Активная мишень - Москвин Сергей Львович - Страница 22

Я и сам рядом с исламским террористом постоянно ощущаю, нет, не страх – это было бы слишком сильно сказано, а подспудную тревогу. Но сейчас руки Зверя надежно скованы наручниками. Из-за надетого на голову мешка он ничего не видит вокруг себя. Мы с Вороном и Сверчком, напротив, контролируем каждое его движение. Так откуда же грызущая меня тревога? Или Рубеи надеется, что его последователи среди чеченских боевиков отобьют его? Вряд ли им это удастся. Майор Аникин, управляющий «УАЗом», отличный боец и первоклассный водитель. Да и начальник нашего отдела полковник Бондарев, который вместе с нами отправился к указанному террористами месту обмена, несмотря на возраст, не утратил боевого мастерства. А уж опыта боевых схваток у него больше, чем у любого другого офицера в нашем отряде. К тому же при нападении на конвой боевикам придется сражаться не только с нами, но и с группой боевого охранения, которая на армейском БТРе катит в ста метрах впереди по дороге. А это еще целое отделение наших бойцов, плюс огневая мощь двух спаренных пулеметов БТРа. Так что шансов отбить своего лидера, даже в случае внезапного нападения, у чеченских боевиков немного. На мой взгляд, никаких.

Все это так, но появившееся у меня сразу после выезда из Ханкалы ощущение опасности продолжало тревожить меня. Зверь же, напротив, во время всего пути оставался совершенно спокоен. Из-за надетого на голову мешка он не мог видеть, куда его везут, но ни разу не поинтересовался у нас ни целью перевозки, ни маршрутом движения. За все время пути он, по-моему, даже не шелохнулся, несмотря на изрядную тряску, ощущающуюся в грузопассажирском отсеке «УАЗа» гораздо сильнее, чем в кабине. В то время как мне приходилось постоянно балансировать на своей скамье, чтобы сохранять равновесие, Рубеи сидел совершенно неподвижно, свесив между широко расставленных ног свои скованные наручниками руки, и лишь слегка покачивал туловищем во время наиболее ощутимых толчков. Я догадывался, что своему умению сохранять равновесие Рубеи выучился за время афганской войны, когда, пробираясь через горные перевалы вместе с караванами афганских моджахедов, сутками не вылезал из седла. И, хотя этой способности террориста, как и его умению предсказывать предстоящие события, имелось логическое объяснение, тем не менее своим поведением Зверь не переставал изумлять меня и моих бойцов.

Мои размышления прервал донесшийся из кабины голос полковника Бондарева.

– …прошли шестую отметку, – доложил полковник по рации в оперативный штаб о прохождении очередной контрольной точки маршрута.

Для конспирации всем населенным пунктам и дорожным развилкам на маршруте следования нашей колонны были присвоены порядковые номера. Всего таких точек было восемь. Седьмым номером обозначалось село Гехи, восьмым – мост через реку за южной окраиной села. Судя по последнему сообщению Бондарева, нам осталось проехать не более двадцати километров. Значит, через пятнадцать-двадцать минут мы будем на месте. Надо полагать, высланные вперед разведгруппы уже добрались до цели и взяли мост и подступы к нему под наблюдение. Как только возле моста появятся похитители, разведчики сообщат нам об этом.

Спустя несколько минут в кабине «УАЗа» действительно раздался тональный сигнал вызывающей рации. Ответив на вызов, Бондарев поспешно прижал к голове наушник. Я не услышал, что ему сообщили, но реакция начальника меня крайне удивила. Свободной рукой Бондарев потер свою мускулистую шею, что он делает только в моменты огромного нервного напряжения, и изменившимся голосом спросил:

– А данные разведки?

Получив ответ на свой вопрос, Бондарев несколько секунд напряженно размышлял, вновь массируя шею, и после продолжительной паузы наконец объявил свое мнение:

– Сейчас уже поздно что-либо менять. Да, несмотря на полученные данные, для этого и нет оснований.

Выслушав собеседника, который, очевидно, согласился с ним, Бондарев ответил:

– Мы следуем на место, – после чего отключился.

Из того, что он не дал дополнительных указаний Аникину, я понял, что наш маршрут не изменился. Однако было совершенно очевидно, что произошло что-то чрезвычайно важное, о чем Бондарев из соображений конспирации нам пока не сообщил. И это что-то не предусматривалось планом операции. Сидящий напротив меня террорист тоже заинтересовался полученным Бондаревым сообщением, потому что впервые за все время пути повернул голову в его сторону.

Как я и предполагал, вскоре дорога вывела нас к селу Гехи. Впереди показались крыши чеченских домов. Бондарев доложил по рации о прохождении седьмой контрольной отметки. Видимо, новых указаний от Углова не поступило, потому что, проехав по центральной улице Гехи – объехать село, вытянувшееся вдоль берега одноименной реки, было невозможно, – мы выехали к довольно ветхому мосту за его южной окраиной. Как только наша машина остановилась, Бондарев обернулся ко мне и, перехватив мой вопросительный взгляд, предложил:

– Выйдем.

Я не заставил себя ждать и, приоткрыв заднюю дверь, выпрыгнул из машины. Песок под ногами оказался влажным от росы и вечернего тумана. На такой почве четко отпечатываются следы. Но Бондарева сейчас, похоже, больше беспокоили не оставленные нами следы, а нечто иное.

– Станции радиоразведки все-таки запеленговали сигнал спутникового телефона Хундамовой во время ее последнего сеанса связи, – сообщил он мне, как только я подошел к нему. – Обработанные данные пеленгации операторы передали в штаб, когда мы уже прошли шестую отметку.

Так вот какие сведения получил по рации Бондарев! И тут он совершенно поразил меня:

– Хундамова выходила в эфир из «зеленки», в десяти километрах восточнее Чири-Юрта. Это не Урус-Мартановский, а Шалинский район.

– Почему же она назначила встречу здесь? – растерянно пробормотал я, но, сообразив, что у Бондарева нет ответа на этот вопрос, поспешил спросить: – А что показали разведчики?

– Ни боевиков, ни заложника в указанном для предстоящего обмена районе они не обнаружили.

Я не успел осознать услышанное, потому что в этот момент в нагрудном кармане боевой разгрузки Бондарева затрезвонил его радиотелефон. Полковник вынул из кармана телефонную трубку.

– Слушаю. Борисов, – представился он уже знакомым мне псевдонимом.

– Где вы находитесь? – донесся из трубки вибрирующий женский голос.

– В указанном вами месте, возле моста за южной окраиной Гехи, – ответил террористке Бондарев.

– Ахмед с вами? – живо поинтересовалась похитительница.

– Да.

– Передайте ему телефон!

Мой начальник на секунду промедлил с ответом, и тогда террористка перешла на крик:

– Передай телефон нашему брату, генерал, или услышишь, как последний раз в своей жизни завизжит ваш чиновник!

– Передаю, – с явной неохотой произнес Бондарев, после чего подошел к задним дверям фургона и, распахнув одну створку, поднес трубку к голове Зверя.

Террористка что-то выкрикнула на арабском языке, и Рубеи сразу подобрался. Дрожь возбуждения пробежала по всему его телу, и он быстро заговорил по-арабски. Но уже после первых слов Зверя Бондарев убрал от него телефон и, обращаясь к террористке, сказал:

– Вы слышали достаточно, чтобы убедиться, что мы выполняем ваши требования.

В ответ из трубки раздался смешок, после чего террористка с явной издевкой произнесла:

– Выполняйте их и впредь: если хотите получить своего чиновника живым, – и через секунду добавила: – Через сорок минут вы должны быть в Чирийском ущелье. Увидите на дороге наш знак, остановитесь. Там и произведем обмен. Да, – она снова усмехнулась, – забыла предупредить: БТР с вашим прикрытием должен остаться в Гехи. И если солдат, что ехали на нем, станет хотя бы на одного меньше, наша встреча не состоится. Советую поспешить, время идет, – закончила террористка и отключилась.

Услышав короткие гудки, Бондарев сунул трубку обратно в карман и бросился к кабине «УАЗа», но не уселся в машину, а схватил с сиденья свой армейский планшет. Когда он раскрыл планшет, я увидел вложенную туда топографическую карту. Сложив карту так, чтобы на листе оказался Шалинский район, Бондарев показал мне село Чири-Юрт и, сместившись чуть правее, в «зеленку», поставил точку карандашом.