Последний единорог (сборник) - Бигл Питер Сойер - Страница 74

То, что происходило дальше, Джой запомнила смутно. Помнится, она ворошила листья, разыскивая свой рюкзачок и нехитрые пожитки Абуэлиты, а Ко яростно бранил свою бороду – как она могла пропустить перелет шенди?!

– Я должен был знать, что они могут этой ночью куда-то перелететь! Чем ближе Перемещение, тем они беспокойнее, тем чаще меняют место!

Потом, безо всякого перехода, всплывала другая картинка: они с Абуэлитой сидят у Турика на спине. Жеребенок мчится вверх по склону, продираясь через колючий кустарник, а рядом огромными скачками несется Ко. Все это время Джой пыталась докричаться до Абуэлиты, но бабушка лишь пожимала плечами и показывала на уши, мило улыбаясь.

До сих пор Джой видела заводь Трех Лун лишь издалека, поскольку и поныне чувствовала себя неуютно в присутствии каркаданнов. Это расположенное в холмах озерцо с каменистыми берегами казалось слишком маленьким для таких крупных созданий, но в его зеленоватой чаше всегда плескалось не менее трех-четырех каркаданнов. Впрочем, этой ночью воды озера были пусты и лишь слегка серебрились под последними лучами заходящей луны. Шенди нигде не было видно.

– Они здесь, дочка, – подал голос Ко. – Во второй раз моя борода нас не подведет.

Джой соскользнула со спины Турика и помогла спуститься бабушке. Они застыли, держась за руки.

– Абуэлита, это безумие! – сказала Джой. – О господи, родителям-то я что скажу?

Абуэлита беззаботно махнула рукой.

– Скажи им, что я вернулась в Лас-Перлас. Я уже много лет грозилась это сделать.

Внезапно лицо Абуэлиты, озаренное мягкой улыбкой, сделалось таким юным и озорным, что у Джой чуть сердце не выскочило из груди. Абуэлита добавила по-английски:

– И знаешь, что я тебе скажу, Фина? Это почти что правда!

– Вон Граница! – объявил Турик. – Я же вам говорил!

Посреди озера над водой мерцала переливающаяся завеса, превращая заводь в калейдоскоп драгоценных лун. Джой пыталась не смотреть на нее. Она с отчаянием вцепилась в Абуэлиту.

– Я не хочу оставлять тебя здесь! Я буду скучать по тебе! А ты обо мне? Обо мне – и обо всех?

– Я буду скучать по тебе, девочка, – отозвалась Абуэлита. – Я буду скучать по тебе, как скучаю по твоему дедушке. Только ты еще можешь навестить меня здесь, как навещала по воскресеньям в «Серебряных соснах», а он не может… А по остальным… – Абуэлита сделала неопределенный жест. – По остальным – меньше.

Она порывисто обняла Джой, потом отступила назад и подтолкнула девочку к заводи.

– Иди, иди, ты опоздаешь на свой автобус. И, – неожиданно она крепко сжала ладони Джой, – и скажи Индиго… Ну, просто передай, что я люблю его.

– Индиго! – Джой снова потянулась к Абуэлите. – Индиго велел мне спросить у тебя, почему Старейшие ослепли, а я забыла. Он сказал, что ты знаешь.

– Ай, этот мальчишка… – Абуэлита покачала головой и улыбнулась. – Именно из-за этого он так долго не решался продать свой рог за деньги. Им нельзя так поступать – не из-за них самих, а из-за этого места. Если сделать это, порядок вещей нарушится и все пойдет наперекосяк – comprendes [26], Фина?

– Но он продал его! – воскликнула Джой. – Ведь он – единственный Старейший, который продал свой рог…

– Но не ради себя.

В сиянии Границы казалось, что лицо Абуэлиты ежесекундно меняет выражение.

– Я же тебе говорила – все дело в причине. А теперь поспеши. Я люблю тебя, Фина.

Граница плясала и кружилась над заводью Трех Лун. Джой посмотрела на воду, потом на Турика. Жеребенок кивнул и гордо произнес:

– Садись мне на спину!

Ко молча помог девочке усесться верхом. Джой наклонилась, чтобы обнять его. Она и сама сейчас не могла вымолвить ни слова. Сатир прошептал:

– Я был прав, что называл тебя дочкой, да?

Джой смогла лишь кивнуть.

Турик вошел в озерцо, высоко вскидывая ноги, как выезженная лошадь на параде, и шагал так, пока вода не дошла ему до брюха, а Джой – до туфель. Пока они шли к Границе, Джой прижималась к шее жеребенка и сбивчиво говорила:

– Я не прощаюсь, Турик, нет – честное слово! Я разыщу вас, куда бы эта чертова Граница ни переместилась! Я отыщу Шей-рах, обязательно отыщу!

– Я знаю, – беспечно отозвался жеребенок. – Если бы я думал, что ты и вправду покидаешь нас, меня бы тут и близко не было.

В сиянии Границы его рог переливался алым, зеленым и фиолетовым.

Край неба уже окрасился багрянцем, и темнота помалу начала рассеиваться, уступая место нетерпеливой заре. Куда бы Джой ни посмотрела, ей казалось, что повсюду на берегах заводи стоят единороги, полускрытые деревьями, и наблюдают за ней – «Смотрят на меня!» Тень принцессы Лайшэ опустила рог в прощальном поклоне, и рослый спутник принцессы повторил ее движение. Сознания Джой мягко коснулся голос леди Фириз:

– Ты позаботилась о моем сыне, а я позабочусь о твоей бабушке. Ступай с миром, смертное дитя.

Джой не смогла разглядеть лорда Синти, слившегося с ночью, но его голос был все так же отчетлив:

– Передай Индиго, что мы понимаем, что он сделал. Даже если и вправду его страстное стремление всецело принадлежать вашему миру ввергло нас в слепоту, то его самопожертвование освободило нас – а возможно, и его самого. Мы будем помнить об этом. Передай ему это, Джозефина Анджелина Ривера.

К тому моменту, как они подобрались вплотную к Границе, Турику пришлось плыть, а Джой, сидевшая у него на спине, промокла до пояса и теперь дрожала от предрассветной свежести. Граница висела у них над головами, куда более дикая и величественная, чем то мягкое мерцающее сияние, к которому успела привыкнуть Джой. От нее исходил низкий, глухой звук, напоминающий шипение сала на сковородке.

– Ну… – вздохнула Джой. Она погладила Турика по шее и мрачно вознамерилась скользнуть в воду, чтобы преодолеть последние несколько метров. Но жеребенок резко повернул голову и рогом удержал Джой. Одновременно с этим Джой в последний раз услышала голос лорда Синти:

– Не пытайся плыть – одежда потянет тебя на дно. Забирайся Турику на спину и прыгай через Границу. Делай, как я сказал.

Джой заколебалась, потом сбросила туфли, взобралась на спину жеребенку и осторожно выпрямилась, раскинув руки, чтобы сохранить равновесие. Неожиданно Турик произнес:

– Может, я приду к тебе в твой мир, когда подрасту. Представляешь – поднимаешь ты голову, а перед тобой я стою!

– Нет! – воскликнула Джой с такой силой, что чуть не упала. – Нет, Турик, не смей! Обещай мне, что останешься здесь! Сейчас же обещай!

Турик пробормотал нечто неразборчивое, и непонятно было, согласен ли он дать такое обещание.

– Ну ладно, давай. Становись на цыпочки и прыгай как можно выше. Я тебе помогу. – Он медленно опустил голову. – Давай считать вместе: раз, два…

На счет «три» его спина вздыбилась под ногами у Джой, словно гребень волны. Одновременно с этим Джой пригнулась и швырнула свое тело вперед, прямо в пылающий и шипящий водоворот ярких красок, – и, сделав это, Джой ощутила, что Смещение началось. Граница мгновенно превратилась в дымный, серый круговорот на фоне тающих предрассветных сумерек, и Джой влетела в этот круговорот и понеслась через него наугад, как детская игрушка в ванне. Девочка потеряла всякое ощущение времени. Джой не знала даже, падает она через бескрайний дым или поднимается вверх. Она поджала ноги и крепко обхватила их руками, превратившись в маленький мячик. В голове у нее сейчас вертелась лишь одна связная мысль: «А что будет, если я вывалюсь прямиком на автостраду?» Джой зажмурилась, отчаянно припоминая мощный козлиный запах своего дорогого Ко…

…и обнаружила, что катится среди ржавых насосов на какой-то заброшенной бензоколонке. Несколько окрестных кварталов занимали разрушенные дома и новые строящиеся здания. Джой заметила, что повсюду стоит разнообразная строительная техника, но людей видно не было. Вечернее солнце клонилось к горизонту, а в воздухе висел прохладный отдаленный аромат. И этот запах оказался последней каплей – Джой так остро ощутила свое одиночество, что уселась на островке самообслуживания и заплакала, уткнувшись головой в мокрые коленки. Потом она встала, кое-как отжала джинсы, все еще пропитанные водой заводи Трех Лун, и медленно огляделась, определяя, куда ей идти.