Хроники Нарнии (сборник) - Льюис Клайв Стейплз - Страница 60

— Он самый. А ты кто такой?

— Никто, — признался Шаста. — Ну, понимаешь… Король Эдмунд наткнулся на меня на улице и решил, что я — это ты. Наверное, мы похожи. Слушай, а я смогу выбраться отсюда через окно?

— Если лазать умеешь — раз плюнуть, — ответил Корин. — Но куда ты так торопишься? Может, позабавимся, подурачим придворных? Пусть догадываются, кто из нас кто.

— Нет, мне надо бежать, — сказал Шаста. — Будет просто ужасно, если мастер Тамнус вернется и застанет нас обоих. Я притворялся тобой… Знаешь, вы сегодня вечером уплываете, только это секрет. А где ты вообще был?

— Какой-то парень на улице отпустил шуточку насчет королевы Сьюзен, — пустился рассказывать Корин. — Ну, я надавал ему тумаков. Он убежал домой, а потом вернулся — вместе со старшим братом. Я и тому надавал тумаков. Потом за мной погналась целая толпа, и мы налетели на троих стариков с пиками — их называют стражей. Ну, я с ними подрался, и они надавали тумаков мне. На улице к тому времени уже стемнело. Стражники забрали меня с собой, хотели посадить под замок. Я спросил, не хотят ли они выпить, и они ответили, что всегда не прочь. Мы зашли в винную лавку, я купил им вина, и они пили и пили, пока не заснули. Я решил, что пора сматываться. Вышел тихонько на улицу — и нарвался на того самого парня, с которого начались все мои неприятности. Снова надавал ему тумаков. Потом взобрался по водосточной трубе на крышу какого-то дома и затаился там до утра. А утром стал искать дорогу сюда. Видишь, наконец нашел. Кстати, тут есть чем промочить горло?

— Нет, я все выпил, — повинился Шаста. — Покажи мне, куда идти. Времени в обрез. Ты давай ложись на кушетку и притворись… Да нет, ничего не выйдет. Ты весь в грязи и с этим фингалом… Подожди, пока я спущусь, а потом расскажи им всю правду, ладно?

— А что же еще, по-твоему, я могу им рассказать? — воинственно справился Корин. — Кто ты такой на самом деле?

— Некогда объяснять, — отмахнулся было Шаста, однако по выражению лица Корина понял, что объяснить все же придется, — Мне говорили, я по крови нарнианец. Во всяком случае, родился я точно где-то на севере, но вырос здесь, в Калормене. Теперь я в бегах: мы с говорящим конем — его зовут Бри — хотим пересечь пустыню. Ну, скорее! Как мне выбраться?

— Гляди, — Корин ткнул пальцем за окно. — Прыгаешь с окна на крышу веранды. Потом налево, до стены; иди на цыпочках, иначе кто-нибудь услышит. Как залез на стену, топай до угла, а там спрыгнешь на кучу мусора. И — фьють!

— Спасибо, — прошептал Шаста, взбираясь на подоконник. Мальчики посмотрели друг на друга и неожиданно поняли, что они — друзья.

— Ну, бывай, — сказал Корин, — Удачи тебе. Надеюсь, она тебя не подведет.

— И ты бывай, — откликнулся Шаста, — Веселая у тебя жизнь. Мне бы такую.

— Кто бы говорил! — хмыкнул принц. — Давай прыгай. Да тихо ты! Встретимся в Арченланде. Иди прямо к моему отцу, королю Луну, и скажи, что ты мой друг. Ой, кто-то идет. Беги!

Глава 6

Шаста в Усыпальнях

Раскаленная крыша обжигала ступни. Следуя указаниям Корина, Шаста взобрался на стену, добежал до угла и увидел внизу узкую улочку с большой кучей мусора. От кучи изрядно воняло. Прежде чем спрыгнуть, мальчик огляделся по сторонам. Похоже, вершина холма, на котором стоял Ташбаан, осталась позади. Со стены взгляду открывались бесчисленные плоские крыши, уступами уходившие вниз, к могучей крепостной стене. За стеной виднелась река, а за рекой — невысокий взгорок, весь в садах. А за тем взгорком… Ничего подобного Шаста в жизни не видывал: что-то невообразимо большое, желто-серое, ровное, как море в штиль. «Пустыня!» — с восторгом догадался Шаста. Далеко-далеко глаз различал голубоватые тени с белыми шапками наверху. Горы!

Шаста спрыгнул на кучу мусора, отряхнулся и поспешил вниз по узкой улочке, которая вскоре вывела его на другую, шире и многолюднее. На оборванного босоногого мальчишку никто, по счастью, не обращал внимания. Тем не менее Шаста чувствовал себя неуютно: вот-вот, чудилось ему, кто-нибудь закричит: «Держи вора!» и стражники схватят его и отведут в тюрьму. Он свернул за угол — и увидел перед собой Северные ворота! У ворот пришлось потолкаться, потому что не он один хотел выйти из города; а за воротами, на мосту, толпа была столь густой, что ползла как улитка. Но это были уже пустяки. Главное — он вырвался из этого грязного, шумного, вонючего Ташбаана!

За мостом толпа рассосалась: все сворачивали кто налево, кто направо. Шаста же в гордом одиночестве направился прямо, по дороге, которой, судя по всему, не очень-то пользовались. Скоро он поднялся на взгорок — тот самый, утопавший в садах, — и замер с раскрытым ртом. Ощущение было такое, будто привычный мир вдруг взял и закончился: в нескольких шагах от мальчика полоса травы обрывалась и начинался песок — желто-серый песок, как на морском берегу, разве что позернистее. Вдалеке по-прежнему маячили горы, и отсюда они выглядели почти недостижимыми. А слева… Шаста облегченно вздохнул. Минутах в пяти ходьбы, по левую руку от него, располагались Усыпальни, в точности такие, как описывал Бри: огромные каменные сооружения, похожие на гигантские пчелиные ульи.

Шаста свернул с дороги и двинулся к Усыпальням, хоть у него и засосало под ложечкой от страха: в лучах заходящего солнца Усыпальни выглядели до ужаса мрачными и неприветливыми. Он проглядел все глаза, высматривая своих спутников. Впрочем, из-за солнца, светившего в лицо, ничего толком было не разглядеть. И потом, они наверняка дожидаются у дальней Усыпальни; здесь-то их кто угодно может заметить.

Усыпален было около дюжины, и в каждой была низкая арка, и за каждой аркой таилась непроглядная тьма. Чтобы обойти все Усыпальни, потребовалось немало времени; внутрь Шаста, конечно же, не заходил, но окрестности обыскал добросовестно. Никого.

Как тут тихо, на краю пустыни! И солнце село…

Внезапно за спиной мальчика раздался жуткий звук. Шаста подскочил — и прикусил язык, чтобы не завопить дурным голосом. В следующий миг он сообразил, что это был за звук: то трубили в Ташбаане, возвещая о закрытии городских ворот. «Трус несчастный! — упрекнул себя Шаста. — Ты же слыхал эти трубы утром». Правда, испуг его был вполне простительным: утром-то он шел вместе с товарищами и направлялся в город, а сейчас остался один-одинешенек и за городом. Что ж, теперь, когда ворота закрылись, никто точно не появится — значит, придется коротать ночь одному. «Они или в городе застряли, — сказал сам себе Шаста, — или ушли без меня. С этой несносной Аравис и не такое станется! Да нет, Бри меня ни за что бы не бросил… Или бросил бы?»

Вы, верно, и сами уже догадались, что насчет Аравис Шаста заблуждался. Она никогда бы не покинула товарища в беде, не важно, нравился он ей или нет. Но мальчик по-прежнему считал таркину спесивой гордячкой, готовой на любую каверзу, даже на предательство.

Сумерки сгущались, с каждым мгновением становилось темнее, и в сердце Шасты вновь закрался страх. В Усыпальнях было что-то этакое, что-то очень и очень скверное. В голову лезли малоприятные мысли о блуждающих среди гробниц гулях; и как Шаста ни старался, отгонять эти мысли делалось все труднее.

— Ой! Помогите! — закричал мальчик вне себя от ужаса, когда нечто вдруг коснулось его ноги. Пожалуй, не станем упрекать Шасту в трусости: вы бы тоже перепугались до полусмерти, окажись вы в таком неуютном окружении в столь неподходящее время. Ужас приковал его к месту (да и куда бы он побежал, когда кругом только зловещие черные камни да равнодушная пустыня?) Наконец Шаста кое-как совладал со страхом и сделал, пожалуй, самое разумное из того, что мог сделать: он обернулся. И сердце мальчика едва не разорвалось от облегчения, когда он увидел не кровожадного гуля, а обыкновенного кота.

Кот был крупный, упитанный, важный, что твой таркаан, и выглядел так, будто прожил в Усыпальнях много-много лет. А взгляд у него был такой, словно ему ведомы все тайны мироздания, но он вовсе не собирается открывать их первому встречному.