Хроники Нарнии (сборник) - Льюис Клайв Стейплз - Страница 9

— А сам господин Тамнус, — спросила Люси, — где он?

— Ш-ш-ш, — сказал бобр, — не спешите. Я сейчас отведу вас в такое местечко, где мы сможем спокойно побеседовать, да-с, и заодно пообедаем.

Они уже вполне доверились бобру — все, кроме Эдмунда, — и ужасно обрадовались, услышав про обед, — все, не исключая Эдмунда.

Они поспешали вслед за новообретенным другом чуть ли не бегом — а он шел на удивление быстро и все время по самой чащобе — уже целый час и даже больше, и все устали и совсем проголодались. Наконец лес поредел, земля пошла под уклон. Еще немного, и путники выбрались на открытое место — и перед ними открылся удивительный вид.

Они стояли на краю узкой и глубокой долины, по дну которой текла — точнее сказать, текла бы, не будь она скована льдом, — довольно широкая река. Прямо напротив того места, где они стояли, реку перегораживала плотина, и, увидев ее, они вспомнили, что именно бобры строят на реках запруды. И не было никаких сомнений, что эта — дело рук самого господина Боббера (такова была его фамилия). Потому что на мордочке господина Боббера появилось выражение некоторой скромности, какое бывает у садовника, когда он показывает свой сад, или у писателя, когда он читает вам новую повесть. Так что поневоле, хотя бы из простой вежливости, Сьюзен должна была воскликнуть:

— Какая прелесть эта запруда!

А господин Боббер на этот раз не шикнул — ш-ш-ш, — но ответил, потупясь:

— Это все пустяки! Совсем пустяки! И еще не достроено!

Выше плотины подпертая вода широко разлилась, но заводь тоже была покрыта темно-зеленым льдом. И там, где река, перевалив через плотину, низвергалась водопадом, там недвижимо кипели и бурлили волны и струи — так, будто мороз оледенил их в единый миг. А в тех местах, где вода когда-то сочилась тонкими струйками сквозь тело плотины, теперь сверкали сосульки, украсив нижнюю сторону запруды цветами и веночками из чистейшего белого сахара. В середине плотины, чуть возвышаясь над ней, стоял смешной домишко, похожий скорее на большую колоду — пчелиный улей, и над крышей его вился дымок — такой, знаете, дымок, какой увидишь, и сразу представляется кухня (особенно если ты голоден), и аппетит разыгрывается пуще прежнего.

Вот что увидели они все, но Эдмунд заметил еще кое-что. Чуть ниже по течению большой реки в нее впадала другая, поменьше, и долина ее была поуже. А в верховьях той долины Эдмунд разглядел два небольших холма и узнал в них те самые, на которые указывала Бледная Ведьмарка, когда они расставались под уличным фонарем. И стало быть, там, между холмами, должен быть ее дворец — отсюда не больше мили, прикинул Эдмунд. Он подумал о рахат-лукуме, о том, что ему, Эдмунду, предстоит стать королем («Интересненько, как это понравится Питеру?»), и страшная мысль запала ему в голову.

— Ну-с, вот мы и пришли, — сказал господин Боббер, — и похоже, что госпожа Боббер заждалась нас. Я пойду впереди. А вы будьте поосторожнее, тут скользко.

Плотина оказалась довольно широкой, и по ней можно было бы спокойно прогуливаться, когда бы не наледь, а по наледи прогулка получилась не из приятных: заводь замерзла вровень с плотиной, зато по другую сторону был крутой ледяной обрыв. Так, гуськом, вслед за господином Боббером они шли по запруде, и реку с нее было видно в обе стороны далеко-далеко. А когда добрались до середины, тут и увидели дверь.

— Вот и мы, госпожа Боббер, — крикнул господин Боббер. — Я нашел их. Со мной тут дети, Адамовы и Евины, — и они вошли в дом.

Первое, что услышала Люси, когда вошла, был стрекот швейной машинки в углу — за машинкой сидела пожилая бобриха и усердно что-то строчила, прикусив зубами нитку. Увидев гостей, она тут же бросила крутить машинку и встала им навстречу.

— Ну, наконец-то явились! — восклицала бобриха, всплескивая морщинистыми лапами. — Наконец-то! Уж не думала, не гадала, что доживу до этого денечка! А картошка-то уже варится, а чайничек-то поет, а рыбка… — Она повернулась к бобру. — Смею надеяться, рыбкой нас обеспечит господин Боббер.

— Сделаем, — сказал господин Боббер, ухватил ведерко и, выйдя из дому (Питер, конечно же, увязался за ним), направился по блестящему льду заводи к небольшой проруби, которую каждый день подновлял топором. Усевшись у самой воды прямо на лед — мороз-то бобрам, видать, нипочем, — он замер, уставившись в глубину. И тут же — вы не успели бы досчитать до трех — хвать лапой и выдернул из воды великолепную форель. И снова замер, и снова — хвать, и еще, и еще. Скоро ведерко наполнилось.

Тем временем девочки помогали госпоже Боббер готовить и накрывать на стол: нарезали хлеба, поставили в духовку тарелки, чтобы не были такими холодными; из бочки, сиявшей подле стены, нацедили большущую кружку пива для господина Боббера, а на сковородке растопили сало. Дом у бобров, думала Люси, тоже симпатичный, хотя совсем не похожий на пещеру господина Тамнуса: здесь нет ни книг, ни картин, а вместо кроватей — койки, встроенные в стену, как на корабле; с потолочных балок свисают окорока и вязки лука, вдоль стен стоят болотные сапоги, висят клеенчатые плащи, лежат топоры и прочий столярный инструмент, лопаты, мастерки, носилки для извести, удочки, неводы, мешки; и даже скатерть на столе, хотя и белоснежно чистая, но грубого полотна.

Не успело сало зашкворчать на сковороде, как Питер с господином Боббером принесли рыбу, которую бобр к тому же почистил и выпотрошил. И можете себе представить, как вкусно пахла свежая рыбка, жарясь на сковороде, и какой от этого запаха разыгрался аппетит у гостей, и без того голодных! Наконец госпожа Боббер сказала:

— Ну вот, почти все готово.

Сьюзен слила картошку и поставила на краешек плиты подсушиться, а Люси тем временем помогла госпоже Боббер разложить форель по тарелкам. И вот уже придвинуты к столу табуреты (в доме Бобберов не было других сидений, кроме трехногих табуреток, если, конечно, не считать личного кресла-качалки госпожи Боббер, стоявшего подле камина), и все приготовились как следует подкрепиться. Для гостей нашелся кувшин жирного молока — господин же Боббер предпочитал пиво, — в миске посреди стола лежал необъятный желтый кусок сливочного масла, и каждый мог маслить картошку сколько душе угодно, и нет ничего на свете вкуснее — так полагали все четверо, и я с ними полностью согласен, — вкуснее рыбы, попавшей прямо из реки на сковородку, а со сковородки — к вам на тарелку. С рыбой они скоро покончили. И тут госпожа Боббер преподнесла сюрприз — с пылу с жару пребольшой рулет с повидлом! Вынув рулет из духовки, она тут же подвинула чайник поближе к огню, и как раз к тому времени, когда с рулетом тоже было покончено, чай вскипел и был заварен. Каждый получил свою чашку, и каждый, отодвинув свой табурет от стола, привалился спиной к стене, и каждый испустил долгий вздох удовлетворения.

— А теперь, — проговорил господин Боббер, отставляя в сторону опустевшую пивную кружку и придвигая к себе чашку с чаем, — теперь мы можем заняться нашими делами… Только вам придется еще чуть-чуть потерпеть, пока я набью свою трубочку и раскурю ее как следует… — Бобр скосил глаз в окошко, — А на дворе-то снова снег. И это хорошо! Не будет незваных гостей, а если кто за вами охотится, то уже не найдет ни следочка.

Глава 8

Беседа после обеда

Первой не вытерпела Люси:

— Ну, пожалуйста, воскликнула она, — скажите, что случилось с господином Тамнусом?

— Э-хе-хе, — прокряхтел господин Боббер, покачав головой. — Плохи его дела, очень плохи. Увели его стражники, тут сомневаться нечего. Эту весть принесла мне знакомая птичка, а она все видела своими собственными глазами.

— Куда? Куда его увели? — допытывалась Люси.

— Что тут скажешь? Этих стражников видели, как они повернули на полночь, к северу, а уж что это значит — всем известно.

— Только не нам, — вступила в разговор Сьюзен.

Господин Боббер угрюмо покачал головой.

— Боюсь, что фавна увели к ней, в ее логово.