Супруг по контракту (СИ) - "Лана Танг" - Страница 49

-Я ждал тебя, а потом уснул. Сколько сейчас времени?

-Поздно уже. Совсем ночь. Завтра мне снова рано ехать в столицу, но сейчас я хочу быть с тобой, мой хороший...

Утром, проснувшись на его груди, я тихонько посмотрел на него, спящего, чуть приподнялся и дотронулся до лица тыльной стороной ладони, погладил щеки, ниточку бровей, запутал пальцы в пышной гриве каштановых волос, потом осмелел и коснулся губами его губ, - Рени, любимый... - собственный шепот поверг меня в трепет, бросив в бушующий шквал эмоций, и я испугался, подумав, что он тоже слышит меня, в свою очередь притворяясь спящим...

Как-то незаметно для себя мы перенесли занятия любовью на утренние часы. Вечером, устав от долгого утомительного дня во дворце, Рени просто ложился рядом, прижимал меня к себе, и мы спали до утра, ласково обнимая друг друга, а с восходом солнца меня будили его яростные ласки и страстные поцелуи, которым мы предавались радостно и самозабвенно.

-Эйли, мой сладкий... - гибкие длинные пальцы требовательно поворачивали к себе мое лицо, и наступало время полного отрешения от всего сущего, ибо ничего не существовало для меня в эти сумасшедшие минуты, а только губы Рени, руки Рени, запах Рени... Он обволакивал меня собой, топил в нежности, заполнял целиком, поглощал, подчинял и затягивал... Я не принадлежал себе, впуская его, покоряясь и властвуя, я отдавался и брал, зная, что он немедленно отзовется любящим сердцем на все мои прихоти, щедро излив на меня поток своей ласки, и мы купались в чарующих волнах волшебного чувства близости, гораздо большей, чем просто телесный контакт, чувствуя себя на седьмом небе от счастья.

А потом снова была поздняя ночь, мое сонное сопение и сбивающий наповал шепот: "люблю..."

-Я люблю тебя, Эйли, не покидай меня, мой бесценный... Я без тебя не могу, понимаешь?...

"Я понимаю, - рыдало сердце, - но что же нам делать, ведь я не могу остаться..."

-Рени, любимый... - утреннее признание, а затем сумасшедшая близость, отнимающая все силы. Еще одно утро, неумолимо приближающее горестный час неизбежной разлуки...

***

Думаю, именно во время одного из таких утренних безумств и зажглась во мне искорка маленькой жизни, когда мы не думали об осторожности, предаваясь любви отчаянно и самозабвенно. Тогда я задержал его в себе чуть дольше, в неудержимом стремлении продлить наслаждение, и он не смог отказаться от огненного взрыва экстаза, заполнив меня до краев своим семенем. Его полностью отрешенные от мира глаза встретились с моими, и жаркий поцелуй, прозвучавший в сиреневой свежести раннего утра финальным аккордом безудержной страсти, скрепил священное единение насытившихся друг другом тел и душ, сменившись пронзительной чувственной нежностью.

Я почувствовал в себе это судьбоносное изменение не физически, но эмоционально, однако не позволил поверить, списав на свою глупую фантазию, ведь никогда ни один омега не ощутил момента зачатия, как свершившегося факта, и не мог точно сказать до определенного времени, что носит в себе ребенка. Однако эта мысль не покидала меня, и я стал прислушиваться к тому, что совершалось внутри моего тела, отмечая малейшие странности в самочувствии. Видимо, мое поведение сделалось подозрительным, потому что уже через две недели Рити ошеломил меня неожиданным вопросом, а не беременный ли я, слишком уж сосредоточен мой внутренний взгляд, а сам я рассеян и не сразу отвечаю, когда он у меня что-то спрашивает.

-Нет, Рити, я не беременный, с чего ты взял? - испуганно вернулся я на грешную землю, прекрасно осознавая, сколь опасно для меня выдавать себя, даже не будучи твердо уверенном в своем положении. - Просто мне скоро уже возвращаться домой, и я все чаще задумываюсь о том, что там сейчас происходит в нашей семье? Денег я не привезу, и отец будет мной недоволен, а братья надеются будущей осенью внести приданое и назначить даты свадеб, вот потому я рассеян и глух ко всему на свете, думая, как же найти выход из трудного положения.

-А тебе обязательно уезжать, Эйлин? - тяжело вздохнув, шмыгнул носом горничный. - Хозяин тебя любит и охотно оставил бы у себя на веки вечные, уже просто так, без контракта. Ты и ребеночка мог бы родить и растить его сам, не отдавая этому злому Ильвару, и мы помогли бы тебе с радостью...

-Хватит! - чувствуя, как разрывается на куски кровоточащее от боли сердце, прервал я. - Это невозможно! Он герцог, к тому же женат, а я из простого народа. Семья нуждается во мне, и не моя вина, что мне не удалось выполнить условий контракта. Я должен вернуться домой, но буду помнить о тебе, Рити, ты был так добр ко мне. И Сакари тоже, и Линь. Я не забуду вас никогда, Рити.

До моего отъезда оставалось чуть больше трех недель, когда я определенно почувствовал уже не призрачные, а вполне ощутимые перемены в себе. Я стал не таким, как прежде, острее ощущая запахи и вкус пищи, яркие цвета резали глаза, появился сильный аппетит, но я боялся показать его и ел, как обычно, выходя из-за стола полуголодным.

Неужели и правда? Свершилось величайшее в мире таинство, и мое тело растило новую жизнь, моего прекрасного желанного сына от любимого человека? Я вдруг в первый раз со всей отчетливостью понял, что ни за что на свете не оставил бы здесь своего малыша, даже если бы у Реналя был добрейший омега в супругах, который любил бы рожденного мною ребенка, как своего собственного. Да я бы с ума сошел, весь извелся, думая о том, как там живет мой любимый мальчик, кто с ним сейчас смеется, кто вытирает ему попку, кормит кашкой и целует в розовую нежную щечку! Я бы не спал ночами от тоски по родному сыночку, обливаясь горючими слезами от невозможности прижать его к сердцу и затопить родительской любовью. Да я уже любил его всем своим существом, даже не будучи твердо уверенным, что он существует в моем животе!

Так... три недели... Я выдержу, справлюсь, буду вести себя как обычно, ничем не показывая новых ощущений. Я должен скрыть ото всех в доме свою странную чувствительность к запахам и цветам, чтобы даже проницательный Рити не задавал мне больше опасных вопросов. Целиком поглощенный стремлением сохранить в неприкосновенности свой секрет, я даже мысли о Ренале и скорой разлуке отбросил на второй план, сосредоточившись на себе, но именно эти отчаянные попытки утаить от него возможную беременность меня и погубили. Рени заметил мое состояние и приступил к расспросам.

-Что с тобой, малыш? - бережно усадив меня к себе на колени, допрашивал он. - Ты так напряжен последние дни, и даже в постели, когда я с тобой рядом, ты где-то витаешь от меня в отдалении. Скажи честно, ты не чувствуешь в себе никаких изменений? Может быть ты, наконец, забеременел? Мне даже кажется, что ты и пахнешь теперь как-то иначе...

Попытки отговориться беспокойством о семье и скором возвращении на него не подействовали, и он продолжал присматриваться ко мне, я нервничал, добавляя неуверенности в свои жалкие оправдания, и в один из прохладных осенних дней, за полторы недели до окончания контракта, Рени приехал в поместье с пожилым альфой, в котором за версту можно было опознать лекаря, так внимателен и зорок был его добрый прищуренный взгляд.

-Прости, что не предупредил тебя заранее, Эйли, не хотел волновать, - входя ко мне в "покои", смущенно сказал Реналь, - я пригласил Главного королевского акушера, на всякий случай, позволь ему осмотреть тебя. Не хочу сомневаться и отпускать тебя без осмотра, мне будет спокойнее, если он скажет мне правду о твоем состоянии.

Я замер и побледнел, не зная, как реагировать. Ну вот я и попался, это конец, крах, погибель... Сейчас старичок все поймет, все узнает, скажет Рени, что я беременный, и тогда мне придется расстаться с моим малышом и обречь его невинную душу на горькие страдания с ненавидящим его неродным отцом. О, небеса, почему так жестока судьба? Почему мне суждено испить из ее рук полную чашу горя и сердечных мучений? Сжал руки, стараясь сдерживаться. Нельзя плакать преждевременно, я должен сохранять самообладание... возможно, и нет ничего, и все эти усилившиеся запахи-вкусы я ощущаю совсем по другой причине, нервничая перед скорой разлукой с любимым человеком?..