Последняя побудка - Моррелл Дэвид - Страница 3

Они там, справа; он пробежал мимо казарм, увидел вспышки выстрелов возле склада, горящие бараки, услышал крики всадников, топот лошадей, звуки ружейных выстрелов; он бежал, пока не разглядел отчетливо всадников, и тогда начал стрелять. Вокруг происходило слишком много всего, поэтому было непонятно, попал он или нет. Он снова выстрелил, пробежал мимо двух бараков, прицелился, выстрелил; потом еще. Обойма кончилась, он вложил новую и снова стал стрелять в несущихся всадников. Ясное дело, мексиканцы; он прицелился во всадника в широком сомбреро с мачете наизготовку, выстрелил, вышиб его из седла; тот запутался ногой в стремени, лошадь рванулась и понесла, а всадник, так и застрявший в стремени, извиваясь, волочился за ней по земле.

Глядя вслед лошади, он вдруг обратил внимание, куда целился всадник, и глазам своим не поверил. Посреди всеобщей заварухи, опустив руки, стоял человек. Совершенно беззащитный. Собственно, мальчишка, одетый в кавалерийские бриджи, без рубашки, в одном белье. Легкая мишень — стоит и не двигаясь смотрит в его сторону. А вокруг скачут и кричат всадники. Он знал, что так нельзя. Это глупо. Но, Господи, мальчишка стоит и стоит, и он кинулся к нему из-за бараков, приседая и стреляя во всадников. Он подбежал к нему в такой ярости, что сразу сбил с ног, пихнул плечом прямо в грудь. Они повалились на землю.

— Что это? Кто…

— Да лежи ты, черт подери! — Теперь мужчина так разозлился на себя, что чуть не вмазал парню. Он схватил его за ремень и за ворот белья, потащил, отчаянно проклиная и ругаясь. К ближайшей казарме. Дверь была открыта, старик швырнул парня внутрь, бросил ему ружье, повернулся и снова побежал, стреляя в скачущих мимо мексиканцев.

Глава 9

Всадник получил пулю в затылок и упал. Человек в штатском снова выстрелил и попал другому всаднику в грудь. Он оглянулся на барак, где оставил мальчишку, увидел вспышку выстрела из дверей, понял, что все в порядке, и забыл о нем.

Он услышал за спиной выстрел, обернулся и увидел патрульного, стрелявшего с колена из-за угла здания. Затем появились еще пятеро солдат, сомкнувших круг с защищенными флангами, которые тоже стреляли. Стреляли из домов, из-за повозок, из канав, из кустов; всадники метались из стороны в сторону, к пламени горящих казарм напротив присоединилось пламя в городе, языки которого взвивались к небу.

Он увидел цепочку мексиканцев, двигавшихся по направлению к огню. Он нырнул между двух построек, побежал в ту сторону, стреляя в поток всадников, скачущих мимо вокзала, добрался до железнодорожной насыпи, поднялся на нее, остановился, чтобы убедиться, что с другой стороны никого нет, и поспешил вниз. Дорогу с севера на юг — слева от него — заполнили мечущиеся, стреляющие всадники. Справа были кавалеристы с карабинами; они скакали в город. Он пробежал через пустырь, миновал ряд домов, нырнул под изгородь, пронесся по переулку и выбежал на дорогу, шедшую с запада на восток. Вокруг полыхали магазины, и было так светло, как будто среди темной ночи внезапно наступил день.

На улице суетился пулеметный расчет, пытавшийся занять Удобную позицию. Несколько всадников выскочили из-за угла и налетели на пулеметчиков.. К ним присоединилась еще группа мексиканцев. Позже возникнут некоторые вопросы. Захваченный в плен мексиканец станет утверждать, будто их предводитель не вступал в бой, что, отдав приказы, он остался в пустыне с резервом, и — более того — скакал не на своей знаменитой белой лошади Сьете Легуас, “Семь Лье”, а на обычном чалом коне по кличке Таурино. Как бы то ни было, сейчас человек в штатском был совершенно уверен, что перед ним Вилья, приземистый и коренастый, с массивной грудью, почти непропорционально маленький по сравнению с огромным белым конем, которого он пришпоривал. Хотя он и был далеко, казалось, своим присутствием он заполнил всю улицу; в глаза бросались пышные висячие усы и холодные, пронзительно черные глаза.

Расчет пулеметчиков отчаянно пытался вступить в бой, один из них низко присел, чтобы укрепить треногу, другой вставлял ленту, третий быстро палил во все стороны из пистолета, чтобы прикрыть их. Но все было напрасно. Всадники надвигались и надвигались, стреляя и оттесняя их. Человек в штатском отступил в переулок, прицелился в Вилью, который скакал мимо, но ему пришлось увернуться от пули, попавшей в стену над его головой. Он снова прицелился, на этот раз выстрелил и промахнулся. Затвор его пистолета остался отведенным, обойма была пуста. Он нащупал в кармане новую обойму, увидел неподвижную тень и поднял глаза на мексиканца, который скалился ему в лицо. Мексиканец был меньше чем в десяти футах, он ухмылялся и вскидывал ружье, чтобы выстрелить. Но не тут-то было. Штатский сунул руку под расстегнутый жилет и выхватил револьвер западного образца, кинулся к лошади, поднырнул под ее голову, так что лошадь встала на дыбы, увернулся от удара копытом и выстрелил во всадника. Пуля попала ему в лицо. Он опрокинулся, под тяжестью его тела лошадь еще круче вскинулась на дыбы и упала вместе с седоком.

Глава 10

Потом по вокзальным часам, остановленным пулей, все узнают точное время атаки: 4.11. Возникнет вопрос, почему, собственно, Вилья совершил нападение? Два года назад он объявил себя сторонником Америки, приветствовал посланников президента США, консультировался с военными авторитетами США во время известной встречи на мосту Эль-Пасо-Хуарес.

Но тогда в Мексике четыре года бушевала гражданская война. Диктатора Диаса сменил народный любимец Мадейро. Его в свою очередь сменил Уэрта — Диас номер два. Вилья сражался на стороне Мадейро и, имея четыре тысячи солдат, обратил их против Уэрты. На это ушел год, но, с помощью вождей повстанцев, таких как Сапата и Карранса, он победил. Тут встал вопрос, кто будет править страной. Вилья все время давал понять, что не настаивает на своей кандидатуре, но, когда Карранса добился достаточной поддержки, чтобы победить, Вилья выступил против него. По всему северу страны, с востока на запад, происходили столкновения сил Каррансы и Вильи.

США сделали стратегический выбор. Президентом тогда был Вильсон; в Европе шла война, и он придерживался позиций строгой изоляции. Немцы, боясь, что со временем он присоединится к союзникам, посылали в Мексику людей и оружие. Они рассудили, что он никогда не двинется за океан, если будет опасность возникновения мексиканского фронта, а Вилья, в свою очередь, жаждал видеть Мексику мирной и без немцев. Вопрос был в том, кто из повстанцев достаточно силен, чтобы объединить страну. Каррансу поддерживали, но и Вилью тоже, и проамериканские взгляды Вильи склоняли Вильсона сделать выбор в его пользу. Но тут Вилья начал проигрывать сражения, пошли слухи, что он сторонник большого бизнеса, и, когда Карранса получил поддержку Американской федерации труда, Вильсон, которому нужно было быстро принять решение, выбрал Каррансу. Он прекратил поставки американского оружия и припасов Вилье, в то же время снабжая Каррансу щедро, как только удавалось. Конфликт разразился в Агуа-Приета, пограничном городе между Мексикой и Аризоной, где Вилья осадил размещенные в тамошних казармах войска Каррансы, а США позволили каррансистам ввозить в город подкрепление по железным дорогам, идущим через территорию Соединенных Штатов.

“Была создана обстановка для сражения, почти уникального в военной истории, — писал потом один историк. — Зрители могли наблюдать его из-за боковой линий, как футбольный матч… Подошли войска Вильи, американские траншеи заполнились людьми, американская артиллерия заняла предварительно выбранные позиции незадолго перед рассветом… Артиллерия каррансистов открыла огонь, и на протяжении всего дня шла бурная перестрелка между защитниками и атакующими. В полвторого утра Вилья пошел в наступление, его люди изо всех сил прокладывали себе путь вперед… Но все тщетно, потому что вильисты поняли то, что уже знали по обе стороны Западного фронта в Европе: наступление на позиции, защищенные колючей проволокой, прикрытые перекрестным пулеметным огнем и мощной артиллерией, обречено на неудачу. Наверное, впервые в военной истории Мексики поле боя было освещено. Прошлые успехи Вильи в ночных наступлениях заставили его глубоко уверовать в них, но в Агуа-Приета ночь была превращена в день мощными прожекторами, лучи которых не только освещали наступающих, но и ослепляли их. Эти прожекторы разозлили вильистов и быстро увеличили враждебность, которая уже у них назревала по отношению к США. Когда в следующие несколько дней стало ясно, что их поражению способствовала, если не целиком вызвала его, новая политика Соединенных Штатов, среди вильистов поползли слухи, что прожекторы предоставили американцы, управляли ими американские солдаты, и они находились на американской стороне границы”.