откуда я родом, Соломон – это обращение, исполненное уважения. Поэтому… – И Хольгер пустился в длинные нелепые комментарии, которые съели еще минут десять бесконечного времени.

Но Баламорг решительно оборвал его:

– Последняя загадка! И поспеши, а то я без жалости раздавлю тебя!

– Ладно, ладно, горячиться не стоит. Скажи лучше, что такое: зеленого цвета, с колесом, растет возле дома?

У великана отвисла челюсть.

– Хо! Как?

Хольгер повторил.

– Какого дома? – уточнил гигант.

– Любого.

– Значит, растет? Вопрос о фантастических деревьях, на которых колеса растут, как плоды, нельзя считать настоящей загадкой!

Хольгер уселся и демонстративно принялся чистить ногти концом ножа. Ему пришло в голову, что горящий магниевый стилет может оказаться так же опасен для великана, как свет солнца. А может и не оказаться. Однако, если дело дойдет до битвы, не стоит забывать про Пламенное лезвие. Он заметил, что силуэт великана, несмотря на то что костер почти догорел, стал виден гораздо отчетливее.

– В моих краях такие загадки задают друг другу дети, – сказал Хольгер.

Это была чистая правда. Однако уязвленное самолюбие заставило великана израсходовать еще несколько столь драгоценных минут на сопение и фырканье.

В конце концов он с сердитым ворчанием впал в свой обычный транс.

Небо на востоке медленно светлело. Каждая минута казалась вечностью.

Неожиданно великан встряхнулся, грохнул кулаком по земле и с досадой объявил:

– Сдаюсь. Солнце уже припекает, я должен искать убежище. Каков же ответ?

Хольгер поднялся.

– А почему я должен открыть его тебе?

– Потому что я так сказал! – Гигант поднялся во весь рост и прорычал: – Или я разорву сейчас деву на куски!

– Ладно, – сказал Хольгер. – Трава. Это трава.

– Трава? Но у травы нет колес!

– Я немного приврал, чтобы ты не догадался, – спокойно заявил Хольгер.

Баламорг взорвался от ярости. Ревущая гора мяса двинулась к рыцарю. Хольгер отскочил, стараясь держаться как можно дальше от Алианоры. Если он заставит ослепшего от злобы великана побегать за ним хотя бы еще минут пять… разумеется, оставаясь при этом в живых…

– Кис-кис-кис! А ну, попробуй меня поймать!

И начались прыжки и финты, броски в сторону и катание по земле – и хлопки чудовищных лап в нескольких дюймах от тела. От этой гимнастики сердце Хольгера готово было выпрыгнуть из груди.

И вдруг – первый луч солнца упал на голову великана. Баламорг взвыл. Еще никогда и нигде не слышал Хольгер вопля, в котором было бы столько муки и ужаса. Великан рухнул – и земля ухнула, как от взрыва. Великан выл не переставая и корчился, как гигантский червяк. Это было жуткое зрелище.

И вдруг вопль оборвался. В беспощадно ясных лучах солнца на том месте, где упал великан, лежала на земле удлиненная гранитная глыба с едва различимыми человеческими очертаниями. Лопнувшие шкуры лохмотьями свисали с нее. И это было последнее, что запечатлел взгляд Хольгера. Он упал и потерял сознание…

Когда он пришел в себя, его голова покоилась на коленях Алианоры. Солнце горело в ее волосах… солнце сияло в жемчуге ее слез…

Хуги скакал вокруг каменной глыбы.

– Злато, злато, злато! – горланил он. – Все они носят на поясе целый мешок! Быстрей, рыцарь! Разрежь мешок, и мы станем богаче, чем короли!

Хольгер поднялся и, заметно прихрамывая, направился к Хуги.

– Лучше этого не делать, – предупредила Алианора, – однако, любимый, как ты решишь, так и будет. В дороге нам не помешают несколько монет. Но только прошу тебя: позволь мне нести это богатство – пусть проклятие падет на меня, только на меня.

Хольгер молча отодвинул Хуги и склонился над завязанной сумой, сшитой из грубой кожи. Несколько монет выпали из нее и, ослепительно сверкая, лежали рядом. Огромное богатство…

Но что это за запах? Нет, не терпкий смрад кожи, а совсем другой – чистый и легкий, какой бывает после грозы на рассвете… Озон? Да! Но откуда?

– Боже! – вырвалось у него.

Он подскочил как ужаленный, бросился к Алианоре, подхватил ее на руки и помчался бегом к лагерю.

– Хуги! Бегом! Быстрей! Прочь отсюда! Ни к чему не прикасайся, если тебе дорога жизнь!

В одну минуту их пожитки оказались собранными, и Папиллон галопом помчал их на запад. Только когда тропа нырнула за высокий утес, Хольгер придержал жеребца. Хуги и Алианора немедленно потребовали объяснений. Он вынужден был на ходу сочинить им историю о внезапном видении ангела, предостерегающего от смертельной опасности.

Его авторитет не позволил им усомниться.

А какими еще словами он мог объяснить им подлинную суть дела? Он и сам был не очень силен в ядерной физике. Помнил только обрывки лекций об экспериментах Лоуренса и Резерфорда. И о лучевой болезни.

Басни о проклятии, наложенном на золото погибшего великана, оказались чистою правдой. Превращение атомов углерода в атомы кремния сопровождается радиоактивным излучением, а в данном случае речь шла о многих тоннах вещества.

Глава 13

Теперь дорога шла вниз. Через несколько часов в лесу, по которому они ехали, стали попадаться следы человеческой деятельности: пни срубленных деревьев, кучи выкорчеванного кустарника и поляны, вытоптанные скотом. Наконец – даже некое подобие дороги, петляющей сквозь чащу. По словам Алианоры, по этой дороге они могли еще до вечера добраться до какого-то городка. Хольгер дремал в седле: ночное приключение вымотало его, а медленная езда и пение птиц так сладко баюкали.

Они миновали брошенный хутор. Все говорило о былой зажиточности хозяев: основательный и просторный дом из тесаных бревен, аккуратные соломенные крыши над амбаром и овчарней. Однако дом был пуст, из трубы не шел дым, а по безжизненному подворью неуклюже скакал ворон. Ворон посмотрел на путников, склонив голову набок, и насмешливо каркнул.

– По следам видно, – сказал Хуги, – что хозяин свое стадо в город угнал или еще куда по дороге. Хотел бы я знать зачем.

К вечеру они выехали из леса на открытую местность. Вокруг колосились поля пшеницы. Солнце падало за кромку гор, и первые звезды робко теплились на востоке. Было еще достаточно светло, и Хольгер заметил недалеко впереди на дороге облако пыли. Он причмокнул, и уставший Папиллон сделал вид, что прибавил ходу. Алианора, гоняющая в небе голубей, опустилась на землю и приняла человеческий облик.

– Нет смысла беспокоить этих людей, – сказала она. – Они куда-то торопятся и явно чем-то встревожены.

Хуги потянул большим носом воздух:

– Гонят скотину за городские стены. Ух и смердит! Всем на свете – и навозом, и псиной, и потом, да вдобавок чем-то совсем не людским…

Стадо остановилось, и они догнали его. Несколько овец отбились и забрели в пшеницу. Пастухи и псы, безжалостно топча хлеб, выгоняли их на дорогу. Странно, подумал Хольгер. Не очень похоже на бережливых крестьян.

Папиллон остановился: дорогу путникам преградили всадники с копьями наперевес. Это были коренастые, светлокожие бородачи, одетые в простые полотняные кафтаны, подпоясанные ремнями. И хотя они производили впечатление флегматичных и миролюбивых людей, что-то в их голосах и движениях говорило о мрачной готовности к драке.

– Кто вы такие? – спросил один из них.

– Сэр Хольгер из Дании со своими друзьями, – объявил Хольгер. – Я прибыл с миром и хотел бы найти в городе еду и ночлег.