Кровавая клятва - Моррелл Дэвид - Страница 3

— Или Джон Доу — неизвестный, неопознанный. В сражениях бирки иногда уничтожаются, а тела бывает настолько…

— Пожалуйста, — просительно запричитала Джен.

— Прошу прощения, миссис Хьюстон. Нельзя сказать, что подобный разговор мне доставляет удовольствие. Существует еще одна возможность: когда кладбищенские списки каталогизировали, то ошибка…

— Будьте добры, попроще, — рявкнул Хьюстон.

— То есть ваш отец вполне мог быть похоронен, но не внесен в наши списки.

— То есть, вы хотите сказать, что его тело утеряно?

— Я ведь не говорю, что я его потерял, сэр. — Голос управляющего изменил окраску. — Челюсть его выдвинулась вперед, а скулы стали четче выдаваться на лице. — Меня перевели сюда, сэр, пять лет назад. Я понятия не имею о том, чем здесь занимались мои предшественники. Но могу вас уверить в том, что свою работу я выполняю хорошо.

Хьюстон почувствовал, как охватившая его ярость заполнила крошечный кабинетик.

— Пит, мистер Эндрюс хотел нам помочь, — произнесла озабоченно Джен.

Хьюстон замер на стуле. Затем, помассировав пульсирующий от боли лоб, неуклюже закивал, чувствуя смущение.

— Я не имел в виду лично вас, — проговорил он, — я хотел сказать… ну… что это мог сделать… кто-нибудь…

Хьюстон увидел, как управляющий сверкнул глазами.

— Прошу прощения, — сказал он. — Я — учитель. И, наверное, мог бы говорить иначе. Выражаться несколько точнее. Прошу прощения.

Вспышка в глазах Эндрюса сменилась задумчивостью. Видно было в глубине темных глаз управляющего, что его ум обрабатывал полученное извинение. Наконец, он вздохнул.

— Я чертовски озабочен, — прошу, мэм, извинить мой язык — ведь я служил в армии. Сержант мое звание. Теперь работаю на министерство обороны. И отношусь к своей работе честно. Вы не представляете, в какие сложные положения нас частенько ставит Военное Министерство. Вспомните анекдоты про военных. — Он покачал головой. — Поверьте, я делаю на своем месте все от меня зависящее. Представьте себе, каково мне было, когда случались подобные ситуации в прошлом. Мне было хуже, чем сейчас, раза в два. Но какая бы глупость здесь не произошла — поверьте — я к ней никакого отношения не имею. Мне себя винить не за что. Я ведь только… Мистер Хьюстон, что у вас со лбом?

— Чертова боль. — Хьюстон щурился в свете ослепительных резких флуоресцентных ламп. Их гудение напоминало вой зубоврачебного сверла.

— Сейчас, минуточку. — Джен сразу же полезла в сумочку. — Отыскав металлическую баночку с аспирином, она схватилась за термос. — И немножко кофе осталось.

Хьюстон проглотил три пилюли и выпил теплого горького кофе. Потом поставил чашку на стол, прикрыл глаза и стал ждать, когда жгучая боль отступит.

— Я обещаю вам удовлетворить ваше любопытство, мистер Хьюстон. Проверю, что тут произошло.

Пит приоткрыл веки и уставился на управляющего сквозь бьющий в глаза нестерпимо-яркий свет.

— Мистер Хьюстон, вы ведь учитель. Сами говорили.

Неужели? Он не мог припомнить.

— Верно. В Индиане.

— Высшая школа?

— Колледж. Данстон Колледж. Частное учебное заведение около Эвансвилля.

— Почти что Кентукки.

У Хьюстона пробудился интерес.

— Это… а откуда вы знаете?

— Я вырос в Луисвилле. Дома не бывал с тех пор… с тех пор, как очутился здесь. Говорят, что смог стал намного гуще.

— Совершенно верно.

— Прогресс. Боже сохрани нас. Вы преподаете…

— Творческое письмо.

— Так вы писатель? — Похоже, на Эндрюса это произвело впечатление.

— У меня опубликовано четыре романа.

— А я-то думал, как это вам удалось набрать денег на заграничное путешествие, да еще и на другой континент?

Хьюстон почувствовал, как волна гнева захлестнула его.

— Хватит, вам, черт побери, задавать всякие скользкие вопросы! Я понимаю, что у вас на уме. — Он пронзительно взглянул на Эндрюса. — Если вы думаете, что я все это придумал, только потому, что пишу, то…

— Нет, мистер Хьюстон, ничего подобного я не думал. Но, пожалуйста, давайте на мгновение посмотрим на все это другим оком. Моим. Встаньте на мое место. Вы ведь раньше во Франции никогда не бывали, правда?

— Если бы я бывал, то помнил, где находится могила отца.

— Но вы ведь приехали во Францию не для того, чтобы посетить его могилу.

— Не понимаю.

— Когда вы планировали свое путешествие, то главным было отнюдь не…

— Посещение этого кладбища? Нет, умерла моя мать, просто хотел забыться на время после ее похорон.

— И потом решили, что раз уж вы все равно поедете во Францию, то было бы неплохо отдать дань уважения…

— Вокруг меня была сплошная смерть. Но я не понимаю, к чему все это…

— Вы приехали неподготовленным. И не можете сообщить мне необходимые сведения, которые облегчили бы мне поиски. Например, номер. Личный номер вашего отца. Кем он был по званию?

— Капралом.

— Уже лучше. Приедете домой — просмотрите все семейные папки. Сделайте копию извещения Военного Министерства, присланного вашей матери, или любые другие документы, которые сможете отыскать.

— Их попросту не существует.

— Прошу прощения?.. — Эндрюс ошеломленно заморгал.

— Мать сожгла все, все те письма, что присылал ей отец, его фотографии, извещение Военного Министерства. Все. Она его чересчур любила. Думаю, его смерть ее подкосила. Она старалась избавиться от воспоминаний. Поэтому и уничтожила все, что могло бы о нем напомнить.

— Вроде бы я вас слышу, но с пониманием у меня на сей раз туго.

— Просто я хочу сказать, что она его очень любила.

— Нет. — Эндрюс проговорил это весьма твердо. — Я просто не могу понять, почему вы тогда стопроцентно уверены в том, что ваш отец похоронен именно здесь.

— Она сама мне сказала.

— Когда?

— Когда я подрос. Когда принялся задавать ей вопросы о том, почему у меня нет отца.

— И вы полагаетесь на детскую память? — Лицо управляющего перекосилось от возмущения.

— Она говорила мне об этом не единожды. Видите ли, к тому времени она уже здорово сожалела о том, что сделала. Ей снова хотелось иметь его письма и фотографии. Для нас с ней он стал чем-то вроде легендарной личности. Она повторяла истории о нем, больше похожие на сказки — раз за разом, одними и теми же словами. И заставила меня пообещать, что я запомню все подробности. “Питер, — я как сейчас слышу ее голос. — Питер, хотя твой отец умер, он будет существовать до тех пор, пока мы его помним”.

Эндрюс постукивал карандашиком по столу.

3

— Он, что, считает меня чокнутым? — спросил Хьюстон. Он стоял рядом с “ситроеном” вместе с Дженис. Ветер утих. Тучи исчезли. Сверкало солнце.

— Нет, не считает, — ответила Дженис и с тревогой взглянула на мужа. — Но что бы ты сделал на его месте? Правда ли то, что именно военные все испортили? А, может быть, ты просто перепутал?

— Слушай, говорил же тебе…

— Да я-то тебе верю. Тебе нет нужды мне доказывать, какая классная у тебя память. Я ведь знаю, что тебе даже заметок для уроков в классе не нужно. Так что меня убеждать нечего. Если уж убеждать — так это управляющего. Для него ведь факт не является фактом, если он не записан на листе бумаги и дважды не перепроверен. Судя по его настроению, он сделал все, что мог, принимая во внимание сущность твоего заявления.

— То бишь, считает меня придурком.

— Нет. Заблуждающимся.

Хьюстон проехался пятерней по волосам. И в смятении повернулся лицом к угрожающему белому зданию. — Прекрасно. Я так благодарен ему за это. Может быть, я действительно что-то напутал. — Он резко повернулся к жене. — И не потому, что я могу ошибаться. А потому, что может ошибаться моя мать.

— Ее теперь не спросишь.

— Может быть, так оно и есть? спросил он с болью, неохотой и раздражением в голосе. — И так все оставим? На произвол судьбы?

— Приедем домой, можем написать в Военное Министерство.

— Но ведь мы уже здесь. И здесь, всего в нескольких шагах отсюда, где-то похоронен мой отец.