Бах - Морозов Сергей Александрович - Страница 19

Турнир не состоялся! Знатный артист не появился, в доме министра. Посланный в гостиницу чиновник, возвратившись, сообщил хозяину дома, что с утренней экстраординарной почтой монсеньер отбыл во Францию. Гость не отдал даже положенных прощальных визитов, уехал не сказавшись.

«Несомненно, — замечает по этому поводу Бирнбаум, — знаменитый француз не осмелился, сознавая свою слабость, подвергнуться мощному нападению опытного и смелого противника. Иначе зачем бы ему было неожиданно спасаться бегством». Не будем столь категорично судить об отъезде Маршана. Скандальная история никак не отразилась на его дальнейшей артистической карьере. И Маршан — композитор и артист — снова стал блистать при версальском дворе. В Париже едва ли даже узнали об этой истории. Но дрезденские, более того, музыкальные круги всей Германии восприняли отказ знатного музыканта от состязания как успех виртуоза Баха из Веймара.

Волюмье не растерялся, услышав об отъезде Маршана, он сделал так, что Иоганна Себастьяна тотчас же пригласили к инструменту. Занял кресло король, за ним гости, дамы и господа.

Сохранившиеся известия свидетельствуют об огромном успехе Себастьяна. Оставаясь наедине с музыкой, в церкви ли, в парадных ли залах вельмож, он отдавался целиком не знавшей пределов фантазии. В этот день своего триумфа он раскрыл полностью тему, данную ему Маршаном, потом импровизировал, варьируя тему и отходя от нее. Он играл долго.

Когда умолкли аплодисменты, Фридрих-Август якобы подозвал к себе Баха. Он спросил, каким образом музыканту удалось достигнуть столь высоких успехов. Бах ответил королю:

— Мне пришлось прилежно трудиться, ваше величество. Если кто захочет быть столь же прилежным, тот сможет пойти так же далеко.

Этим словам суждено было стать хрестоматийными. Сотни раз приведены они в книгах и статьях о Бахе-исполнителе.

Король распорядился наградить виртуоза из Веймара ста луидорами. Но интрига Волюмье уже обернулась успехом, место и престиж свой он сохранил. Приезжий немецкий чембалист ему уже не нужен. В итоге Иоганн Себастьян не получил обещанных денег. Они остались в казне или попали в карманы чиновничьей челяди.

С маленьким Фридеманом Себастьян поспешил домой, в Веймар.

Он не мог предполагать, что встреча с Маршаном и победа в Дрездене окажутся едва ли не самыми убедительными событиями, которые надолго упрочат его музыкальную славу!

Об этом состязании с французской знаменитостью будут вспоминать всегда и везде. Иоганну Себастьяну придется отмахиваться от этих назойливых напоминаний о его торжестве. Но молва о его поездке в Дрезден немало поможет ему в жизни. Куда больше, чем его гениальные произведения. Экая шутка госпожи Судьбы!

17 октября Иоганн Себастьян и Мария Барбара посемейному отпраздновали десятилетие своего счастливого брака.

А осенью по всей Германии прошли торжества по случаю столетия Реформации. Еще до отъезда в Дрезден Себастьян знал, что это празднество продлится три дня — с 31 октября по 2 ноября. У композитора уже созревал замысел праздничной кантаты. Франк готовил текст... Но герцогский двор обошел концертмейстера. Сочинение кантаты к торжествам ему не было поручено.

Такого уже не мог простить герцогу терпеливый и приученный к повиновению художник. Он умел оставаться скромным в самооценке таланта, но поднимал голос и заявлял о своей духовной независимости в решающие дни жизни. Иоганн Себастьян добился аудиенции у герцога. Пройдя анфилады покоев, он оказался в кабинете перед властителем. Бах стоял перед ним не как начинающий музыкант. В его нотных тетрадях покоились десятки органных произведений и кантат. Он обращался в них ко всей Вселенной, он беседовал с Небом.

Насупленный герцог молча выслушал его просьбу об отставке. И раздраженно сделал знак об окончании аудиенции.

Прошли торжества, на другой же день Вильгельм Эрнст приказал арестовать подчиненного за недозволенную строптивость. Но даже чиновники замешкались, получив такое повеление. Четыре дня еще Себастьян провел в семье, музицировал с Фридеманом и молодым старательным учеником Тобиасом Кребсом. Потом отправился под арест.

В городском архиве Веймара хранится документ об этой мстительной выходке герцога. Запись гласит: «6 ноября концертмейстер и гофорганист Бах был арестован в судебно-полицейском управлении, потому что он упрямо настаивал на увольнении, и лишь 2 декабря в соответствии с его поведением его немилостиво освободили от должности и отпустили на свободу».

На юношу Баха некогда поднял руку бездумный и заносчивый школяр-семинарист; музыку начинавшего свой сознательный путь композитора запрещали чванливые чиновники и педанты-богословы; теперь рядом с ними вправе занять незавидное место и феодал Вильгельм Эрнст, герцог Саксен-Веймарский.

Ох сумы и от тюрьмы не отказывайся — эту невеселую народную мудрость знали в роду служивых музыкантов... Мария Барбара со служанкой или сестрой посылала мужу домашнюю снедь. Ей было достаточно хлопот с детьми; надо следить и за Фридеманом, чтобы он усердно сидел положенные часы за клавикордом или букварем. Приходил упражняться в музыке и Тобиас Кребс. Шли сборы пожитков к отъезду из Веймара. Хлопот было предостаточно. Но всякий раз вместе со снедью Барбара посылала Себастьяну нотную бумагу и собственноручно отточенные гусиные перья.

Арестованный по повелению кичливого повелителя Бах в эти короткие и сумеречные дни ноября в камере судебного управления творил музыку! И завершил дни своей жизни в Веймаре циклом полифонических миниатюр. Это была тетрадь упражнений для сына — «Органная книжка», включавшая 46 органных хоральных прелюдий (599-644) для начинающих музыкантов. Позже Себастьян перепишет ее начисто. Сюда вошли прелюдии, сочиненные раньше, и импровизации, хранившиеся памятью и, быть может, возникшие экспромтом на гауптвахте. Перо едва поспевало за мыслью, работа согревала сердце. За решеткой полицейского управления композитор-педагог, как показало время, сочинял прелюдии для будущих поколений не начинающих, а искусных музыкантов... Миниатюры «Органной книжки» Фридемана звучат ныне в концертах выдающихся музыкантов-солистов.

В спешке, заботах прошли быстрые сборы семьи к отъезду. Попрощались с друзьями. Место органиста Бах передал одному из своих способных учеников, уже давно закончившему у него куре, Иоганну Мартину Шубарту.

Когда-то в Арнштадт восемнадцатилетний Себастьян ехал налегке с пожитками недавнего лицеиста, со связкой нотных тетрадей, с несколькими книгами и со скрипкой в грубом футляре. В Веймар он вез уже кое-какой багаж молодой семьи; Мария Барбара тогда ждала первого ребенка. Теперь, опоясанные ремнями, отправлены были в Кетен с надежным человеком приобретенные за последние годы инструменты. Семья же с имуществом отправлялась в путь в просторных экипажах. Стоял зимний день, сыпал снежок. Впереди ехала Мария Барбара с сестрой Фриделиной Маргаритой и тремя младшими детьми, укрытыми сверху оленьей шкурой. Себастьян вез Фридемана, скрипки и цоты. Позади — повозка е домашним скарбом.

Закутанный в теплое Фридеман то дремал, то заговаривал с отцом. Когда закрывал глаза, ему казалось, что повозка движется назад. Он спросил отца, в какую сторону они едут. Иоганн Себастьян вспомнил детство: когда-то его с братьями отец и мать везли на очередной семейный праздник в Эрфурт, и ему, безмятежно дремлющему, казалось, что экипаж везет его назад... Себастьян улыбнулся и поцеловал сына в прохладную порозовевшую щеку. «Мы едем вперед, Фридеман, вперед».

Несколько лет до того суховатый арнштадтский родственник Хертум, узнав, что Себастьян второй раз отправляется на службу в Веймар, суеверно процедил сквозь зубы: шпильманы не любят возвращаться назад. Он, Хертум, предпочитает, как и старший брат Себастьяна, совсем не сниматься с насиженного гнезда...

Пишут из Ордруфа, что брат стал слаб здоровьем. А Якоб, средний, где-то в Швеции.

Залетают хлопья снега в повозку.

Возница понукает лошадей.

Скоро покажется предместье Кетена.