Каменный пояс, 1975 - Шишов Кирилл Алексеевич - Страница 50

А враг все злее. Он послал семьдесят самолетов, чтобы уничтожить железнодорожное полотно, смести его с лица земли. Только не испугался Лекша фашистов. Он прикручивал последнюю гайку, когда уже был смертельно ранен. Не услышал перестука колес прошедшего вскоре поезда с горючим.

Командир батальона майор Синицын писал:

Много писем прислали матери воина из взвода Валентина Сервилина.

Живой памятник

У дома, где жил Лекша, рос большой вяз, его посадил отец, наказав сыну: «Поливай дерево! Вырастет оно большое-пребольшое». Лекше очень дорого было это дерево.

Когда в Челябинске строили новый вокзал, дом снесли, а дерево оставили. В память о Лекше растет оно в нескольких метрах от монумента «Сказ об Урале». К сожалению, немногие знают, чем дорог нам этот вяз.

Экскурсии по нашему городу начинаются от вокзала и привокзальной площади. Но экскурсоводы проходят мимо, не замедляют шага у вяза.

А возле этого дерева в ноябре сорок второго года прочла мать извещение о геройской гибели сына.

— Нет! Нет! Нет! — закричала она тогда, рухнув на землю.

— Нет! — сказала она, когда много лет спустя при сносе домов строители хотели срубить вяз. — Это дерево моего погибшего сына. Пусть растет.

И люди оставили вяз на привокзальной площади. Асфальт подошел чуть не к самому стволу дерева. Диву даешься, откуда берется сила у него каждую весну распускать пышную листву.

Хотим мы, ровесники Валентина Сервилина, чтобы этот вяз на привокзальной площади Челябинска был живым памятником, сказом об уральце, которому и через двести лет будет всего девятнадцать.

ЛЕВ СОРОКИН

У ВЕЧНОГО ОГНЯ

Грохот гроз,

Тишину снегопада

И шуршанье осеннего дня,

Понимаете,

Сердцем лишь надо

Здесь, у Вечного слушать огня.

И тогда про дела боевые

Нам расскажут былые года.

Вижу я,

            что всегда молодые

Перед свадьбой приходят сюда.

Долговечней становится нежность,

Если жить,

Вечно в сердце храня:

И прозрачной фаты белоснежность,

И суровые всплески огня.

Я гляжу,

             как веселою стаей

На деревья снежинки летят,

Как на Вечный огонь, не мигая,

Молодые глядят и глядят.

Грохот гроз,

Тишину снегопада

И шуршанье осеннего дня,

Понимаете,

Надо мне,

Надо,

Здесь, у Вечного слушать огня.

О ВРЕМЕНИ

Отчаянье приходит по утрам,

Когда глядишь:

                       всего не переделать, —

У времени,

Отмеренного нам,

Жестокие и зримые пределы.

Но над хребтами высветленных крыш

Восходит солнце

Истиною вечной:

Пока ты не шагаешь,

А стоишь,

Дорогу представляешь бесконечной.

И вот кирпич

Ложится к кирпичу,

И буровой пронзаются высоты,

Нам все дела бывают по плечу,

Когда мы не пугаемся работы.

И думаешь порой по вечерам:

Вот почему успели мы все сделать, —

У времени,

Отмеренного нам,

Жестокие и зримые пределы.

ОКСАНА БУЛГАКОВА

ПОДВИГ В УРАЛЬСКОМ НЕБЕ

Сегодня имя Г. Я. Бахчиванджи известно многим. В преддверье Великого праздника Победы его легендарный подвиг высоко оценен правительством — летчику-испытателю посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

На уральской улице его имени, в сотне метров от взлетной полосы аэродрома, с которого отправлялся в свои небывалые полеты Бахчиванджи, установлен его бронзовый бюст, создан музей.

Сегодняшняя слава и известность летчика — результат большого труда, большого поиска многих людей. Как он начался — об этом рассказ челябинского литератора Оксаны Булгаковой.

Мы летим на Кубань. В чемоданчике, осторожно поставленном в багажную сетку, груз необыкновенный — рыжеватая земля. Вчера вечером мы взяли ее с могилы. Вчера же Игорь выкопал в лесу у аэродрома четыре наши уральские березки. И теперь мы молим о том, чтобы желтые, уже тронутые морозом листья удержались на шатких ветках. Мы сильно взволнованы. И горды. Завтра, когда белое полотнище соскользнет с памятника, мы... впрочем, скорее всего мы не сделаем ничего. Правда, я, наверное, заплачу. Мне простительно: я женщина. Ну, а Игорь и Станислав несомненно выдюжат. «Иначе и не могло быть», — будет написано на их лицах. Ну, конечно, тысячам станичников совсем не обязательно знать, что переживают эти уральские парни.

А пока мы одни в хвосте самолета и можем не таиться друг от друга. Мы рады, просто по-человечески рады. Это победа. Это справедливость. Он заслуживал этого давно.

Мы летим сегодня на реактивном самолете. А ведь он тоже был летчик. И поднимался с той же взлетной полосы, что и Игорь. И тоже вел реактивный самолет. Только второй такой машины тогда не было ни на одном аэродроме мира. Другие узнали космос. Он не дожил до этого времени. Космонавт № 1 недаром в юности мечтал быть однополчанином героя. Теперь его называют «старшим братом космонавтов». И завтра на его родине будет открыт памятник.

А все началось с чемоданчика, с которым штурман Катенев в один прекрасный день появился у нас в редакции. Впрочем, так началось все для меня. В дневнике же Игоря Катенева первые записи датированы гораздо раньше.

Летчики принимают решение

...Около двадцати лет оставались безымянными три могилы на маленьком уральском кладбище. Однажды прилетели из Москвы военные, привезли скромный памятник, и узнали любопытствующие прохожие, что в трудные фронтовые дни были погребены в этой тыловой земле военные летчики-испытатели. Только одна фамилия из трех могла что-то рассказать людям. И то немногим. Мало кто знал тогда имя пионера ракетного летания Григория Яковлевича Бахчиванджи.

Через некоторое время на свет появился вот этот документ.

А еще через месяц произошла первая встреча с Игорем Катеневым, встреча переросшая в дружбу, скрепленную совместным поиском, большой и трудной целью.

Уже в тот день Игорь пришел в редакцию не с пустыми руками. В чемоданчике, помимо нескольких газетных информации и снимков, была красная коленкоровая папка. Свыше ста прошнурованных страниц: воспоминания, документы, письма. И хотя были они порой противоречивы и разрознены, от них тянулись нити к людям, которые лично знали Григория Яковлевича, были свидетелями его подвига.

Как же попала эта бесценная папка к Катеневу?

Среди военных, которые весной 1962 года привезли на уральское кладбище скромный памятник, был друг Бахчиванджи — полковник Аркадий Ефимович Мусиенко. Вот со встречи с ним и решил начать свой поиск Игорь Катенев.

Прилетев однажды в Москву, он узнал в справочном бюро необходимый адрес, а еще через некоторое время позвонил в дверь дома на Котельнической набережной. Но Игорь опоздал. Дверь открыла вдова Мусиенко. Аркадия Ефимовича схоронили несколько месяцев назад.