Хоббит, или Туда и обратно. Избранные произведения - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 58

   Пораскинув умом, Нокс надумал испечь сладкий пирог и полить его сверху сахарной глазурью (благо у Подмастерья глазурь выходила на диво, пальчики оближешь да добавки попросишь). «И вкусно будет, — прикидывал Нокс, — и красиво опять же. Ну просто волшебный пирог получится!» Он твердо верил, что все на свете детишки без ума от сладкого — и от сказок, особенно от волшебных, с эльфами да с феями. Во всяком случае, сам Нокс в детстве обожал и то и другое; из сказок он со временем вырос — какие там сказки, когда семью кормить надо, — а вот сластеной так и остался. «Вот именно — волшебный! — воскликнул Повар. — Чудная мысль!» Он словно увидел пирог воочию. Но чего-то будто бы не хватало... В следующий миг Нокс догадался, чего. Нужно посадить на верхушку пирога крохотную фигурку: белое платье, в руке волшебная палочка, увенчанная звездочкой; а понизу вывести розовой глазурью: «Королева Волшебной Страны».

   Нокс повеселел и принялся было за дело, но вдруг сообразил, что знать не знает, из чего вообще пекут Праздничный Пирог и что принято добавлять в тесто. Тогда он пролистал поваренные книги своих предшественников, но только запутался пуще прежнего: там, где ему удалось разобрать почерк, говорилось о таких составных частях, о которых он прежде и слыхом не слыхивал, а о чем слыхал, тем, как оказалось, он забыл запастись. Разве что подсыпать в Пирог щепотку-другую пряностей... Почесав в затылке, Нокс припомнил древнюю черную шкатулку со множеством отделений внутри. Прежний Мастер Повар хранил в этой шкатулке пряности и прочие изыски как раз на особый случай. Но где она может быть? С тех пор как Нокс стал заправлять на Кухарне, черная шкатулка ему на глаза не попадалась.

   После долгих поисков шкатулка отыскалась на верхней полке в кладовой. Нокс сдул со шкатулки пыль, откинул крышку — и разочарованно вздохнул. Шкатулка была почти пустой, разве что с донышка соскрести; и то — одни пряности высохли, другие покрылись плесенью и уже никуда не годились. И тут краем глаза он заметил звездочку, притаившуюся в дальнем уголке, совсем крохотную звездочку, не больше монетки; она тускло поблескивала, будто была из серебра.

   — Ишь ты! — хмыкнул Нокс, вынимая находку из шкатулки. — Забавная штукенция.

   — Вовсе нет! — произнес у него за спиной знакомый голос.

   От неожиданности Нокс чуть не подпрыгнул. И что этот Подмастерье себе позволяет! Молоко на губах не обсохло, а туда же, поучать вздумал, паршивец этакий! Уж как хотите, а не след мальчишке старшим указывать. Мало ли что он глазурь готовить умеет, невелика заслуга! (По правде сказать, Подмастерье редко разговаривал с Поваром, все больше помалкивал и рот открывал, лишь когда его о чем-нибудь спрашивали, но сейчас вдруг изменил своему обыкновению.)

   — Что значит «нет», юноша? — нелюбезно осведомился Нокс. — Разве она не забавная?

   — Она волшебная, — ответил Подмастерье. — Эта звезда — из Волшебной Страны.

   Мастер Повар расхохотался.

   — И то ладно, — сказал он, отсмеявшись. — По мне, так пускай разволшебной будет, лишь бы на дело сгодилась. А ты, парень, как я погляжу, никак не повзрослеешь. Ступай-ка лучше изюм перебирать. Коли попадутся волшебные изюминки, не забудь меня позвать — хоть посмотрю, какие они.

   — А зачем вам звезда, Мастер? — спросил Подмастерье.

   — В Пирог ее запеку, вот зачем, — ответил Нокс. — Там ей самое место. — Он усмехнулся. — Знаешь ведь небось, есть такой обычай: запекать в пироги всякие пустяковины, монетки и все такое прочее. Или забыл уже, как оно на праздниках бывает? У нас в деревне издавна так повелось, и детишкам нравится.

   — Мастер, это не пустяковина! Это волшебная звезда!

   — Слыхали, слыхали, — отмахнулся Нокс. — Ладно, детворе расскажу — вот смеху-то будет.

   — Зря надеетесь, — сказал Подмастерье, — не будут они смеяться. Но решили вы правильно. Так и сделайте.

   — Ты говори, да не заговаривайся! — одернул его Нокс. — Мал еще меня жизни учить!

   Когда Пирог вынули из печи и покрыли глазурью (все делал Подмастерье, а Нокс только покрикивал), Повар сказал:

   — Знаешь что, парень? Коли в голове у тебя сплошные небылицы, тебе и Королеву лепить.

   — Хорошо, Мастер, — откликнулся Подмастерье. — Сам бы я не стал, но вам виднее.

   — То-то и оно, что мне виднее, — согласился Нокс.

   И вот настал долгожданный день, и все, кого пригласили на Пир Двадцати Четырех, собрались в Хоромине за большим столом, посреди которого высился Праздничный Пирог. На столе горели двадцать четыре свечи, освещавшие макушку Пирога в виде заснеженной горы. На горных склонах сверкали крохотные, будто укутанные инеем деревца, а на вершине горы стояла на одной ножке, словно ее запечатлели танцующей, фигурка в белых одеждах, и в руке у нее была волшебная палочка, искрившаяся, точно льдинка в лучах солнца.

   Дети глядели на Пирог во все глаза. Кто-то от радости захлопал в ладоши, кто-то проговорил замирающим голоском: «Какая красивая! Совсем как волшебная!» Мастер Повар услышал — и не сдержал довольной улыбки; а Подмастерье нахмурился. Они пришли на Пир вдвоем: Мастеру полагалось собственноручно разрезать Пирог, и не кто иной, как

Подмастерье, по обычаю, должен был вручить ему остро наточенный нож.

   Наконец Повар, сжимая в руке нож, подступил к Пирогу.

   — Вот что я вам скажу, милые вы мои, — обратился он к детям. — Это необычный Пирог. Сверху у него глазурь, а внутри спрятаны разные пустяковины, монетки и прочие безделки. Смотрите, не проглотите! Их ровным счетом двадцать четыре, достанется всем, если, конечно, Королева Волшебной Страны рассудит по справедливости. Но особо на нее не полагайтесь — уж больно она пошутить любит. Не верите — у моего подмастерья спросите, он вам распишет.

   А ученик, отвернувшись от Повара, вглядывался в лица ребятишек.

   — Ах да! Чуть не забыл! — продолжал Нокс. — Вообще-то пустяковин в Пироге на одну больше, то есть двадцать пять. Есть там еще маленькая серебряная звездочка. Мой подмастерье говорит, что она — волшебная. Так что кушайте осторожно, не то, неровен час, зубы поломаете. Такому горю никакая звезда не поможет, будь она хоть трижды волшебная. Что ж, приступим, и пусть кому-нибудь повезет!

   Праздничный Пирог удался на славу, да вот беда — оказался невелик. Каждому из ребятишек досталось по одному большому куску — и все, на добавку уже не хватило. Дети уписывали свои куски за обе щеки и радостно вскрикивали, когда находили монетку или какую другую вещицу. Кому попалась одна-единственная, а кому — сразу две, а то и три. (Так оно обычно и бывает — счастье ведь поровну не делится, сколько ни украшай пироги белыми фигурками с волшебной палочкой в руках.) И скоро Праздничный Пирог съели подчистую, однако серебряной звездочки никто почему-то не нашел.

   — Что за диво! — воскликнул Повар. — Выходит, она вовсе не серебряная? Растаяла, похоже. Или и впрямь волшебная была — взяла да улетела к себе домой, в Волшебную Страну. Вот уж подшутила, нечего сказать!

   Он с усмешкой поглядел на ученика. Тот встретил его взгляд. В темных глазах Подмастерья не было и тени улыбки.

   Разумеется, серебряная звездочка и вправду была волшебной — ученик не ошибся: кому как не ему было знать истину. Случилось же вот что — звездочку, сам того не заметив, проглотил один из ребятишек, сын деревенского кузнеца. Он уже отыскал в своем куске монетку — и отдал ее соседке, девочке по имени Нелл: она сильно огорчилась, оттого что ее кусок оказался пустым. Позже, вспоминая Пир, мальчик частенько гадал, куда же все-таки запропастилась звезда; и невдомек ему было, что звезда в нем, что она затаилась в ожидании назначенного срока.

  Зима миновала, а за ней прошла и весна, и наступил июнь с его длинными днями и совсем короткими, мимолетными ночами. В свой день рождения — ему исполнилось десять лет — сын кузнеца проснулся до зари. Спать не хотелось. Он выглянул в окошко: на дворе было как-то по-особенному тихо, все словно замерло в ожидании чего-то, что должно было вот-вот произойти. Чуть погодя задул ветерок, напоенный ароматами трав, едва слышно зашелестела листва на деревьях. Занялся рассвет, издалека донеслись птичьи трели, и над окоемом взошло солнце; чем выше поднималось светило, тем громче становились трели, они подступали все ближе — и вдруг нахлынули морской волной, накатили на двор и сад и умчались дальше, на запад.