Македонский Лев - Геммел Дэвид - Страница 1

ДЭВИД ГЕММЕЛ

МАКЕДОНСКИЙ ЛЕВ

ПОСВЯЩЕНИЕ

История Македонского Льва родилась на греческом острове, в тени разрушенного акрополя, под стенами крепости, построенной рыцарями-крестоносцами. Первые идеи появились в гавани, которая, по преданию, укрыла св. Павла во время его путешествия в Рим. Линдос, гавань на острове Родос, — это место, преисполненное молчаливой красоты и великого очарования, а населяющий эту землю народ отражает ее лучшие качества.

Книга эта с самыми теплыми чувствами посвящается людям, которые наполнили волшебством мое путешествие в Линдос: Василису и Цамбике из бара Флоры, «Цыганке» и «Джэксу», Кейт и Алексу.

А также Брайану Гортону и его милой жене, Кэт, подарившим мне «Глаза».

Мои благодарности редактору Лайзе Ривз, издателю Джине Маунд, а также первым читателям Вэл Геммел, Эдит Грэм, Тому Тэйлору и «юному Пингвину Джиму», которые заставляли меня переписывать снова и снова. И особая благодарность моему личному поисковику Стэлле Грэм, которая продиралась сквозь множество тяжеленных томов в поисках вдохновения для меня, и Полу Хендерсону, который проверял рукопись на предмет исторической достоверности.

Предисловие автора

Мир древних греков был полон смуты и войн, интриг и вероломства. Не было единого греческого народа; раздробленная земля управлялась множеством городов-государств, которые постоянно сражались друг с другом за господство над ней.

Веками великие города — Афины и Спарта — бились на суше и на море за право называться столицей Греции. Фивы, Коринф, Архамен, Платеи — все они меняли стороны не единожды и не дважды, и Победа всегда летала меж воюющими группировками, как шлюха, уходящая всякий раз с милыми обещаниями, которые и не думала выполнять.

Греческие междоусобицы финансировались Персией, опасавшейся, что объединенная Греция возжелает мирового господства. Персы становились все богаче, их империя простиралась от Азии до Египта, а влияние ощущалось в каждом городе цивилизованного мира тех времен. Но по-прежнему их беспокойный взор наблюдал за событиями в Элладе. Дважды персы нападали на материковую Грецию — и дважды терпели сокрушительное поражение.

Афиняне и их союзники наголову разбили войско Дария на Марафонском поле. Затем сын Дария, Ксеркс, повел за собой могучую армию, насчитывавшую более четверти миллиона человек, дабы покорить Грецию раз и навсегда.

Малый отряд спартанцев преградил им путь в Фермопильском ущелье и удерживал несколько дней кряду. Наконец персы пробились, разграбив Афины и опустошив селения, пока, наконец, не были решительно разбиты в двух великих сражениях. На суше 5000 спартанцев под предводительством полководца Павсания нанесли ордам персов сокрушительное поражение, в то время как афинский флотоводец Фемистокл уничтожил персидский флот при Саламине.

После этого Персия уже никогда не станет вторгаться на эту землю вновь, стремясь однако править путем заговоров и интриг.

Все события, описанные в «Македонском Льве» (включая взятие Кадмеи, сражения при Фермопилах, Левктрах и Гераклее Линцестской), имеют под собой историческую основу. Все главные герои (Парменион, Ксенофонт, Эпаминонд и Филипп Македонский) ходили по этим древним горам и равнинам, следуя своими дорогами чести, верности и долга.

Но история Македонского Льва — мой собственный вымысел. Современная история помнит лишь имя Пармениона. Никто не может с уверенностью сказать, был ли он царем пелагонийцев, македонским авантюристом, или же фессалийским наемником.

Но, где бы ни лежала истина, я надеюсь, что тень его улыбнется в Чертоге Героев, когда это повествование расскажет вам о нем.

Дэвид Эндрю Геммел

Гастингс, 1990 г.

КНИГА ПЕРВАЯ

Весна, 389й год до Н. Э.

Это началось с нездорового очарования, которое вызвало в ней знание дня собственной смерти. Она прошла бескрайние пути будущего, блуждая по нескончаемой чреде возможных завтра. В одних будущих она умирала от слабости или заражения, в других — от внезапного приступа или убийства. В одном она даже упала с лошади, притом, что верховая езда была ей противна, и она не могла представить себе, что когда-нибудь кто-то сможет ее убедить влезть верхом на этакое чудище.

Но, беззаботно блуждая по вероятным завтра, она вдруг обеспокоилась из-за сумрачной тени, появлявшейся на пороге ее последнего дня. Когда бы она ни умирала, тень возникала неизменно. Это стало глодать ее изнутри. Среди тысяч и тысяч разных будущих — как могла эта тень появляться вновь и вновь? Неуверенно она двигалась за пределы дня своей смерти и видела, как каждое будущее ширится и растет. Тень становилась все сильнее, а ее зло — все ощутимее. И в тот миг, так растревоживший ее, где-то за гранью ужаса, она вдруг поняла, что будто бы узнает эту тень, и это ее озадачило.

Но Тамис была не робкого десятка. Подбодрив себя, она нашла дорогу и подлетела к сердцу тени, чувствуя силу Темного Бога, что въедалась в ее душу, словно кислота. Она не могла присутствовать здесь долго и вылетела обратно, в обманчивую безопасность дня сегодняшнего.

Знания, что она добыла, стали страшным грузом, отяготившим старую жрицу. Она ни с кем не могла его разделить и знала, что в решающий момент, когда злу понадобится бросить вызов, будет уже мертва.

Потом она молилась. Неистовее, чем когда-либо. Мысли ее просверливали небо, устремляясь в космос. Тьма росла в ее сознании… затем засиял одинокий свет, и она увидела лицо, морщинистое, но сильное, с пронзительными синими глазами под железным шлемом. Лицо поплыло и медленно исчезло, став мальчишеским. Но глаза по-прежнему были пронзительно-синими, а рот сложен в кривую линию. Вдруг имя пришло к ней. Но было то имя спасителя или разрушителя? Она не могла знать наверняка, ей оставалось лишь гадать и надеяться. Но имя эхом отозвалось в ее сознании, словно отдаленный гром.

Парменион!

Спарта, 385й год до Н.Э.

Они вышли к нему тихо из тени — лица спрятаны под капюшонами и масками, деревянные дубинки вскинуты вверх.

Парменион метнулся влево, но еще двое нападающих заступили ему путь, и дубинка просвистела мимо его головы, вскользь оцарапав плечо. Его кулак саданул по скрытому маской лицу, затем он перескочил вправо и побежал по Выходной улице. Холодные мраморные глаза статуи Афины воззрились вниз, на мальчишку, который подтягивался к ней. Парменион вскочил на основание статуи, карабкаясь вверх, чтобы встать у ее каменных ног.

— Спускайся, спускайся! — кричали преследователи. — У нас есть кое-что для тебя, помесь!

— Так поднимитесь и дайте мне это, — сказал он им. Пятеро нападавших побежали вперед. Ступня Пармениона лягнула первого в лицо, отбросив того назад, но дубинка другого щелкнула по ноге, сбивая его вниз. Он перекатился, резко выбросив ноги и заставив противника нелепо растянуться, затем вновь встал и прыгнул высоко над ними, тяжело приземляясь на улицу. Деревянная бита попала ему меж лопаток, и он покачнулся. Тут же нападавшие встали над ним, вывернув ему руки.

— Вот ты и попался, — произнес голос, приглушенный вязаным шарфом, скрывающим рот.

— Тебе не нужна маска, Гриллус, — прошипел Парменион. — Я и так бы узнал тебя по зловонию.

— Ты не будешь участвовать в завтрашнем Финале, — произнес другой голос. — Понял? Тебя ни за что не допустят к соревнованию. Командирские Игры — для спартанцев, а не для полукровок.