Морские дьяволы - Локвуд Чарльз - Страница 29

Незабываемая обстановка в оперативной рубке "Холланд", сосредоточенные лица командиров и офицеров подводных лодок, Дика Воуга и Барни Зиглаффа запали мне в память на всю жизнь.

- Джентльмены, - сказал я, - вместе с вами я долго работал над планом этой операции. Наступает время его осуществления. Это день, ради которого мы жили. Я доволен вашими кораблями, их безупречным состоянием, высокой организованностью личного состава и вашими командирскими способностями. Но ничто в жизни не производило на меня такого впечатления, как вы сами сегодня вечером. Вы внимательно и критически изучили эту операцию. Ваши лица, ваш подход к проблеме говорят о решительности и стремлении проявить высокое мужество. Поэтому "операция Барни" не может потерпеть неудачу. Мне хочется прибавить лишь одно: подводник с 1914 года, я никогда не выпускал свои торпеды попусту. Надеюсь, в Японском море вы выпустите несколько торпед и за меня. Я многое бы отдал за то, чтобы быть с вами. Да благословит вас бог. Счастливой вам охоты!

В моих заметках, сделанных в ту ночь, можно прочитать: "Это было поистине прекрасно. Капитан 2 ранга Йомэнс просил разрешения пойти с ними, но я не отпустил его из Пирл-Харбора. Барни и Боб Уорд (помощник начальника оперативного отдела) также хотели идти. Даже английский офицер связи Бэркли Рэнкин и, наконец, я сам - все мы хотели отправиться в этот поход. Может быть, сердце адмирала Нимица смягчится?" Увы, этого не произошло.

Наблюдая за оживленной деятельностью, наступившей после совещания, начальники и подчиненные разрабатывали варианты совместных действий, уточняли задания каждой стаи и каждой подводной лодки в отдельности, устанавливали специальные сигналы, точки рандеву для обмена кинофильмами и т. д. и т. п., - я изумлялся (мы, старики, часто изумляемся), как энергична и находчива юность, как она любит риск и стремится к нему.

Здесь находились люди, которые, возможно, никогда не вернутся с задания. Правда, все боевые походы подводных лодок обычно были сопряжены со смертельным риском, но эти закаленные моряки привыкли ко всему, хотя в среднем их возраст не превышал и 20 лет.

Возвратившись после совещания к себе в каюту, я снова и снова перечитывал письмо, которое получил сегодня утром. Оно было прислано сотрудниками моего штаба, оставшимися на базе подводных лодок в Пирл-Харборе после того, как я перешел на Гуам. В письме содержался ответ на нашу просьбу дать оценку "операции Барни". Штаб я называл своим "мозговым трестом", потому что одной из его основных задач была координация моих планов с высшими "мозговыми трестами", которые состояли из ученых и исследователей научно-исследовательского отдела операций подводных лодок, организованного в Вашингтоне и позже переведенного в Пирл-Харбор в штаб командующего Тихоокеанским флотом США. Мнение этих людей имело для нас немаловажное значение.

Многочисленные замечания самого разнообразного характера предупреждали меня, что "операция Барни" опасна и потому надо приготовиться к потерям в людях и кораблях. Но проведение операции оправдывается тем уроном, говорилось далее в письме, который может быть нанесен противнику. Наконец, авторы письма утверждали, что "операцию Барни" не следует проводить до тех пор, пока не сложится подходящая стратегическая обстановка.

Прочитав это послание, я долго ломал себе голову над вопросом, должен ли я согласиться с мнением офицеров, которых я подбирал, исходя из их способности мыслить ясно и точно? (Между прочим, один из них горел таким желанием принять участие в операции, что все время осаждал меня своими просьбами.) Естественно, я не мог просто отбросить в сторону советы моих надежных помощников и весь следующий день изучал их выводы с большим вниманием.

Что же касается урожая, который мы должны были снять, то о нем говорил объем вражеского судоходства в Японском море, подсчитанный вашингтонским "мозговым трестом". Эти данные основывались на консульских докладах о судоходстве.

Если говорить об опасности длительного плавания целой флотилии подводных лодок по минным полям, то я вполне сознавал ее серьезность. Вместе с тем я понимал, что только тот, кто имеет практический опыт использования гидролокатора (например, Барни, профессор Гендерсон или я сам), может осознать все преимущества и чудесные свойства нового секретного оборудования, которое в соответствии с американским обычаем присваивать броские названия самым смертоносным вещам окрестили "звонком дьявола". Прекрасная традиция, кстати сказать.

Что же касается похода... Боже милостивый, как я хотел пойти в море вместе с "морскими дьяволами"!

Итак, после совещания я еще раз перечитал письмо, но решил действовать вопреки, может быть, даже разумным советам, данным от чистого сердца. Ибо успех дела часто определяют факторы, которые невозможно предусмотреть заранее. "Операция Барни" началась. Она должна продолжаться. Мне казалось, что я слышу голоса Мортона и других парней, оставшихся на дне моря в своих подводных лодках. Их голоса крепли, ширились, перерастали в хор одобрения. Я сдержал свое обещание.

14. "Операция Барни" в действии

Знойное солнце поднялось высоко над островом Гуам, и четкие полосы белой пены пролегли по поверхности мерно колышащегося моря, когда первая стая "морских дьяволов" Эрла Хайдмэна приготовилась проскользнуть через узкий проход в противоторпедной сети, защищавшей гавань Апра от внезапных подводных атак.

С палубы "Холланд" доносился смех и звонкие голоса - освященная вековой историей флота традиция требовала торжественно отмечать "день отплытия". Наступил срок выхода "морских дьяволов", и мы, естественно, запланировали небольшое торжество вроде тех, которые в доброе старое время устраивались у нас в Маниле. Для друзей и товарищей, уходящих на выполнение боевого задания, был устроен прощальный завтрак.

В связи с организацией завтрака флаг-секретарь капитан-лейтенант Хайнс и мой адъютант капитан-лейтенант Боб Кауфман за несколько дней до выхода в море первой стаи "морских дьяволов" не отходили от телефонов. С помощью веских аргументов и лести они ухитрились получить от нескольких девушек твердое обещание непременно присутствовать на завтраке. Для уходящих в море подводников организация завтрака была не таким уж простым делом, потому что днем почти все они были по горло заняты службой. И все-таки выход первой стаи "морских дьяволов" на форсирование минного заграждения в Корейском проливе был торжественно отпразднован.

Кажется, сама природа улыбалась нам в тот день. Мягкое дуновение пассата наполняло мою и командирскую каюты. Командиры уходящих в море подводных лодок и девушки, одетые в военную форму, прогуливались по палубе или сидели вокруг отлично сервированных столов. Долго потом вспоминал я эту картину: грустные юные лица, сочетание голубой униформы Красного Креста с бело-голубыми платьями медицинских сестер и хаки наших подводников.

Девушки подобрались одна лучше другой: милые, веселые, готовые смеяться даже при намеке на шутку. От Красного Креста была мисс Леота Кэлли, а флот представляли лейтенанты Эдит Филдер, Вирджиния Вахэй, Бэрт Ларкин, Джоан Гиддингс и Марджи Робертс.

Но дело есть дело, и корабли должны выйти в назначенный срок даже во время такого торжества. Офицеры стали прощаться. Со шлюпочной палубы "Холланд" мы отлично видели все пирсы. Экипажи выстроились на палубах подводных лодок, и, как только корабли начали отходить от причалов, гавань огласилась криками:

- До скорого свидания! Увидимся на Маркэт-стрит! Не забывайте нырять! Счастливой охоты!

Это было 27 мая 1945 года в 15.17.

Одна за другой, в строю кильватера, сопровождаемые эскортом, подводные лодки осторожно пробрались между стоявшими в гавани кораблями. Они миновали проход в противоторпедной сети и вышли в море. Три длинных, легких и низких силуэта, три полоски окрашенной в серый цвет стали, строгие, быстрые, сильные. Во главе стаи шла "Сидог" Эрла Хайдмэна, следом за ней "Кревалле" Стэйни Стейнмеца и последней - "Спейдфиш" Билла Гермерсхаузена. Выйдя из базы, подводные лодки построились в строй фронта, а эскорт вернулся в гавань. В этом походном порядке подводные лодки на дистанций пяти миль друг от друга со скоростью 13 узлов направились на северо-запад к далекой цели, лежащей за 2000 миль отсюда.