Договор - Ящерицын Владимир "Ssherssen" - Страница 3

Проснувшись, я задумался над положением, в котором оказался благодаря прихоти прекрасной богини. По всему выходило, что это другой мир. На земле точно не было таких существ. Это во-первых. А во-вторых… Я согнул руку и пощупал своё ухо. Оно было длинным и заострялось сверху. Но не таким длинным, как у женщины, которую я видел, и тем более не таким, как у Эхаялин, тем не менее у меня было ощущение, что мои уши ещё вырастут. Кожа на моих руках была даже белее, чем у Эхаялин. Думаю, она чуть потемнеет с возрастом. Я посмотрел на ноги. Какой же я маленький и слабый!.. Ну, ничего, у меня есть время сделать тело сильным. Из всего этого следует, что богиня сдержала слово и я действительно новорождённый. Внезапно я понял, почему мне не дали сиську: у меня же во рту полный набор зубов! Интересно, это обычное явление? Очевидно, да. Наверное, мать сцеживает молоко в бутылочку и, чуть подогревая, даёт мне. С трудом договорившись со своими руками, я чуть оттянул подгузник и заглянул туда… Фу-у-у-ух-х-х-х… Я мальчик. Это уже хорошо… или нет? А-а-а-а, пофиг. Всё равно изменить я ничего не могу и не буду. А если я был бы девочкой? Ответ прост: смирился бы. А когда вырос, стал бы расчётливой стервой. Ну да, ну да – я такой…

Третье: нужно узнать, по какому пути развивается мир. Ну, там – технический, биологический или, может, какой-то магический? Взять ту же богиню Эхаялин – прыгает между мирами и собирает (?) души воинов. А может, и не только. Болтает она на русском неплохо, с мировой культурой знакома. Вполне возможно, технологиями здесь никого не удивишь, а некоторые индивидуумы способны легко заменить пару танков, зениток, штурмовых вертолётов и, до кучи, пехотную дивизию.

От всех этих размышлений разболелась голова, и меня сморил сон.

Проснулся я от взгляда. Да-да. Я просто почувствовал себя как под микроскопом. Открыв глаза, увидел мать и ещё одну женщину. Если на матери был роскошный чересчур открытый наряд, то на новенькой я наблюдал намного более простую, но, по-моему, и более практичную одежду. Всмотревшись внимательнее, я понял, что это, в некотором роде, лёгкий доспех. Лицо женщины было грубее, чем у матери, и мне показалось, что я заметил длинный еле-еле заметный шрам на шее. Кроме того, её уши были ещё короче, а кожа с более тёмным оттенком серого. Мускулистую фигуру буквально обтягивал кожаный костюм со множеством ремешков и застёжек. Если у матери, из того положения, в котором я находился, оружия не было видно, то новенькая, казалось, была обвешана им вся: под руками находились ножны метательных ножей, на поясе – короткие мечи (по одному слева и справа) и странная то ли трость, то ли дротик, расположенный под правой рукой. На бёдрах были закреплены ремешками ножны с длинными, ручками вниз изогнутыми кинжалами, в руках женщина держала нечто вроде боевой косы, только очень искусно изготовленной и украшенной. Я даже видел какой-то рисунок, или вытравленный, или выточенный на поверхности волнистого лезвия.

Я внезапно испугался, подумав, что меня собираются притопить, но тут мать и воин повернули голову в мою сторону и почти синхронно улыбнулись. А они не родственницы? Это моя тётя или сестра? Определённое сходство есть, но – нет, не похожи. Скорее это моя охрана. А значит, всё в порядке. Впрочем, мать закончила инструктировать охрану и, кивнув кому-то невидимому, отступила в сторону. Я ещё заметил, как она начала нервно теребить замысловатую серёжку в правом ухе. К чему бы это? Додумать я не успел.

В первое мгновение мне показалось, что в комнату ворвался какой-то вихрь, состоящий из рук, ног, тел и голов. Как я оторопело понял минут через двадцать непрерывного тормошения – это были мои сёстры и братья. Осознал я это, только сравнив лицо матери с сюсюкающими мордашками – они были очень похожи. Только волосы почти у всех были чёрными, кроме двух старших сестёр – те были ближе к цвету пепла. Эти две сестры были более сдержанными и… зрелыми, что ли? Всё это мельтешение мне надоело, и я зевнул.

Вдруг я почувствовал какое-то напряжение в воздухе. Мать забрала меня из рук сестры и направилась к дверям. Мне было жутко интересно всё вокруг, и я осматривался по сторонам. Моя кроватка сильно смахивала на обычную колыбель, источником мягкого желтоватого света в комнате оказались невысокие узкие цилиндры в её углах. Охрана расположилась у широких, высоких, в данный момент открытых дверей. В них стояла мужская стройная фигура, вооружённая как охрана, за исключением странного копья-трости, да мечи в ножнах были другой формы. Видать, это – мой отец. Отец взял меня на руки и посмотрел мне в глаза. И тут я понял, что у ВСЕХ, кого я видел до этого, глаза были чёрные, а вот у отца – синие. Отсюда вопрос: какого цвета глаза у меня и что из цвета глаз следует? Впрочем, отец смотрел в глаза мне недолго и, вернув матери, сказал несколько фраз, затем удалился. С ним исчезло и напряжение.

После визита отца приходили другие мужчины, но относительно их статуса я ничего не понял (то ли охрана, то ли любовники, то ли и то и другое). Приходили даже странные делегации мужчин и женщин с ещё более грубыми лицами и совсем короткими, лишь чуть больше людских заострёнными ушами. Их кожа была ещё более тёмной, чем кожа воинов, её цвет уже можно было назвать тёмно-серым и даже чёрным. А одежда практически не имела украшений, но была чистой и даже красивой. Я так понял: общество «ушастиков» поделено на касты по цвету кожи и длине ушей (цвету глаз?), но вряд ли разделение было только по этим признакам. За размышлениями я не заметил, как заснул.

Проснувшись, я обнаружил, что подгузник сменили, но в комнате довольно темно. Очевидно, в Доме ночь. Распорядок младенца прост: поел – поспи, поспал – поешь. Обосрался – лежи, жди, пока поменяют подгузник. Жуть, конечно, но что я могу пока делать? Остаётся одно – набираться сил и развивать своё тело. Итак, первая цель – встать на четвереньки, вторая – на ноги, а там уже нарисуется и третья, и четвёртая, и пятая…

Благо еды и сна в достатке. Сначала просто двигал руками и ногами вверх-вниз и влево-вправо. Быстро уставал и снова засыпал. Однако со временем перерывы между сном становились длиннее, а тело сильнее. Самую чуточку. Но когда смог спать на боку или на животе, был жутко счастлив. Обратил внимание, что на границе бокового зрения постоянно присутствуют малоподвижные разноцветные линии. Однажды, засыпая, я приоткрыл глаза и полностью увидел их. Это было похоже на новогодние гирлянды. Но как только я сосредоточился на них, они снова как бы стали прозрачными. Так в мой распорядок дня добавилось ещё одно упражнение – для мозга. Глядя перед сном на странные разноцветные линии, образующие на стенах и потолке нечто вроде частой решётки, я думал, что это либо энергопровод, либо какая-то сторожевая сеть.

Я старался считать дни, делая ногтем незаметные царапины на перекладине колыбели, отмечая одной царапиной пять дней. Примерно через два месяца тренировок я попытался стать на четвереньки – и мне удалось! Правда, ненадолго, и я сразу опять лёг, но и первый полёт братьев Райт полётом-то назвать нельзя было. Вдобавок я сегодня рассмотрел несколько сторожевых энергетических веток, расположенных над моей кроваткой, словно ветки кустарника. Они меня манили, будто костёр в тайге заблудшего путника. Я даже во сне видел, как дотрагиваюсь до них. Но путь к ним был очень долог.

И лишь ещё через три месяца я смог уверенно стоять на четвереньках.

Та-ак, теперь берёмся руками за стеночку и ме-едленно поднимаемся, поднимаемся… О, проклятье – сторожевая ветка выше, чем мне казалось. Всё, на сегодня я выдохся. Внезапно от дверей раздался удивлённый возглас. Опа, спалился. Глядя на пустующее место охранницы, я раздражённо сел в кроватке. Интересно, что теперь будет? Другая охранница изумлённо и неверяще смотрела на меня. Я, конечно, выдохся, но подставлять девчонок не буду. Придётся повторять на бис.

Спустя примерно пять минут в комнату ворвалась мать и уставилась на меня. Что уставилась, ну, сижу – мужик я или нет? Так, ладно, зрители есть – один я рефлексирую. Перекатываюсь на четвереньки и по стеночке, по стеночке… Сзади раздался глухой стук. Обернувшись, я обнаружил: без сознания – мать – одна штука, в полной прострации – охранницы – две штуки. Вообще женщины были всегда моей ахиллесовой пятой. Поэтому я серьёзно расстроился и даже подумывал зареветь.