Македонский Лев - Геммел Дэвид - Страница 48

Фетида тихо лежала рядом со спящим мужчиной еще несколько минут, прежде чем молча встать с кровати. Она оделась и вернулась во двор, где сидел Мотак, наливая в кубок вино.

— Выпьешь? — спросил он, не поднимая глаз.

— Да, — мягко ответила она. Наполнив свой кубок, она села напротив фиванца. — Думаю, он будет жить, — сказала она ему, улыбаясь.

— Я догадался по шуму, — ответил он.

— Он думал, что я Дерая, — проговорила она. — Хотела бы я оказаться ей.

— Но ты не она, — едко вымолвил он, вставая и вываливая десяток драхм на стол перед ней.

Она собрала деньги и посмотрела на фиванца. — Я сделала то, что ты хотел. Почему же ты злишься на меня?

— Не знаю, — солгал Мотак, заставляя себя быть вежливым. — Но, спасибо тебе. Думаю, тебе уже пора.

Он открыл ей ворота, а затем вернулся к своему вину, которое жадно выпил, и снова налил. И снова. Но лицо Элеи по-прежнему так и витало перед ним.

Храм, Малая Азия, 379 год до Н.Э.

Жрица смотрела на открытые ворота и заливные зеленые луга за ними, задержав свой взор на розах, которые теперь выросли и распустились — алые и белые бутоны, наполнившие воздух головокружительным ароматом.

В этот раз я выберусь, сказала себе Дерая. В этот раз я собрана как никогда. Успокоив себя, она медленно прошла вперед, цепляясь разумом только за одну мысль.

Пройти ворота. Выйти в поле.

Каждый шаг делался с величайшей осторожностью, когда ее босые ноги касались нагретой солнцем дороги. Розы росли по обе стороны от нее, прекрасные бутоны, желтые и розовые.

Не думай о цветах! Ворота! Сконцентрируйся на воротах.

Еще один шаг.

Птицы пролетели над ней, и она посмотрела вверх, наблюдая их полет. Это были орлы, летящие вместе, парящие и купающиеся в теплых воздушных течениях. Как величественно. Жрица опустила взор обратно к розам у ворот. Не думая о шипах, она сорвала бутон и поднесла его к носу; она окинула взором весь сад, увидела старика, который ухаживал за всеми растениями в этом саду; он с трудом поднялся на ноги и направился к ней.

— Этот почти мертв, — сказал он ей. — Возьми бутон, который только готовится открыться. Потом, если поставишь его в воду, он наполнит твои покои чудесным ароматом.

— Спасибо тебе, Наза, — сказала она, когда он отрезал два цветка и отдал их в ее руки. Она отошла назад к храму, ненадолго задержавшись в дверях.

Потом, насколько она помнила, Дерая закрыла глаза, и одинокая слеза начала свой путь от прикрытых ресниц, стекая по ее щеке. Через ворота выхода не было… как не было его и через окно ее покоев. Она могла выглянуть из него и наслаждаться солнечным светом или смотреть на горы вдали, но как только она пыталась вылезти из комнаты через окно, она тут же обнаруживала себя сидящей на кровати, и мысли ее путались.

Так было все эти три года, три одиноких, иссушающих душу года.

Она вспомнила первый день, когда открыла глаза и увидела старую женщину, сидевшую у ее постели.

— Как ты себя чувствуешь, дитя? — спросила женщина.

— Я в порядке, — ответила она. — Кто ты?

— Я Тамис. Я здесь, чтобы обучать тебя.

Дерая села, вспоминая корабль и свои руки, связанные за спиной, людей, хватающих ее и швыряющих за борт… внезапный шок от холодной воды, отчаянные попытки освободиться от пут, когда она барахталась в волнах. Но дальше не было ничего — за исключением странного воспоминания, как она будто бы поднималась высоко по ночному небу к яркому свету.

— Чему ты научишь меня?

— Тайнам, — ответила женщина, прикоснувшись к ее лбу. И она снова уснула.

Она открыла заклятье ворот на третий день, когда гуляла по саду одна. Попытка всмотреться в руны, высеченные в древнем камне вернула ее обратно в храм с белыми колоннами.

Она попыталась проделать это еще дважды, потом Тамис застукала ее. — Ты не сможешь уйти, дорогая моя. Теперь ты жрица; наследница Кассандры.

— Я не понимаю — ровным счетом ничего, — сказала Дерая.

— Ты была жертвой. Легенда гласит, что каждая девушка, выжившая во время жертвоприношения и добравшаяся до храма, становится жрицей до тех пор, пока следующая жертва не окажется столь же удачлива. Ты знала это.

— Да, но… они связали мне руки. Я не помню, как попала сюда.

— Но ты здесь, — подытожила Тамис. — И поэтому я буду наставлять тебя.

День за днем старуха пыталась обучить Дераю мистическим тайнам, но девушка, похоже, была просто неспособна понять ее. Она не могла освободить от цепей свою душу и ментально воспарить к небесам, или закрыть глаза и войти в Целительный Транс. Простые действия, как например взять мертвую розу и заставить ее вновь посвежеть, распустив бутон, были ей не под силу.

В конце первого года Тамис взяла ее на небольшой урок у подножия храма. — Я много думала об отсутствии у тебя таланта, — сказала старая женщина, — и отыскала истоки легенды. Ты отдала свой дар уже давно: позволив мужчине овладеть тобой. Из-за этого твои силы оказались похоронены где-то очень глубоко. Чтобы вернуть их назад, ты должна пожертвовать другим даром.

— Я не хочу быть жрицей, — запротестовала Дерая. — У меня нет никаких даров. Просто отпусти меня!

Но Тамис продолжала, словно не слыша ее, каждым словом, точно острым ножом, пронзая Дераю. — Я видела, как ты исцелила Гермия, когда у него был пробит череп! Тогда я и узнала, что ты — та, кто придет на мое место. Ты сможешь сделать это, Дерая — но лишь принеся в жертву другой свой дар. Ты же знаешь, что нужно отдать, почему ты противишься с такой строптивостью?

— Я не сделаю этого! — вскипела девушка. — Никогда! Ты не заберешь у меня глаза!

Тамис пожала плечами и терпеливо продолжила свои уроки. На третий год Дерая стала подавать первые признаки успеха. Она могла стоять в саду и заставить воробьев слететь к ней на руки; и однажды вылечила Назу, когда тот порезал себе руку, прикоснувшись к ране своими пальцами и затянув ее так, что не осталось шрама.

Ночами она все равно мечтала о побеге — убежать в поля, спрятаться в дальних лесах и как-нибудь отыскать дорогу к Спарте — и к Пармениону.

Но это произойдет не сегодня, понимала она, глядя на открытые ворота и поля за ними. Она медленно прошла меж храмовых колонн к открытому алтарю, на который она возложила розы, полученные от Назы.

— Когда же ты поймешь, дитя? — спросила Тамис.

Девушка оглянулась. — Не знала, что ты уже вернулась.

Старуха подошла к жрице, положив ладонь на плечо девушке. — Всё должно случиться так, как должно. Постарайся понять: ты Избранная.

— Я не хочу этого! — закричала девушка, сбросив руку Тамис со своего плеча. — Я никогда этого не хотела.

— Думаешь, я хотела? Желание человека никак не связано с даром. Он либо есть у тебя, либо нет.

— Что ж, у меня его нет. Я не изрекаю предсказаний, не вижу никаких видений.

Тамис взяла девушку за руку и отвела ее обратно в сад, усадив рядом с белостенным бассейном.

— Есть мужчины и женщины, которые умрут сегодня, — мягко произнесла старая женщина. — Они не хотят умирать. У всех есть какие-то незавершенные дела, или дети, или жены, или мужья. У них нет выбора — так же, как нет его у тебя. Дни Темного Бога близятся, дорогая моя, и я умру. Кто-то должен прийти на мое место. Кто-то отважный и сильный духом. Кто-то, кому не все равно. Этим кем-то всегда должна была стать ты.

— Ты что, глухая, Тамис? У меня нет никаких способностей!

— Они есть, просто зарыты очень глубоко. Ты найдешь их, когда отдашь свое зрение Владыке Всего Сущего.

— Нет! — сказала девушка. — Ты не заставишь меня! Я не сделаю этого!

— Никто не собиается тебя заставлять — это разрушило бы всё, над чем я работала. Это должно быть твоим собственным решением.

— А что будет, если я не стану принимать это решение?

— Не знаю, дитя. Хотя, хотела бы знать.

— Но ты ведь можешь видеть будущее — ты же чародейка.