Испытание - Моррелл Дэвид - Страница 29

— Да, пожалуй, именно это я и хотел сказать. Даже если мне тоже придется перебираться куда-нибудь в другое место. Здесь становится слишком многолюдно. Конечно, вы ведь многого не знаете, Городок этот очень странный — иногда его можно увидеть сверху, а иногда — нет. Последний человек нашел сюда дорогу лет двадцать тому назад. И это был я.

— В таком случае вы не могли быть знакомы с тем парнем — хозяином гостиницы.

— Возможно, ты и прав. — Старик уже расседлывал пегую. — Ты не хочешь мне помочь, а? Ведь это все-таки не мои лошади, так? — Помолчав секунду, он добавил: — Да, я все равно уйду отсюда. Так, на всякий случай. Но когда выпадет снег, я вернусь… — Казалось, что он разговаривает сам с собой. — А пока держись меня. Я много знаю и научу тебя, как от них избавиться. Да, сэр, все будет совсем так же, как в прежние времена.

Глава 14

— Такой ужин, — говорил старик, вытирая рот и откидываясь на стуле, — такой ужин — простая фасоль, сушеное мясо и бисквит — стоил в те дни около двадцати долларов.

Он улыбался, сидя напротив Клер. При свете лампы его улыбка, казалось, была более привлекательной. Клер поблагодарила егоза комплимент.

Пока они отсутствовали, она нашла кухню в задней комнате отеля и попыталась разжечь огонь в большой черной плите. Она даже нашла на дворе сухие поленья, однако в трубе птицы свили свои гнезда, поэтому, когда Борн со стариком вернулись, кухня была полна дыма. Старик показал, как прочистить трубу, после чего Клер принялась за стряпню.

Собаку старик оставил у входной двери на тот случай, если кто-то появится поблизости. Потом он взял с полки позади бара запечатанную бутылку и поставил ее на стол.

— Это хороший напиток, — сказал старик, — нужно только сначала слить масло сверху, а дальше все замечательно.

— Как много бутылок! Они, наверное, очень спешили и потому оставили все их здесь…

— Это из-за оспы.

Борн, только что пригубивший вина, поперхнулся и отшвырнул стакан от себя.

— Оспа?

— О, теперь все в порядке. Если б вирус сохранился, я бы давным-давно помер оттого, что пью это вино. К тому же ведь вам делали прививку против оспы, так ведь? Так что пей, не бойся. Оно не причинит никакого вреда.

Старик осушил свой стакан двумя быстрыми глотками и налил еще.

— Давай, — повторил он, поднимая стакан. Борн отпил из своего. Терпкое вино со слабым привкусом масла обожгло внутренности. Он помотал головой. Старик, захихикал.

— Видишь, я же говорил, оно совсем неплохое. Только надо попривыкнуть.

Борн потянулся к фляжке с водой, чтобы запить. В это время старик опрокинул в себя еще один стакан и вновь наполнил его.

— Так вот. Первый случай оспы случился у них как раз в середине лета. Многие тут же сообразили, в чем дело, и быстро смотались, но немало оказалось и таких, которые из-за золота были готовы на все. Они выстроили хижину в лесу подальше от реки и изолировали там ту семью, в которой заболел оспой сын. Он, конечно, умер, мать и отец заразились от него и тоже умерли, а затем и двое оставшихся сыновей. Но в городе после этого не было ни одного случая оспы, и когда смрад от трупов тех людей стал распространяться от хижины, однажды ночью члены городского совета напились как следует и решили ее сжечь.

Я бы сказал, они выбрали для этого дела подходящее время — как раз начиналась буря, уже гремел гром, молнии сверкали в дальнем краю долины, но огонь от полыхающей хижины все равно перекинулся на деревья, и до тога, как ливень загасил огонь, сгорело около тридцати акров отличного леса. Люди уже были готовы бежать, боясь, что пламя доберется до лугов, а потом и до города, но увидели, что буря сделала свое дело. Тогда они решили, что такой большой пожар случился весьма кстати: все микробы наверняка погибли в этом огне. И люди вздохнули спокойно.

По крайней мере, на душе у них полегчало. Хотя, конечно, риск того, что оспа снова появится в городе, оставался. Но к началу сентября они окончательно решили, что опасность миновала. Они снова проложили водоотводные канавы для промывки золота, большей частью от реки, хотя кое-кто прокопал канавы от горных ручьев. В тот месяц они намыли почти тысячу фунтов золота и ждали лишь, когда заготовители привезут на зиму провизию. И тут произошел второй случай оспы.

Это произошло примерно в то же время года, что и сейчас, в 1881 году, и снег тогда тоже еще не лег. Я неверно сказал: “случай” — там было целых четыре случая. Они построили для больных отдельные хижины, однако на следующей неделе слегли еще четверо, а через неделю еще восемь человек. Одни люди уезжали из города, другие умирали, и к зиме они уже потеряли пятнадцать тысяч жителей — это было перед Рождеством. Конечно, в глубоком снегу они уже не могли строить новых хижин, поэтому пришлось разделить город напополам. Одна половина была для больных, другая — для здоровых, а между ними — что-то вроде ничейной полосы.

К февралю часть города, предназначавшаяся для заболевших, занимала уже две трети территории. Начались самоубийства, люди пытались уйти из города и замерзали по дороге. И когда в конце концов началось таяние снегов, от первоначальных четырех тысяч жителей оставалось лишь триста пятьдесят человек, да и те тут же дали деру. Слухи о кошмарной трагедии распространилась по всей округе. Никто больше не отваживался отправляться сюда за золотом: все помнили только об оспе. Здесь в долине влажновато, поэтому-то город не превратился в труху и не рассыпался, а также не сгорел от пожаров. Снежные лавины ему тоже не грозили, так что он остался почти таким, каким был прежде. Те превосходные луга скрывают столько могил, что трудно сосчитать. Вся эта история содержится в городском архиве. Если будет возможность, прочитайте эти документы.

Старик допил вино и снова наполнил свой стакан, заметив Борну:

— А что ты не пьешь?

— Какая часть города была отведена для больных оспой? — задал вопрос Борн.

— Эта, конечно. Вот потому-то я и живу на противоположном краю и не очень люблю приходить сюда. Нет-нет, здесь все в порядке, просто у меня возникают всякие ассоциации: этот отель, видимо, был превращен в больницу. Можете представить, как они все лежали здесь на полу, в горячке, покрытые волдырями, и стонали, а на улице стоял мороз, и они умирали. — Он покачал головой и снова выпил. — Представляю, какое это было зрелище.

Внезапно взгляд старика затуманился; он замолчал, потом привстал; толкнув стул, вытер губы и пробормотал:

— Ну ладно.

Направляясь к стойке бара, он произнес:

— Думаю, нам стоит посмотреть, готово ли лекарство для твоей малышки. — Наклонившись над горшком, он потянул воздух носом. — Полагаю, уже остыло. Давай попробуем.

— Вы так и не сказали мне, из чего оно состоит.

— Немножко того, немножко другого… Я бы не хотел называть, а то ты еще не позволишь ей пить это лекарство.

— Тогда сначала выпейте вы.

Старик обернулся к нему.

— Все еще осторожничаешь? Думаешь, я хочу отравить ее, а? Сколько хлопот на мою голову! Я уже готов бросить все и уйти, ей-богу!

Однако старик не ушел. Он просто взял деревянную ложку, что лежала рядом с горшочком, и зачерпнул светло-зеленой жидкости, похожей на гороховый суп.

— Теперь доволен? — спросил он, отхлебнув и скривившись.

— Но она ведь выпьет не одну ложку. Попробуйте-ка еще.

— Ты знаешь, это зелье не такое уж и вкусное.

— Пейте!

Старик, прихлюпывая, проглотил еще одну.

— Хватит?

— Не совсем. Еще раз.

Старик молча зачерпнул снова, проглотил и облизал ложку.

— Ну все — это последний раз! — воскликнул он. — Если и это тебя не устраивает, заботься о ней сам.

— Устраивает. — Борн встал из-за стола, подошел к старику, взял в руки горшок и поднес его к Саре, калачиком свернувшейся в спальном мешке в углу. Глаза девочки были закрыты. — Проснись, солнышко! — Он опустился на колени и легонько потряс ее. — Просыпайся. Я принес тебе кое-что, от чего ты сразу почувствуешь себя лучше.