Говорящий тайник - Гусев Валерий Борисович - Страница 21

– Разбудите! – сказал Алешка. – И передайте ему, что он стряхивает пепел в шапку на коленке. Не перепутайте.

(Алешка звонил в Управление полиции. И, как ни странно, дежурный офицер оказался сообразительным и сделал то, что ему скомандовал какой-то нахальный пацан. Правда, офицер все-таки немного перепутал и сказал, что «он стряхивает шапкой пепел с коленки». Однако Павел Петрович все понял правильно.)

Надо сказать, что мне эта Алешкина фраза показалась совершенно дикой и нелепой. А на самом деле она была вполне правильной и точной. Но об этом – потом, в один прекрасный день.

Алешка опять ускользнул, а я снова сел на подоконник в недоумении. В расцвете моего недоумения растворилась дверь учительской, и из нее плавной спортивной походкой вышла физкультурница Лидочка.

Увидев меня, она вроде даже вздрогнула и приостановила свою беззвучную походку.

– Оболенский, а ты что здесь уселся?

На основании жизненного опыта я давно уже знал, что взрослым надо врать не задумываясь. И мгновенно ответил:

– Бонифаций велел.

– Ты никого здесь не видел?

– Почти никого. Алешка только приходил.

– А зачем?

– Бонифаций велел.

Лидочка немного подумала, ничего не сказала, заперла дверь и куда-то пошла, наверное, в туалет.

Опять стало тихо, скучно и страшновато. И опять на лестнице послышались шаги. Что меня толкнуло, я не знаю, но я тихонько спрыгнул с подоконника и шмыгнул за угол.

В конце коридора появился наш охранник. Постоял, прислушиваясь к шуму в актовом зале. Потом выключил несколько ламп, подошел к дверям в зал. Даже ухо к ним приложил. Достал из кармана связку ключей, выбрал нужный и… запер дверь. И опять долго стоял и слушал. «Вот сейчас, – подумалось мне, – он откроет в буфете газ и подожжет школу. Кто знает – может, он провел в ней самые плохие свои годы»?

Школу он поджигать не стал, а тихонько ступая, пошел к учительской. Я еще отступил на два шага. Все равно дальше было некуда – уперся спиной в простенок. И подумал – как бы не остался мой приключенческий рассказ недописанным. Бонифаций расстроится.

Охранник потрогал ручку двери, опять достал связку ключей, выбрал нужный и вставил его в скважину. Обернулся – и исчез в учительской.

И вот тут откуда-то нарисовалась наша Лидочка. Почему-то совсем непохожая на учителку. Она немного постояла у двери, прислушиваясь, а потом вдруг рванулась внутрь. Послышался какой-то вскрик, раздался шум и грохот. И все стихло – настала моя очередь. Я тоже ворвался в учительскую на помощь хрупкой Лидочке. И увидел картину.

Сначала мне показалось, что за столом завуча сидит какая-то незнакомая тетка. Но оказалось – совсем не тетка. Просто на круглой настольной лампе висели лохматые локоны. Парик! – догадался я. А возле стола лежал на полу лицом вниз лысоватенький мужичок, совсем не похожий на охранника. Руки его за спиной были схвачены наручниками. Рядом с его головой лежало что-то вроде дохлой мышки. Бывший охранник вздохнул и выплюнул изо рта второй такой же ус. Теперь валялись две дохлые мышки. И черные очки. И крутая бандана.

Лидочка стояла посреди всего этого безобразия с пистолетом в одной руке и с мобильником в другой. Она говорила:

– Докладывает лейтенант Андреева. Подозреваемый задержан с поличным. Высылайте наряд. Отлично. – Она взглянула на меня и весело подмигнула: – Наряд уже здесь.

И правда – в коридоре послышался топот многих ног. Первый топот был Алешкин – он влетел в учительскую и заорал:

– Спокойно! Всем оставаться на местах!

За ним ворвались еще трое – в камуфляже, в масках, с пистолетами. Они рывком поставили бывшего охранника на ноги. И тот возмущенно сказал:

– Требую прокурора! Требую адвоката! Это полный ментовский беспредел! Это не школа, а цирк!

– Все? – спросил вошедший офицер. – Чай, кофе, виски?

– Бумагу и авторучку! Я вашему министру напишу заяву! Что тут эта тетеха себе позволяет? Я охранник, как положено по инструкции, совершаю вечерний обход охраняемого объекта. На предмет нахождения посторонних лиц и невыключенных электроприборов. А тут какая-то тетеха наносит мне легкие телесные повреждения и заковывает в наручники. Беспредел!

Офицер, это было заметно, почувствовал некоторое смятение. Он взглянул на Лидочку, осмотрел комнату.

– Хорошо, разберемся. Отвезите задержанного в управление.

– Лучше сразу в прокуратуру, – обернулся в дверях охранник.

– А вам пора спать! – это офицер уже нам с Алешкой сказал. – Брысь отсюда!

Мы вышли в коридор и услышали:

– Вы, Андреева, не лейтенант, а в самом деле – тетеха! Задержание с поличным вы сорвали, поторопились, терпения не хватило, выдержки. А в нашем деле это главное. Объявляю вам замечание.

Я посмотрел на Алешку – он тоже был сильно расстроен.

– Теперь ее с Доски почета снимут. А такая красивая фотография.

– Папа заступится. – Хотя о сегодняшних делах нам лучше помалкивать. А то как бы маме за нас заступаться не пришлось.

В коридор вышла грустная Лидочка.

– Идите домой, ребята, – сказала она. – Школу я закрою.

– Давайте мы вас отвезем, – предложил Алешка. – Мы на колесах. А то уже поздно – вдруг на вас какой-нибудь маньяк нападет.

Насчет маньяка, это он просто так ляпнул – ему хотелось сделать Лидочке что-нибудь приятное.

– Спасибо, – сказала Лидочка. Заперла дверь, и мы спустились вниз.

Выключили свет и грустно уселись в машину.

– Дядя Федор, – сказал Алешка, – вот эта наша любимая учительница задержала опасного грабителя и нанесла ему всякие повреждения. Давайте ее домой отвезем. А то еще кто-нибудь ей подвернется.

– А то! – сказал дядя Федор. – Куда будем ехать?

– В управление, – сказала, вздохнув, Лидочка.

– Лех, – спросил я, – как ты этого «охранника» вычислил?

– Элементарно, Ватсон. Он курил на посту.

– Ну и что?

– А пепельницу на колено ставил. Привычка у него такая.

Лидочка с уважением глянула на него.

А я сказал:

– Может, мы вернемся и отопрем актовый зал? И выпустим декораторов с Бонифацием?

– Может, их еще и покормить? – буркнул Алешка.– Сосисками, – добавил дядя Федор.

В один прекрасный день я что-то начал путаться во всех этих событиях. Как говорится, потерял путеводную нить. Но, как выяснилось, кончик ее Алешка крепко держал в своих руках. А точнее – в голове.

Когда я набрал и распечатал свои записки, он очень внимательно их прочитал. И я так же внимательно наблюдал за его реакцией. Она была всякой и разной. Он хмурился, хмыкал, задумывался и хихикал. А потом сказал, имитируя Бонифация:

– В целом, Дима, ты неплохо изложил события, но из-за недостатка информации много наврал и напутал. Самый удачный кусок – ты зря его убрал – гипноз холодильника. – Алешка с важностью перебрал листки. – Ну, про Зям-Зямыча ты правильно написал…

– Ни про какого Зям-Зямыча я ничего не писал.

– А… Это я так стал называть соседа Серегиных – Сим-Симыча.

Тут я понял – Алешка правильно его кличку переделал. Дело в том, что на нашей как бы даче, в нашем вагончике, в углу под потолком жил страшный и жадный паук, лохматый и прожорливый. Мама его все время боялась и все время гоняла веником. Но он всегда удирал и прятался. А Лешка хихикал:

– Мам, он тебя запомнил. И когда-нибудь подкрадется и укусит. Он такой кровоядный!

Паук все время чавкал мухами, и папа прозвал его Зям-Зямычем. В общем, Алешка не ошибся. Потому что этот Зям-Зямыч Пищухин, сосед Серегиных, был всеядный. Он был и важный чиновник, и большой жулик, и ловкий аферист. И все ему было мало. А чтобы побольше хапать, он сколотил большую команду, где у него были мастера на все руки. Группа из этих мастеров под его руководством каким-то образом оформила какие-то документы на алмазы, куда-то эти алмазы отправила, и они где-то исчезли. Затерялись в туманной дали.

Этих «оформителей» все-таки разоблачили и наказали, а Зям-Зямыч отделался тем, что нырнул в какую-то норку, а из нее тоже исчез. Затерялся, наверное, в заграничной дали.